Большие надежды

Первое впечатление от просмотренного фильма — это то, насколько же Англия того времени была грязной, серой, помойной. Антураж общей картины передан превосходно, костюмы, здания, весь фильм так и пропитан серыми, мрачными красками в стиле типичной английской погоды.

Конечно же, героиня Хелены Бонем Картер, благодаря блестящей и как всегда специфичной игре актрисы, становится ключевой фигурой «Больших надежд». Вокруг нее таятся все многолетние истории и загадки, с которыми приходится сталкиваться Пипу — главному герою.

Мне показалось, что главный герой в фильме не достаточно вырос. В конце хотелось увидеть личностный рост героя, который осознает, что, одежда, умение держать вилку, состоять в клубе джентльменов — это еще не значит являться таковым. Что в его опекуне Джо и покровителе-беглеце больше «джентльменского», чем в каждом богаче, показанном в этом фильме. Наверное, такое раскрытие героя, я увижу в книге Диккенса, которую прочитаю с большим удовольствием, благодаря фильму.

Слушая роман Чарльза Диккенса, я получила большое удовольствие. Лихо закрученный сюжет, интересные герои, которым сопереживаешь — классика, как она есть.

Для закрепления эффекта, решила посмотреть экранизацию, которых оказалось довольно много. В Википедии пишут, что «Большие надежды» — это самый часто экранизируемый роман Диккенса. Выбирала, прежде всего, из двух недавних британских фильмов — мини-сериала с Дугласом Бутом и этим «шедевром».

Дуглас Бут, на мой вкус, слишком слащавый для почти любой роли, а уж для деревенского подмастерья тем более, поэтому начала с фильма Майкла Ньюэлла. И зря.

Здесь главный герой, с вечно приоткрытым ртом (привет Киту Харингтону, видно, сейчас мода такая), получился скучным и однообразным, морально-нравственное преображение, которое в книге переживает Пип, ему чуждо.

Образ Эстеллы в фильме противоречит книжному оригиналу абсолютно по всем параметрам. Это какая-то другая женщина, не из романа Диккенса.

Тем не менее, были и светлые моменты — замечательный Джо Гарджери, искренний и простой; Мэгвич — беглый каторжник (Рэйф Файнс, как всегда, прекрасен), и даже мисс Хэвишем в трактовке Хелены Бонем-Картер вполне терпима. Неожиданно понравился Уэммик, хотя мне он представлялся более сдержанным.

В остальном ничего обнадеживающего, к сожалению, нет. Уложить повествование в 2 часа экранного времени, конечно, удалось, но ценой невосполнимых потерь, как в действующих лицах, так и в смысловой наполненности.

Это объективно довольно плохая экранизация. Надеюсь, мини-сериал получше будет.

Мда, так давно хотела посмотреть этот фильм и какое разочарование.

Во-первых, пейзажи совсем не британские, откуда они взяты непонятно.

Актеры тоже в большинстве своем подкачали, кроме Хелены Картер. Но и тут на была какой-то невыразительной, не было в присущей ей игре экспрессии. Она была как-то даже смешна в этом платье невесты, которое абсолютно не соответствовало исторической эпохи. Грим тоже был сделан не очень искусно — можно было состарить ее гораздо более удачно (добавить пару морщин, изменить тембр голоса на более старческий и готово).

Пип был абсолютно невыразителен, не удалось передать превращение из провинциального замухрышки в столичного мажора. У Эстеллы тоже отсутствовала какая-либо мимика. Приходилось верить ее словам на слово, так как эмоции на ее лице не изменялись на протяжении всего фильма. Вообще, такое чувство, что только детям в этом фильме удалось сыграть как надо.

Более того, сложилось ощущение, что режиссер куда-то торопится. Все события происходили как в калейдоскопе и было трудно проследить их логику. Раз, Пип прискакал в Лондон, два, прискакала Стелла, три, прискакал каторжник, четыре все дружно куда-то поскакали. А посередине кто-то из главных героев еще и помер+ оказалось, что все герои между собой связаны какой-то тайной и кровным родством.

В общем, даже не знаю, почему я ставлю нейтральную оценку…

5 из 10

Среди воистину святой Троицы самых экранизируемых писателей классической английской литературы, включающей в себя Уильяма нашего Шекспира, Джейн Остин да Чарльза Диккенса, именно последнему, пожалуй, меньше всего везло на удачные, или хотя бы по-настоящему смотрибельные кинематографические воплощения его произведений, укоренившихся не только в британском, но и во всемирном этнокультурологическом пространстве, став частью той всеобъемлющей массы архетипов, на которых и стоит фундаментом все и вся как массовой культуры, склонной к перманентному гипоморфозу, так и культуры элитарной, почитаемой слепым большинством за снобистскую, хотя и, к счастью, напрочь лишенную шелухи любой нарочитой редукции и броской симплификации. Сюжеты книг Диккенса — преимущественно в своей превалирующей части — крайне слащавы, сентиментальны, мелодраматичны, однако и как литературный документ тогдашней исторической эпохи, срез социально-политического быта книги знаменитого британца более чем хороши, хотя и подчас излишне эвфемистичны, а иногда и вовсе в своей внутренней природе мистичны. И найти заветный ключик к пониманию и постижению творчества Диккенса из ныне существующих кинематографистов дано едва ли многим, если не никому, ибо Диккенс не терпит фальши.

Очередная, восемнадцатая по счету, экранизация одного из самых заметных романов Диккенса, «Большие надежды» 2012 года, вышедшая из-под легкого режиссерского пера Майка Ньюэлла, в фильмографии которого практически нереально вычленить единопотоковые тенденции ввиду чрезмерной эклектики и полижанровости, представляет из себя на выходе старательное и не более того, вероятно, даже чересчур, и с опасливым взглядом в сторону классической экранизации Дэвида Лина 1946 года, переложение этого культового романа. Отринув напрочь изощренные игры в постмодернизм, а потому вовсе отказавшись от всяческого нарочитого осовременивания нарратива, но при этом удивительно избежав любых самобытных режиссерских изысков, «Большие надежды» Ньюэлла производят скорее чисто утилитарное и удручающее впечатление, будто фильм был взрощен в чашке Петри, поскольку буквально все в этой ленте пронизано не искренностью и драматической искрометностью, а тотальной бездушностью, китчевой искусственностью и той вязкой мыльнооперной мелодраматичностью, главной целью которой всегда и во веки веков является искусная манипуляция зрителем, строго коммерческий расчет на возникновение бесконечного потока слез и сочувствий к несчастным героям. Однако на поверку сей расчет оборачивается тотальным просчетом, и фильм на выходе ровным счетом не вызывает ничего, кроме скуки да сплина. Ибо все в нем натужно, ирреально, блекло и как-то по-особенному пресно.

Впрочем, даже эти манипуляции чересчур примитивны, слишком прозрачны, чтобы быть проглоченными незаметно. Лента убийственна в своей прямолинейности, подчас переходящей в открытую декларативность, за которой нет ничего — лишь пустота и какая-то несусветная меланхолия, с которой невозможно справиться. В картине Ньюэлла отчего-то просто не нашлось достаточного места для серьезной драмы, для внутренних переломов, насыщенный коллизиями и перипетиями сюжет отутюжен и фактически уничтожен до основания, зато внешний антураж передан с той чрезмерной дотошностью, которая иногда успешно граничит с издевательским фетишизмом и фанатизмом. Это очень формалистский подход, который в отношении классических произведений, увы, губителен и опасен, ибо в погоне за изысканной формой можно просто утратить всю ценность содержания, которое должно быть первично, а не вторично. Фильм Ньюэлла, между тем, пошел по самой простой тропке. Внешний лоск при внутренней ничтожности, когда большая, великая драма становится незначительным происшествием, которому уделяется внимание поверхностно, без погружения в глубины и бездны, огромного наличия которых в романах и повестях Диккенса было бы глупо отрицать. Хрестоматийность самого произведения, увы, накладывает и на фильм свой четкий и невыводимый ничем отпечаток. Отпечаток полного зеро и несбывшихся больших надежд.