Шахта 9

Меж поросших деревьями горных хребтов затерялась шахта с занятыми промыслом людьми, ежедневно уходящими на две мили вдаль от входной дыры, углубляясь в толщу угленосного слоя, добираясь до места по прижимающим голову штрекам, полулёжа в низком кузове своего тягача, доставляющего команду к выскребающему тоннель комбайну, вынимая нужный им уголёк.

Реальное несчастье Эдди Менсор преобразует в комбинацию производственной драмы, семейной трагедии и промышленной катастрофы, экономично локализованную в тесноте подземных коридоров, где взорвавшийся газ запирает нескольких горняков, наперегонки со временем борющихся за своё спасение, используя последний отпущенный для их жизней час.

Сжимая свой рассказ, режиссёр отрывочно выкладывает предысторию аварийной вахты, скупые фрагменты семейных дел и производственных отношений, создавая нечёткие портреты бригады и её бригадира, давая понять о домашних невзгодах и неладах с техникой, накапливающихся как метановый газ в глубинах угольного пласта, до поры минуя огненной искры.

Не зарываясь в рутину, Менсор очень скоро переходит к делу, пуская по подземелью огненный шар, включающий обратный отсчёт для уцелевших шахтёров, мечущихся от стены к стене медленно угорая от подступающего удушья, усугубляющегося эффектом пространственного давления, поскольку процесс выживания людей происходит в гробовом пространстве, оставленном им осыпавшейся породой, отражаясь в крупных планах измождённых усталостью лиц, накрытых масками дыхательных приборов.

У актёров не было сколь-нибудь сложных задач, а постановщик поставил всё на непредвиденное упорство, с которым человек борется за свою и чужую жизнь, оперируя исключительно психоэмоциональными мотивами, а не какими-то высокими материями, отбросив заумь речей, работая на самом что ни на есть земном уровне человеческого естества, выходящего на поверхность сдержанным мужеством и честным прощанием, когда шанс даётся ценой личной жертвы, исключающей любые мифы о чуде, а нательный крест хранит благодарность другому Спасителю, славя не божий промысел, а силу воли крепких духом людей.