До свидания, дети

Вторая мировая война. Дети продолжают учиться, люди приспосабливаются жить в условиях оккупации. В небольшом монастыре частный колледж для мальчиков. Ученики растут, проходят логарифмы, курят тайком, читают ночью эротические сказки. Настоятель обители прячет среди детей трёх еврейских мальчиков под вымышленными именами. Январское утро, каждую секунду которого участники истории будут вспоминать всю жизнь. Плюс тысяча баллов в карму, минус судьба. Картина завоевала пять премий Венецианского кинофестиваля (1987), семь премий «Сезар» (1988), три премии «Давид ди Донателло» (1988) и множество других наград.

Каждый раз, когда смотрю такие фильмы, не могу понять, что в головах у людей, которые массово отлавливают других, чтобы уничтожить. Эти браконьеры ничем не отличаются от нас с вами, они живут обычной жизнью, заводят семьи, растят детей, смотрят те же фильмы. В каждом из нас живёт мировое зло, убийца и зверь. Нет исключений, среди нас нет святых. Просто в время Второй Мировой войны это стало потоком, массовым явлением. Недопустимое стало позволяться. Противоестественное выросло раковой опухолью. Нацисты смогли повернуть такие рычаги сознания, которые отключили человечность, сострадание, мышление. Почему это произошло — до сих пор стараются понять философы, психологи, политологи. Но это нельзя понять. Можно объяснить. А понять невозможно.

Кино очень простое. Показаны обычные будни кучи мальчишек-сорванцов. И именно в этой повседневности, когда никто не обращал на это внимания, и зародился кошмар фашистской идеологии. Чума приходит в дом незаметно. И вдруг поражает всю семью. Есть старая поговорка, что Дьявол кроется в деталях. Из самых простых вещей неожиданно формируется доктрина ужаса, боли и смерти. Кто из нас станет предателем, а кто совершит подвиг и пожертвует жизнью ради чужого человека? Невозможно предсказать. Жизнь совершенно неожиданна. Самые порядочные оказываются святошами только на словах, а негодяи могут стать героями, память о подвиге которых не сотрётся до последнего вздоха спасённых ими людей. Безумству храбрых поём мы песню…

Действие фильма «До свидания, дети» Луи Маля происходит во Франции 44-го года, оккупированной во время Второй мировой войны. Это произведение — непосредственно детские воспоминания самого режиссера, преобразованные искусством кинематографа. Война каждый раз представлена разной, в каждой картине она поворачивается к нам своим очередным из бесчисленных обличий, все зависит от того, с какого ракурса и чьими глазами мы смотрим, и где предпочел расставить акценты автор. Но данный фильм посвящен не лишь самой войне или военной тематике, здесь не играют роль какие-либо боевые действия, но грубая действительность, в подобные времена наиболее проявляющая свою агрессию, ломающая весь мир, в том числе и одно из самых неприкосновенных явлений для человека — мир детства, мир ребенка.

С первых мгновений фильма зритель видит заполненный людьми перрон и готовый к отбытию поезд. Эта картина дает определенное направление мысли, что дальнейшие события в совокупности стоит рассматривать как поворот в судьбе главного персонажа, некий переломный этап его жизненного пути, а конкретно же — взросление. Сюжет разворачивается в католической школе для мальчиков, этому месту соответствует и то, в какой манере снят фильм. Преобладает холодная цветовая палитра, что в рамках сюжета коррелирует и с бесстрастными каменными сооружениями, то дело и заполоняющих кадр (сам ли то храм или же лес с огромными валунами), и с фактом отсутствия горячей воды. Все это обрамляет ситуацию, в которой оказались дети, живущие в подобном месте, насильно оторванные судьбой от родительского тепла и домашнего очага.

И эта выдержанная, аскетичная в общих чертах стилистика остро выражает собою восприятие враждебного мира чутким сознанием ребенка, так как уже название ясно указывает на самое главное — дети, детское мироощущение. Подобная внешняя картинка также вступает в конфронтацию с тем, о чем она рассказывает: строгость контрастирует с иррациональностью, которая сопровождает видение мира ребенком, а холодность сталкивается с любопытством и тягой и к жизни во всей ее полноте, сопутствующей детство. Ведь это жизненный этап, когда люди столь часто задают вопросы себе и окружающим, о чем бы то ни было, вне категорий, насколько это может быть дурно или правильно, но и в это же время человек начинает определять для себя, какие из этих понятий он поставит выше других, что станет важным, а что уйдет на второй план. И тут ребенок лицом к лицу остается с важнейшими жизненными явлениями, один на один с жизнью он начинает познавать на себе, что есть смерть, что есть предательство, что справедливо, а что нет, и сколь тонкой может быть грань между этими понятиями. И, в конце концов, что есть любовь, любовь во всех ее проявлениях: любовь к семье, к родине, к каждому человеку в целом, любовь как дружба… И эта самая дружба в данном фильме ставится во главе угла вместе с тем, какие трудности она преодолевает в начале и к какому может привести итогу. Это удивительное чувство между двумя очень различными характерами подростками показано подчас тончайшими психологическими приемами. Например, то, как в определенных моментах мысли Жульена не озвучиваются, но совершенно ясно можно понять, что он думает о Боннэ, благодаря появляющейся мелодии из композиции Шуберта, и по выражению лица молодого актера. И почти неуловимый, но фактически ключевой момент ближе к самому финалу фильма: немецкий офицер вторгается посреди ученического урока и уводит Жана, начинается розыск остальных евреев и прикрывавших их святых отцов. Жан успевает на прощание лишь обменяться с несколькими одноклассниками короткими рукопожатиями (и ведь не отвергли же они этот жест, даже узнав о том, кто он) и последний, чью руку за этот короткое отведенное ему время он пытается пожать — это Жульен, но в это же мгновение немецкий офицер резким движением отстраняет Боннэ. Этот жест символичен — последняя призрачная попытка в надежде удержать неминуемое течение жизни и предчувствие невосполнимой, неизбежной потери.

Не прогремит в конце звук выстрела и не будут зрителю показаны трупы «провинившихся» перед нацистами, но слова в заключении об их судьбе внушают не меньший ужас. И поданная в последний раз рука друга, как и заглавная фраза отца настоятеля «До свидания, дети» — все это моменты угасающего детства и расставания с ним.

Скупое на эмоции, безжизненно-академичное, но наполненное деталями повествование Луи Маля о жизни детей стилистически в чем-то перекликается с «Трудными детьми» Мельвиля. Задумка ведь понятна — показать крупным планом жизнь католической школы, а затем добавить тему укрывающихся евреев и фашистов. Но главенствует тут конечно же форма. Не важно что происходит (сюжет по сути описан в одном предложении выше), а важно как это происходит. Важно, как дети объясняют друг другу о причинах, побуждающих фашистов притеснять евреев. Важно то, как люди ведут себя под давлением. Важна та недоуменная деловитость, выдержка и напряженное спокойствие с которым один из главных героев собирает чемодан, чтобы уехать навсегда. Важен тот искренний взгляд с которым его будет провожать друг. Важен недолгий разговор с предателем. Эффектно, ярко, эмоционально.

Но, в то же время, многочисленные бытовые нюансы и несложное развитие интриги отнюдь не увеличивают интересность фильма. Тут все как в опере — несколько ровных актов завершающихся эмоциональной феерией. Вероятно, скучность большей половины лента была заранее запрограммирована, но… предположу что более всего эта затянутая часть была нужна самому Малю — страстно погрузившегося в некоторые детали собственного детства. Тогда понятно, почему многие детали не слишком эффектны — они ведь приобретут смысл только после пояснения, авторского пояснения. Фильм тут всего лишь иллюстрация. Но нужно сказать, иллюстрация весьма мощная.

Известно, что название Reservoir dogs, а вернее его первую часть, Тарантино составил именно из названия этого фильма Маля. Вероятно был впечатлен. Я, при всем уважении к работе, хотя бы по причине важности темы детства и уважения к детским воспоминаниям режиссера, не склонен высоко оценивать эту картину. Но моя оценка субъективна, не более, чем плод зрительских эмоций. Я бы и «Шиндлеру» поставил ненамного выше, да и то, лишь за игру Лиама.

6 из 10

Накануне Рождества 1943-го года подростка Жюльена Кентена отправляют из оккупированного фашистами Парижа в католический колледж. Вскоре там появляются ещё трое новичков, с одним из которых, Жаном Боне, Жюльен сходится довольно близко. Однажды Жюльен узнаёт секрет Жана, на самом деле еврейского мальчика, который скрывается в колледже под чужой фамилией…

Фильм в подробностях живописует душевную уязвимость подростков, перипетии мальчишеской дружбы, которую время от времени отравляет яд антисемитизма, пропитавший обывательское сознание в те годы. Показателен в этом смысле образ Отца Жана, настоятеля заведения, который, рискуя собственной жизнью, приютил еврейских мальчиков.

Противоречивость натуры настоятеля, который, с одной стороны, укрывает детей от гестапо и призывает в проповеди делиться с ближним продуктами, но вместе с тем сохраняет верность религиозным догматам, пронося облатку мимо маленького иноверца Боне-Киппельштайна, не заслуживающего «тела Христова» во время причастия.

Маль, в прошлом активный реформатор киноязыка, пришёл в процессе авторской эволюции к удивительному спокойствию формы, которую характеризуют здесь — стилевая отточенность, безупречный вкус и поэтическая культура. Над фильмом витает тень Франсуа Трюффо: кажется, что только он мог бы снять такое кино — утончённое, пронзительное, ностальгическое и чувственно-метафоричное.

Так просмотр в колледже комедий Чаплина представляет не что иное, как образ всеобщего единения детей и взрослых, католиков и иудеев. Ту же самую роль выполняет и джазовая импровизация в четыре руки на фортепиано, которая окончательно сближает Жюльена и Жана. Вместе с тем картина развивает некоторые злободневные темы, затронутые Малем в прошлых работах.

Одной из них, и едва ли не самой болезненной для режиссёра, является коллаборационизм, по Малю, едва ли не большее зло, чем породивший его фашизм. Интересно, что в роли предателей, сдавших фашистам детей, выступают монашка и затравленный простолюдин Жозеф, будто перекочевавший сюда из другого знаменитого фильма постановщика — «Лакомб Люсьен».