Багровый лепесток и белый

Две героини романа — проститутка Конфетка и жена уважаемого коммерсанта Агнес — женщины из разных миров, но одной, по сути, судьбы — это многовековое и непреклонное подчинение женского начала мужскому эгоизму, страх перед его силой и властью, заставляющего мужчин рассматривать женщину только лишь как объект своей похоти, саму же женщину лишая как права на наслаждение, так и возможности любить. Ведь любовь призывает к равенству, а оного нет ни в трущобах Лондона, ни в его роскошных особняках. Я не феминистка, но мне близок посыл Файбера в этом произведении — этот безутешный и полный скорби женский плач мы слышим эхом в сегодняшнем дне — ограничивая и угнетая женщину из страха ее власти над собой, мужчина лишился источника силы и вдохновения, постепенно становясь все более инфантильным и беспомощным… Лишенная настоящего имени и малейшего выбора, смешанная с грязью Конфетка такая же, как и безумная Агнес, которую с детства держали в «святом неведении» относительно своего предназначения и природы. Только первая находит спасение в расчетливой и холодной ненависти, вторая же укрывается в своем безумии навсегда. Это не история о проститутках или о дамах высшего общества, это история о женщине как таковой, продирающейся сквозь жалящие тернии мировой истории, слишком долго разговаривавшей на мужском языке силы, войны, власти, и переставшей слышать жалобный стон, переросший в звериный вой. Стоит ли осуждать теперь современную женщину за ее, уже ставшую разрушительной, борьбу за положение равной мужчине и в бизнесе, и в семье, и в обществе?..

Этот фильм довольно просто и емко можно было бы охарактеризовать, как «Исповедь проститутки» со всеми вытекающими: маргинальный образ жизни, грязь физическая и душевная, боль, унижение, страх, презрение высшего общества, страстный порыв выбиться в люди…

Все это есть в данном мини-сериале, но, несмотря на то, что у него есть масса достоинств (о них я скажу ниже) я не слишком проникся симпатиями, не слишком трепетно относился к коленцам, которые судьба выкидывала в отношении главной героини проститутки по имени Конфетка. Возможно, мне помешала не слишком убедительная игра Ромолы Гарай. Я вообще с большим скепсисом отношусь к ней. На мой взгляд, она сильно переигрывает. И если в «Ангеле» (2007) Озона это было очень кстати и очень шло ее героине — пустой и поверхностной идеалистке, то здесь возникал некий диссонанс между постоянными ужимками и суровой историей падшей женщины.

Что касается остальных актеров, то они со своими задачами справились: и Крис О’Дауд, превращающийся из недотепы в большого человека, и мрачный доктор Ричард Э. Грант, и хорошо всем известный по «Шерлоку» Марк Гэтисс, играющий здесь человека, попавшего в плен двух стихий — веры и искушения. Отдельно стоит отметить Джиллиан Андерсон — потрясающее преображение в хозяйку борделя.

Конечно, это история не одной только Конфетки. Она здесь — ядро, а вокруг этого ядра, плотного и непроницаемого, разыгрываются свои драмы, каждая из которых достойна отдельных слов, отдельных чувств. Все эти истории правдивы и сильны, но лишь одно меня несколько удивило — преображение Уильяма Рекхэма. Ах, если бы все наши мужские беды и тревоги, все наши сомнения и не воплощенные идеи решались бы так легко — с помощью встреч с проституткой — мы бы построили прекрасный мир.

Да, это еще и история об отношениях мужчины и женщины, о том, как мужчины того (и этого) времени смотрели на женщин, как женщины воспринимали мужчин и чего от них ждали и хотели. Очень взрослый и нужный разговор.

Этот фильм очень мрачен в плане цветов, тонов и оттенков. Впрочем, как иначе изобразить тот мир, из которого всеми силами стремится вырваться главная героиня, — сточную канаву, нутро и вместе с тем изнанку викторианского Лондона, грязь с подошв ботинок изящных джентльменов, приходящих в злачные места потешить свою похоть. Этот мир показан прекрасно и ужасно. Сложный грим, серые декорации и натурализм повседневных ритуалов тех дней (банальные меры личной гигиены) ужасают и заставляют зрителя отстраниться от экрана. Так же и господа из высшего света старались отстраниться от этого мира, лишь изредка навещая его, а он кишел чернью, и гнил, и гнил…

Отлично под общую ауру подобрана и подогнана музыка, напоминающая холодные воды темной реки. И сам фильм очень холодный, жесткий, хлесткий, бьющий по мозгам. Иногда такое нужно смотреть, чтобы стараться сохранять трезвость взгляда. При случае и книжку, наверное, стоит прочитать — «книжку-нож» Мишель Фабер.

8 из 10

Британцы научились снимать очень хлесткие сериалы, а когда эта жесткая хлесткость прорывается в костюмированное кино, становится еще интереснее. «Багровый лепесток и белый» пусть и воображаемый, но очень забористый ерш из занудства Голсуорси и фетишизма какой-нибудь викторианской Лидии Ланч. Здесь нет привычной сериальной морали, а очень феминистская, но справедливая мысль о том, что большинство случаев женской истерии было спровоцировано любящими отцами и перенявшими эту почетную эстафету мужьями, расцвечивается фальшивыми оргазмами умной шлюхи и фрейдискими фиксациями замужней девы. Одна страстно хочет вырваться из кружевной коробки, другая же, не менее страстно мечтает в нее попасть. Только женский мир подавляется, а мужчине в нем отведено лишь две роли — добычи и угнетателя. Надо ли говорить, что любви тут не место.

Сериал полностью построен на контрастах. Миры дна и кружевного уюта буржуа соприкасаются благодаря курсирующим вдоль этих миров мужчинам, которым индульгенция собственников дает полное право на безопасное путешествие между грязными лондонскими подворотнями и уютным Ноттинг-Хилл во времена, когда на троне восседала женщина умудрившаяся вырастить несколько поколений фригидных дур согревающих бантами и оборками шелковые подушки. Счастливая жена викторианской эпохи это тающая на фасолевой диете и развлекающаяся поеданием волшебных пилюль кукла, которую в случае внезапной поломке можно по-джентльменски изящно упечь в закрытую лечебницу.

Два мира, две женщины. Два полюса женской самореализации эпохи колонизации и слепого пуританства. Конфетка будто списанная с мунковского вампира и заключенная в шелковом Кукольном доме замужества — ибсеновская Агнесс. Два вида несвободы дошедшей до ручки женственности. Шлюха и молодая замужняя мать из среднего класса. Одна апогей чувственности и враждебной сексуальности, другая блаженная девственница освященная браком. Двух женщин объединят месть — вот только Конфетка грязными от чернил пальцами строчит откровенное гуро, когда как крошка Агнесс не находя иной терапии вымещает эту месть на себе. Разные мира сходятся в одном — объект их мести сама мужская суть, в их случае оскверняющая и попирающая.

Экзальтированная анорексичка Агнесс, бредящая ангелами и блюющая в опере на платья матрон и она же, одержимо вырезающая сидя посреди своей шелковой спаленки клетчатых голубков из еще недошитого к новому сезону платья — это настоящий викторианский китч. Модная тема злоключений семейного джентльмена середины XIX века, фантазией автора романа и сценаристов превращается в историю умирания мира джентльменов и подъема женского самосознания, и не беда, что мир мужчин получился трусливым и откровенно глупым. Пока бездельники джентльмены громко вопят, о то, что они писатели и общественные деятели, убогие, больные женщины исписывают горы бумаги свежими, откровенными мыслями и помогают леди из подворотен.

Автор романа первоисточника — мужчина и его феминистские заигрывания отдают честными мужскими идеалами — кому как не мужчине придет в голову создать умную фам-фаталь чье честное желание вылезти из нищеты драпировалось бы в нежность к тряпке-мыловару. Замшелость викторианства обросло стереотипами и хочется верить, что создатели сериала просто играли с образами эпохи. Тут вам и рыжая женщина-вамп, этакая начитанная шлюха с хваткой, и откровенное издевательство над невинными прерафаэлитскими девами, чей томный «святой» взгляд это лишь следствие неврозов, успокоительных и нимфомании. И бесконечные лавандовые поля как апологет вони лондонских трущоб и невинный символ Богоматери. Искусство неразборчиво, придет время, и смутные отражения всех королев быстрой любви за шиллинги запестреет в галереях и частных коллекциях. Так проклятые леди войдут в средний класс через парадный вход — дамы будут на балах, а бронзоволосое бесстыдство как памятник всем утопшим и сгинувших в подворотнях «офелиям» обоснуется в истории.

Досталось и сестрам Бронте. Романтичная открытка «Джейн Эйр» обернулась изнанкой красивой готики с обезумевшей от сексуальных страхов болонкой-женой, гувернанткой-проституткой, олухом Рочестером и всеми забытым, но сумевшим не озлобится созданием, обещающим вырасти нормальным человеком. Красивая мысль о женщинах, которые сегодня отказываются от фабрик и кукольных домов в пользу жизни если не на дне, то на обочине благовоспитанности, а завтра ударятся в феминизм, в сериале хитро подменена мечтой о Новом Свете. От этого одновременно возникает чувство облегчения и досадной грусти.

.. Столкнули с высокого утеса, вниз головой. Моя кожа изодрана, одежда в крови, она грязная, кости сломаны.. Но я открываю глаза — и я вижу! И сердце стучится мое — я живая!

Это огромное сердце покорило судьбу, судьба над ним не властна. Мисс Конфет — человек, которого я ищу везде. Человек из мира силы и достоинства. Она идет и овевает все в округе духом этого мира, и я хочу быть им обласканной, обвороженной…

Это потрясающе! Дайте Гарай Оскара за это!

Нет больше слов.

10 из 10