Сын в отца

Не так давно (В 2018-м) Хирокадзу Корээда впечатлил Канны «Магазинными воришками», а не более, чем год спустя, открыл Венецианский фестиваль своей первой европейской картиной «Правда» (2019). На днях в рамках зрительского фестиваля Москино показали более ранний фильм режиссёра «Сын в отца» (2013). Этот фильм показался мне более трогательным, чем последующие проекты режиссёра — хотя «Надувная кукла» (2009), например, ещё более чувственная. Эта лента совершенно иная по своей атмосфере, да и её посыл не подходит для масштабных фестивалей. А тема семьи, которую Корээда то так, то эдак раскрывает в своих фильмах последних лет — очевидно, способна охватить гораздо большую публику, нежели камерная история одной нестандартной пары.

«Сын в отца» (в некоторых переводах «Каков отец, таков и сын») — история благополучной семьи Нономита. Отец Риота — молодой успешный бизнесмен — хочет вырастить из 6-летнего сына Кеиты такого уже успешного и деятельного человека. Мать Мидори отвечает за баланс: она спокойная, добрая, воспитывает сына дома и не планирует строить карьеру. Кажется, Риота слишком переусердствует — или же избирает для сына совсем не подходящий ему путь: куча занятий, фортепиано, игра на котором так себе удаётся… Сын устаёт и, очевидно, не выказывает необходимого рвения заниматься всем и сразу — да так, чтобы становиться лучшим. Не те амбиции. Отец расстраивается, но молчит. До тех пор, пока не оказывается, что 6 лет назад в роддоме перепутали бирки, и Кеита — вообще не родной. Надо найти виновных и, конечно, на судебном заседании обязательно выяснится, как же так получилось. Ну а пока двум максимально разным семьям нужно решить, «меняться» ли сыновьями и как жить дальше, даже если всё останется без изменений.

Семейство Саики обладает иным достатком, отец Юдай далеко не так строг, как Риота, мать Юкари более открыта, чем Мидори, а детей и вовсе трое. Все живут в согласии, в тесноте — и не в обиде. Старшему сыну Рюсэю как раз 6. Он очень активный, самостоятельный и любознательный, к тому же, он заботится о младших брате и сестре. Риота наблюдает за мальчиком и задаётся вопросом: как же никто не заметил, что это совсем не тот ребёнок? Дилемма встаёт и перед Мидори: она винит себя, что не распознала в мальчике чужого сына. А бывают ли «чужие»? 6 лет обе семьи воспитывали, как им казалось, родных сыновей, вкладывая любовь и заботу, не размышляя о кровном родстве. А тут вдруг оно стало таким важным. Юдай и Юкари — напротив, особо не переживают: они готовы присматривать за двумя мальчишками сразу, хотя и корыстные мотивы им не чужды. Однако когда Риота, силясь принять хоть какое-то адекватное решение (а в таких ситуациях вообще не существует «правильных» решений), предлагает забрать обоих мальчишек и решить финансовые сложности семьи Саики, они оскорбляются.

Так что решения в итоге не приходит. Каждая семья знакомится с «родным» ребёнком, отпуская «неродного» воспитанника знакомится с его родителями. Каждый решает, что отвечать ребёнку на его бесконечные вопросы, сам. Никто не договаривается о какой-то общей правде, о более частом взаимодействии, о тонкостях воспитания. Да и вообще Корээда очень часто в фокус берёт вещи, казалось бы, совершенно неважные, бытовые — сплошь мелочи, которые не позволяют понять что-то о той или иной семье. Просто жизнь — и всё. Хотя когда мелочей набирается на целую мозаику, проще оглядеть картину — и понять, что суть истории не в том, каковы Нономита или Саики, не о том, в чём их основные различия и есть ли у них сходства. А о том, что семья — снова — это не сознательный выбор человека. Семья — это даже не кровные узы. Риота рассказывал историю из детства о том, каким был его отец. Он же уже взрослым навещает стареющего родителя. И оба раза вся суть в том, что мы стараемся не превратиться в своих родителей, но всё равно похожи на них. Однако это заложено не генами, а реальным примером, который мы наблюдали всё детство.

Тема чужих и своих детей также всплывает, когда ведётся судебное разбирательство с тем самым роддомом, из-за которого всё теперь наперекосяк. Мы слышим историю о том, как дети не принимают мачеху и как женщина из-за этого страдает, выплёскивая гнев и разочарование на окружающих. Однако впоследствии происходит сближение, члены семьи достигают взаимопонимания — и становится неважно, был ли кто-то кому-то когда-то неродным. Однако этот пример поначалу главные герои не воспринимают. Они (Риото — по большей части) примеряются к обновлённой ситуации, будто решая, «подойдёт» ли ребёнок, смогут ли они с ним найти общий язык. Никто не спрашивает у детей, хотят ли они остаться в доме, где выросли — с людьми, которых они привыкли называть мамой и папой. Более того, поглощённый амбициями Риото будто бы уже сам забыл, как важно хотеть чего-то — и делать то, что хочешь. Он в погоне — и хочет подключить к ней сына как можно скорее, с самых что ни есть младейших ногтей. Неважно, кто именно для Риото родной сын — он готов растить в условиях гонки любого из мальчишек. При этом каждому из них: что Кеите, что Рюсэю, — комфортнее с весёлым и порой совершенно легкомысленным Юдаем. Ведь он не накладывает ни ответственность, ни обязательства, ни Большие надежды на 6-летнего мальчишку. Он позволяет ему быть именно ребёнком.

Пожалуй, этот фильм с семейной тематикой для меня стал более показательным, нежели «Магазинные воришки», где тема «семью не выбирают» тоже на первом плане. Вероятно, именно потому, что в данном случае выбор, сделанный когда-то кем-то за главных героев, оказался совсем не плохим. Осталось только это понять — и быть благодарным.

Успешный сотрудник крупной компании Рёта Нономия вместе с женой Мидори растит сына, маленького Кэйто. Большого участия в воспитании ребенка он не принимает, полагая, что финансовое благополучие и достаток с лихвой компенсируют основные отцовские обязанности. Что его огорчает, так это факт отсутствия у ребенка выдающихся способностей или каких-то ярких талантов, но однажды раздается звонок из больницы, в которой Кэйта когда-то появился на свет, и беспокойство мужчины получает шокирующее объяснение — ошеломленным супругам сообщают внезапно открывшуюся истину, когда в результате недоразумения, произошедшего несколько лет назад, были перепутаны младенцы и Нономия в итоге воспитывали чужого мальчика. Так они знакомятся с небогатым, но дружным семейством Саики, в котором, в свою очередь, воспитывался их родной сын, и теперь им всем предстоит найти выход из столь трудной ситуации, заодно полностью пересмотрев отношение к детям, оказавшимся для них чужими по крови.

Обезоруживающий гуманизм — наверное, именно этой фразой лучше всего описать основное творчество любимца международных фестивалей Хирокадзу Корээды, для которого изучение проблематики семейных взаимоотношений поистине неисчерпаемый материал. Что характерно, Корээда при этом не повторяется и полностью лишает свои истории шаблонности и плаксивого мелодраматизма, поскольку в руках иных постановщиков подобные сценарии рискуют превратиться в манипулятивную машину для выжимания слез. В данном случае мыльный на вид сюжет о перепутанных детях, свойственный латиноамериканским сериалам, ток-шоу типа «ДНК» и прочей «малаховщине», служит лишь каркасом, на который нанизывается уйма важных тем, как, например, что именно делает людей родными, насколько важно слушать и понимать своего ребенка, абсолютная невозможность компенсации отцовской любви потребительскими ценностями и, конечно же, обнаружение в себе тонких навыков разрешения проблемы, позволяющих избежать трагедии и не ранить хрупкую детскую психику, когда кажется, что выхода из сложившегося тупика попросту не существует.

Работая с историей, от которой предсказуемо дрогнет сердце почти каждого зрителя, Корээда, как уже было сказано, мастерски избегает манипуляций и даже проявляющаяся порой сентиментальность у него выходит очень честной, трогательной и душевной, как и изящный финал, производящий впечатление не дешевого угождения публике, а деликатного и единственно верного способа разрешения конфликта. Знаменитый японский минимализм в подборе эмоциональных выразительных средств как нельзя лучше подходит для таких картин, выдерживающих вдобавок прекрасный баланс между вдумчивым анализом природы человеческих отношений, глубоким драматизмом и режиссерским стремлением сделать ленту универсальной для аудитории из любого уголка мира. Актерская органичность и выдающееся умение выстраивания мизансцены уже давно являются отличительной чертой его фильмов: Корээде очень важны детали, которые он замечает в рутинной повседневности, будь то совместный обед, семейный досуг, взгляд матери на свое дитя, нежное прикосновение или даже поза персонажа, не произносящего ни слова, но язык его тела будет красноречивее множества фраз. Разумеется, результат трудов режиссера вновь попал в яблочко — на счету фильма приз зрительских симпатий на МКФ в Сан-Себастьяне и 2 награды Каннского кинофестиваля.

Появляясь на свет, человек сразу попадает в агрессивную среду. Где практически все стремиться отобрать искру жизни. Сами не замечая мы постоянно боремся за продления своего существования. Вырабатываем стратегии, запасаемся провиантом, денежным ресурсом, накапливаем опыт. И когда жизнь течет милым ручейком, который не тревожат суровые ветры, палящий зной или жуткий холод, случается обрыв…

В картине «Каков отец, таков и сын» или «Сын в отца» или «Яблоко от яблони» или «И стать отцом» описывается дикая ситуация. Вполне благополучная семья (карьера отца, хороший богатые квадратные метры, перспективы сына в связи с достатком родителя), со своими шероховатостями, получает известие — их шестилетний сын, не их сын. В роддоме произошла путаница. Их биологический ребенок живет в другой семье, находясь на другой социальной ступени жизни…

Вот так да! Упади и умри…

Мне моя матушка рассказывала (далеко до просмотра этого фильма), как в родильне ей принесли не меня. Она чуть палату не разнесла, в итоге исправились сотрудники, принесли непосредственно меня. Очень близко мне это в плане мысленных завитков…

Не представляю сколько можно было нагородить режиссеру и сценарной группе. Но, они очень аккуратно заложили вираж событий.

Присутствует ряд открытых (как мне показалось) моментов, и это правильно, не нужно ставить точку, так как история крайне на тоненького. Картина поднимает немало семейных и социальных внутряков. Задуматься есть над чем. Кино эмоциональное, но очень ровное. Буквально пара порогов где дыхание захватывает, а далее мысли, думы, тяжесть принятия возможных решений и их вероятные последствия. Однако от этой ровности исходят плотные волны незримого напряжения.

П. С. Удивила игра детей. Либо они так мастерски обезьянничают. Либо уже такие неплохие актеры. Либо это все для них на съемочной площадке игра, и они просто живут и кайфуют. Они очень органично находятся в кадре. Кстати, одного мальчика зовут именно так, как зовут героя-ребенка (почему такое решение сценаристов? загадка).

Родительскую любовь принято считать абсолютной и безусловной. Но чем, на самом деле, продиктовано это чувство? Эгоистичным отождествлением с самим собой («моя плоть и кровь»), оправданием существования («Я тебе всю жизнь отдала!») или привычкой (что свыше нам дана, замена счастию она)? Двум обычным японским семьям предстоит задуматься о том, что всегда принималось на веру: мерное течение быта вдруг прервёт известие о том, что детей подменили в больнице.

Хрестоматийный сюжет для вечернего ток-шоу (со всеми вытекающими аллюзиями на «Зиту и Гиту» или на поделки сестёр Олсен в допубертатный период) в интерпретации Хирокадзу Корээда представляет собой молчаливо-созерцательную историю, где повествовательный рисунок складывается не из событий, а из вопросов к самому себе и зрителю. Причём, основное внимание уделено не судьбе мальчишек, которые, как принц и нищий, меняются домами, а поведению взрослых. Чаще всего камера останавливается на молодом архитекторе Риоте Нономия: вот он удивляется, что сын лишён его амбиций и упорства; вот ищет в «другом» сыне себя; вот пытается усидеть на двух стульях и прийти к какому-то решению. Формально Риоту сложно назвать главным героем: режиссёр использует отстранённый стиль повествования, по минимуму вмешиваясь в ход событий и по минимуму влезая в души к своим персонажам. Но именно образ сомневающегося отца обнажает проблематику фильма и служит катализатором развития мыслей.

«Чем больше он будет расти, тем больше будет походить на тебя. Кровь не обманешь». В фильме мало произносится настолько категоричных фраз, но с избытком предоставляются детали поведения. Камера неотступно следует за героями, фиксируя, как одинаково грызутся трубочки для напитков, наклоняются головы на фотографиях, держатся палочки для еды… Как по-разному носится одежда, развеваются волосы, откликаются клавиши пианино… Что в этих детях — плод воспитания, а что — гены? Сможет ли чужой стать родным, или неслучайно он всегда казался апельсинкой от осинки? Есть ли у отца право отказаться от кровного сына?.. Противопоставление двух семей позволяет режиссёру надстроить и другой ряд вопросов. Одни живут «словно в отеле», одеваются в классические серо-чёрные костюмы и водят сына в музыкальную школу. Другие держат магазинчик хозтоваров, моются в общей ванной и носят яркие, дешёвые футболки. Напрямую не осуждая ни тот, ни другой образ жизни, Корээда пытается в складках будней отыскать родительскую любовь — настоящую и призрачную. Бессердечен ли Риота, когда предлагает материально обеспечить двух мальчиков, или просто практичен? Искренен ли Юдаи, когда дурачится вместе с детьми, или просто инфантилен? Оба отца вызывают неоднозначные эмоции и любят своих сыновей по-разному, в то время как матери — несмотря на такое же внешнее противопоставление — любят одинаково. Отеческие чувства оказываются куда сложнее природой обусловленного материнского инстинкта… И Риоте, беззаботно существовавшему в коконе общепринятых представлений о семье, предстоит долгий путь к осознанию себя.

Жизнь, как поезд, идёт своим чередом, не делая драматичных остановок на «важное» и «главное». В картине нет философских диалогов, нет семейных споров, нет экспрессивной мимики. Всё, что в западных фильмах подаётся громко и чётко, здесь сливается с мерным гулом бытовых разговоров и непрерывной лентой ежедневных забот. Лица актёров закрыты, движения ровны, интонации вежливы. Где Полански устроил бы психологическую резню, а Клинт Иствуд — кровавую перестрелку, Корээда по максимуму самоустраняется и лишь иногда позволяет себе макро-съёмку деталей. В основном же, зрителю самостоятельно предоставляется сводить концы с концами: подмечать, как пересекаются разговоры о воздушных змеях, как ненавязчиво меняется цветовая гамма, как украдкой падают слёзы…

Каплей росы в финале проступает отеческая любовь, с повинной найденная в сердце. Спасение, даруемое зрителю в конце долгого путешествия по непривычно плотным кадрам, на первый взгляд кажущимся обыденными. Простая истина после всех вопросов: семья — это быть рядом.