Стеклянное сердце

Эта картина обрела мистическую славу ещё до выхода в свет. Поводом послужили слухи о том, что режиссёр во время съёмок якобы гипнотизировал своих актёров. Слухи оказались правдой, но гипноз применялся Херцогом для достижения сугубо творческих задач. Главной была цель добиться необходимой стилизации, поскольку в ленте речь шла о баварской легенда ХIХ века, повествующей об утраченном секрете получения рубинового стекла.

После смерти владельца стеклодувного завода, унесшего с собой в могилу тайну изготовления стекла, новый владелец пытается раскрыть ноу-хау. Но продолжительные поиски не приносят успеха, и тогда, отчаявшись, он приглашает ясновидца, который сообщает, что завод в скором времени сгорит. Новый владелец решает совершить ритуальное убийство своей 15-летней служанки, чтобы оживить кровью девственницы исходный состав…

Несколько десятков исполнителей, работавших в фильме в состоянии гипнотического транса, придают этой истории ту неповторимую странность, которой вряд ли можно было достичь традиционным путём — методом обычных репетиций. Массовое помешательство, приведшее, в конечном счёте, к трагедии, выглядит вполне органичным и естественным в созданной Херцогом галлюциногенной и сновидческой атмосфере.

В очередной раз, обратившись к опыту, не имевшему до того аналогов в мировой практике, проведя рискованный эксперимент, режиссёр добивается здесь глобальных, если не сказать, космических обобщений. Фильм преодолевает границы локальной драмы и обретает масштаб философской притчи, повествующей о гибели цивилизации. И в этом смысле основному сюжету ничуть не противоречат финальные кадры видений пророка Мюльхиаса, узревшего бездну грядущего конца света — как неизбежного наказания за грехи человеческие.

Черный полог ночи. В киноварно коричневой цветовой гамме возникает золотисто алая аура горящей свечи. Рассеивая плотный мрак, округлым ракурсом выхватывает из него фигуры людей. Свечение ровное, теплое и ясное, с мягкой растушевкой охры по краям. Никакой декоративности — простые суровые детали бытовых сцен как символическое напоминание о бренности бытия. Созерцательность погруженных в себя персонажей, словно находящихся под действием колдовских чар. Застывшее молчание, напряженность неподвижных поз, метафорический язык взглядов и жестов. Зеркала и черепа, амулеты и тайные обряды как атрибуты простонародных верований жестокой эпохи. Религиозно мистическая атмосфера присутствия «иной», сверх-реальности. Контрастное тревожное сновидение, пойманное в масляную плоскость старинного холста. Готовый кадр идеального, «абсолютного» кинематографа.

Образ фильма «Стеклянное сердце» возник в голове Вернера Херцога в тот момент, когда он впервые увидел картины удивительного художника-караваджиста семнадцатого века Жоржа де Ла Тура, прозванного за аллегоричность образов, отсутствие фактов о его биографии и невозможность установки подлинности его картин «Лотарингским фантомом». Живописец, обладавший поразительным даром поэтизации грубого вещественного мира, пленил воображение немецкого режиссера. Спустя несколько лет Херцог бережно и осторожно, стараясь не расплескать и не исказить, воссоздаст гипнотизирующую атмосферу средневековых полотен художника в своем фильме об угасающей баварской деревушке. Со смертью единственного мастера, знавшего секрет производства рубинового стекла деревню постепенно покидали жизнь и разум. Она как будто истекала кровью, погружаясь в анемию беспробудного летаргического сна.

Название фильма — «Стеклянное сердце» — сам режиссер расшифровывал как редкое, необычайно восприимчивое и хрупкое внутреннее состояние ледяной прозрачности. Неутомимый исследователь белых пятен Земли, на этот раз Херцог отправился покорять самую неизученную область нашего мира — внутренние ландшафты человеческой души. Режиссер решился на необычный эксперимент с целью погрузить зрителя в пограничную область измененного сознания, в ситуацию внезапного пробуждения поэтического чутья. Тщательно отобрав подходящих по типажу актеров, восприимчивых к гипнозу, он погрузил их во время съемки в транс, добившись тем самым необычного и странного эффекта лунатической рассеянности. Режиссер просил актеров передвигаться в кадре так будто комната до краев наполнена водой, смотреть сквозь партнеров, вести беседу с вымышленными персонажами или читать вслух с абсолютно пустой стены невидимую стихотворную поэму, вмонтировав позже эти уникальные фрагменты в свой фильм. Некоторые актеры, после того как выходили из транса, имели лишь смутное воспоминание о том, что же они делали. На съемочной площадке заклинателя Херцога царила атмосфера грез…

Интервально ускоренная съемка явлений природы (туманы, гейзеры, реки) на контрасте с замедленным и вязким основным течением сюжета создавала иллюзию параллельности двух временных измерений в едином пространстве фильма. Это визуально помогало понять механику дара главного героя фильма, крестьянина-предсказателя Хиаса, пророчествовавшего о постепенной деградации деревушки и грядущем конце света. Настоящее застывало, давая возможность раскрутить маховик времени и разглядеть сквозь размытую пелену миражи далекого и смутного будущего.

В какой-то момент завораживающая и болезненная красота фильма начинает пробирать буквально до костей. Обреченная деревня, по улицам которой бродит безумие. Люди, потерявшие смысл своего существования, завороженно и безвольно двигаются навстречу собственной гибели. Застывшие без работы стеклодувы, окаменевший осенний лес, остекленевшие глаза жителей этого сонного королевства. В остывающих мастерских сходит с ума юный хозяин стекольного цеха, чем то неловимо напоминающий «лунного короля» Людвига Баварского. В местном кабаке крестьянин танцует в обнимку с мертвецом. Кровь девственницы, убитой ради воскресения секрета стекольного мастера, растекается на белоснежном кружеве платка. Печать вырождения на лицах. Огонь, который рвется из закрытых наглухо заслонок печей, умоляя выпустить наружу, но жар его бесплоден… Уникальный мир человеческой общины доиндустриальной эпохи ручного труда становится символом последнего и утраченного навсегда пристанища Творца. Что, если демиург Вселенной забудет однажды секрет рубинового стекла нашего мира?

Фильм возник как волшебный стеклянный город — из магмы баварских сказок и легенд, из расплавленного кварца детских воспоминаний Херцога, достигнув нужного градуса накала в горниле интуитивного режиссерского озарения. Одно неловкое движение, один неверный компонент — и фильм мог стать мертвым набором осколков киноматериала, но, к счастью, произошло редкое и подобное чуду единство задуманного и воплощенного на пленку. Вернер Херцог создал потрясающий психоделический фильм, похожий на тягучее жидкое стекло, в которое влипаешь с первых же секунд и застреваешь в нем вплоть до финальных титров, возможно — навсегда.

Если ничего не меняется в нашей жизни — нам кажется, что это и есть счастье. Но у стекла очень хрупкая душа. Оно оживает только тогда, когда плавится или преломляет луч света. Откуда то издалека слышен мерный пульсирующий звук. Ближе. Еще ближе. Уже где то совсем рядом. Внутри вас. Прислушайтесь… Возможно это пробудилось и впервые начало биться ваше собственное Стеклянное сердце.

Du gefällst mir, du hast ein Herz aus Glas

Говорят, что если долго смотреть на бесконечность природного ландшафта перед собой, как в вечность, то можно узреть будущее. А потом, впадая в медитативный транс- погрузиться на дно собственного «я» и воспарить астральным телом над «великой мировой пропастью», чтобы в спокойствии остановившегося времени, отделить прошлое от будущего в мгновенье настоящего.

Под эзотерические йодли легенд немецкого краут-рока- «Пополь Вух», в даль уплывают потоки облаков, кружа по безбрежности и впадая густыми потоками, словно водопады в мировой океан- неба… Визионерская живопись пейзажей, плотными мазками великолепных образов, разрывает поднебесье и доводит зрителя до самых крайних границ космоса. Псевдодокументализм и художественная выверенность кадров, чередуя друг друга, создают полотно магической силы и размаха.

Простая сюжетная легенда обрастает реалистичностью и даже натуралистичностью, оставаясь при этом непостижимой в своей фантастической сути. Кристаллизованное пространство утопает в исконной красоте, гением психоалхимии «Фауста»-Херцога. Иным работам немца, придавал природной силы «внутренний бес» Клауса Кински, но тут его нет, и картина застывает в длинных планах гипнотического арт-хауса.

«Если ничего не меняется- вы думаете, что это уже и есть счастье!»- говорит лесник-провидец пришедшим к нему пастухам. Он и есть отправная точка, человек двигающий «махину-действие». Так всегда, в фильмах безумного немца, есть кто-то, противопоставляющий свои устремления или мысли, общей канве среды и обывателей. «Безумец»-пророк- тип кочующий по десяткам лент Херцога.

Ясновидец ли лесник, или просто грезящий наяву сновидец. Ведь мир не меняется, человек, как мечтал постичь неизвестное, так и мечтает, а события имеют свойство повторяться спиралью истории. Стеклодувы мечутся в постижении гения, будучи просто ремесленникам. А демонический Хозяин, корчится в рубиновой агонии, принося в жертву языческому «богу-красного стекла» всё что его окружает. Но лишь тот, у кого «прозрачное сердце», способен пропустить сквозь себя лучи «нового солнца», объяснив людям- что никакого секрета просто нет, а Бог также непостижим, как необъятна взглядом вселенная…

8 из 10

Когда я была маленькой, наблюдая за линией горизонта (на море), мне казалось, что земля плоская: имеет свое начало и конец. Я была, как жители двух торчащих из моря скал, в умах которых зрели сомнения на окружающее их пространство. А мир — лишь исходная точка, некая данность. Он таков, какой есть и не поддается доводам рассудка (здравому смыслу). Вернер Херцог, замахнулся в планетарном масштабе, доказать, что человек всегда будет жить на краю пропасти (в своем уме), пытаясь спастись от неизведанного (или напророченного) ему будущего.

Действие фильма происходит в баварской глубинке 18 века. Режиссер, осознанно помещает героев в различные условия жизни, и пространство здесь ограничено: городком, который живет за счет стеклодувной промышленности; лесом (домом отшельника) и краем мира (который можно интерпретировать любым временным отрезком).

В своей притче, Херцог, говорит зрителю следующее: «Любая эра заканчивается и наступает новая. Эпоха одних ремесленников, сменяется другой эпохой ремесла. Некоторые тайны мастеров уходят в забвение. И война, всегда начинается с малого, как зависть и вожделение тем, чем человек не обладает».

Одним из главных героев картины, является отшельник (провидец). Он олицетворяет собой «человеческий лес», в котором живут здоровые «деревья». Как говорит о нем, другой персонаж: «Твое сердце, сделано из стекла». Это как, такое же хрупкое? Все, кого видит зритель — находящиеся на грани помешательства, люди. Их разум — не выдерживает разгадки тайны стекла, а Господин и вовсе, схожий с вампиром (из-за бледности кожи, и «жажды крови»), «находит тайну»… и в этом его главное безумство.

Пока городок был городком героев — он процветал, а теперь жители перестали чтить ценности (пустились в пьянство и тоску). На пороге их уже ждал прогресс, предсказанный отшельником: мрак, забвение, крах старых форм. И люди опустили руки, а зря. Ведь как бы ни менялось ремесло — всегда в цене навык и умение что-то делать. Этим, человек, счастлив. Так было и так будет всегда. В этом, один из главных посылов картины.

Визуальный ряд «Стеклянного сердца», подобен росписи полотна художниками-экспрессионистами. Вот, бурные небесные потоки, мчащиеся с гор. Еще немного, и зритель (как и люди с отдаленных вершин), «увидит» край мира, создаваемый его воображением. Но если там пропасть, что, же делать?..

Вряд ли, режиссер, пугает человечество смертельной опасностью, ждущей за «поворотом». Он, скорее дает надежду (в летающих птицах) и веру в нее. В человеке, живет величие и желание помогать другому человеку. Лишь с верой и взаимопомощью, внешний мир становится подлинным внутренним миром. Лишь тогда, его хрупкость не столь пугающа, а пропасть разума — обретает спокойные черты…

8 из 10