Мельница и крест

Ненавижу фразу «это кино не для всех», особенно, когда ее многозначительно произносит моя подруга из кинопроката. Но за эту наводку ей благодарна. Хотя что-то стала понимать только с третьего просмотра.

Вообще-то я люблю быстродействие, лихо закрученный сюжет, сложную интригу. Ничего этого в фильме польского режиссера Леха Маевски нет. Пересказывать его так же бессмысленно, как «Андрея Рублева» Тарковского. Поэтому постараюсь передать свое ощущение, которое у одних, возможно, вызовет желание посмотреть фильм, а у других это желание отобьет. И это — нормально!

Лех Маевский экранизировал, а, точнее, оживил с помощью 3D-технологии и специальной камеры картину Питера Брейгеля «Путь на Голгофу», написанную художником в 1564 году. Сама картина, хранящаяся в Венском Музее истории искусств, у неискушенного, но внимательного зрителя может вызвать закономерный вопрос: «Художник, часом, ничего не попутал? Голгофа вроде бы южнее… И народ одет как-то не по-библейски…»

Учитывая пожелания заказчика, художник переносит евангельское событие в современную ему Фландрию, переживающую тяжелые времена испанского владычества: «Итак, это могла быть группа святых, возвращающихся из прошлого, чтобы оплакать судьбу Фландрии». Виселицы и пыточные шесты с колесами на картинах Брейгеля — примета времени. Испанская инквизиция в прямом смысле выжигала и вырезала несогласных с догматами католической церкви: «Костры не угасали; монахи, более умевшие жечь реформаторов, чем опровергать их, поддерживали огонь на кострах, подкладывая человеческое мясо». На родине художника протестантов оказалось столько, что смертный приговор был вынесен всем жителям Нидерландов.

Таков исторический контекст картины и фильма, в основе которого — книга «Мельница и крест», написанная исследователем творчества Брейгеля Майклом Гибсоном.

Лех Маевски не стал ограничивать себя историей создания шедевра, а показал судьбы десяти персонажей картины, в том числе самого художника и его жены (Йоанна Литвин), заказчика картины Николаса Йонгелинка (Майкл Йорк), Девы Марии (Шарлотта Рэмплинг), которая говорит странные и тревожащие душу слова о своем сыне (особая благодарность режиссеру, что оставил его образ за кадром): «Он стал угрозой каждому самодуру, которого не волнует ни Бог, ни человек, а лишь собственная убогая незыблемость и сила».

Брейгель в исполнении Рутгера Хауэра, мистически похожего на своего великого земляка, начинает творить прошлое из настоящего: продумывает композицию картины, подбирает персонажи, одевает их, заботливо расправляя складки на одеждах, расставляет, как шахматные фигуры ему одному ведомой партии… Спаситель, которого собираются распять на кресте испанские солдаты — убийственный аргумент художника против инквизиции.

Актёры в соответствии со стилистикой фильма играют оживших героев живописного полотна. Компьютерная графика, с ювелирной точностью воссоздающая детали картины, настолько органично вплетена в интерьеры мельницы и крестьянских домов, снятых в исторических местах Польши и Чехии, что чувствуешь себя внутри событий. Красота каждого кадра завораживает — хочется растащить фильм на скриншоты.

В фильме почти нет слов и музыки: в основном звуки — смех, ржанье, карканье ворон, скрип колес и жерновов. Мы смотрим вокруг глазами Художника — его шкодные дети, их бесконечно терпеливая мать, люди, преследуемые и жестоко убиваемые за какие-то неведомые нам прегрешения, флиртующие мужчины и женщины — лишь персонажи будущей картины. И над всем этим — Мельник, бесстрастно взирающий на людей с головокружительной высоты Мельницы.

Почти не различимый на полотне, в фильме Мельник играет одну из главных ролей: движением руки он останавливает время, давая возможность Художнику перенести на холст придуманную и выстроенную им реальность. Создатель идет навстречу Творцу, если Ему это угодно.

Режиссер буквально следует идее Питера Брейгеля о том, что время статично — распинают «здесь и сейчас», только меняется ландшафт, фасон мундиров людей, делящих одежды, и вид орудий, пронзающих плоть. Все остальное неизменно, как и нелепый, жуткий танец толпы, завершающий фильм — «и в итоге именно невежество, косные обычаи и нравы одержали победу, и я уже ничего не понимаю».

«Зачем мне смотреть Брейгеля или Босха? Потому что они мастера. Творцы! Как они работали, как писали — попробуй, повтори! Не получится. Поэтому их нужно разделить, положить отдельно — они создавали мир, но они собирали его из мирской суеты. Вот что значит быть художником или даже гением», — сказал как-то Лех Маевски.

У него получилось. Получится ли у нас хотя бы задуматься над всем этим?

Признаться, к моменту просмотра этого фильма я была совершенно не готова к тому, что увижу. И это несмотря на то, что поразить меня продуктом кинопроизводства на основе художественной живописи было трудно: первое, что приходит на ум — Куросава со своими «Снами» и Вебберовская «Девушка с жемчужной сережкой».

Первые полчаса я вообще недоумевала по поводу того, зачем вообще нужно было искать фильм с оригинальной аудиодорожкой: мне казалось, что даже в «Чайке по имени Джонатан Ливингстон» слов больше. Ты слышишь всё, что угодно — шум ветра, топот копыт, возню детей, скрип дверей, квохтанье домашней птицы… — всё, кроме человеческой речи. С первых же минут впадаешь в заданный ритм, неспешный, словно ход застывающего времени, но при этом напряженный, как еле уловимый гул в небе перед грозой. Вообще, появляется ощущение, будто находишься в каком-то дурдоме, где люди, словно тени, существуют под воздействием медикаментов. Но что-то не дает руке взять пульт и остановить происходящее. И это что-то — совершенная эстетическая красота на экране. Мозг, словно парализованный, нисколько не спешит прекратить это тихое безобразие, это безмолвное сумасшествие только по одной причине — глаза под угрозой расстрела отказываются подчиняться мозгу. И мозгу, как органу вполне себе здравомыслящему, сие абсолютно ясно.

Представьте себе, что вы зашли в музей. Не пошли в музей на экскурсию, а по воле доброго волшебника дождливой осенней ночью забрели в художественный музей, так, погреться и переждать дождь. Волшебник тут обязателен, ибо кто вас пустит в музей ночью, не правда ли? Ну так вот, вы ходите по пустым, тихим залам в полумраке, слышите только эхо собственных шагов и вдруг картины на стенах начинают оживать. Они не говорят, но каждая рассказывает свою историю. И одна такая история полностью захватывает вас, захватывает настолько, что вы не в состоянии пошевелиться и уж тем более уйти. Вы просто не можете уйти, даже если уже утро и дождь закончился, даже если охранник настойчиво вас просит об этом — вам нужно, почему-то просто необходимо дослушать и досмотреть эту историю до конца. Эта история банальна: она о том, как пекут хлеб, растят детей и пасут скот; и она вечна, потому как показывает, что такое человек в своей жертвенности, жестокости, любви, доброте, алчности… о том, какова природа его, которая не меняется на протяжении тысячелетий. Эту историю вы знаете наизусть, она по факту библейская, но она по-прежнему не отпускает вас, потому что по сути она — о вас.

Передать визуальное удовольствие от просмотра этой работы очень трудно, так как удовольствие это несоизмеримо с моими скромными способностями к описанию. Каждый кадр хочется остановить и разглядывать. Лица, костюмы — всё как-будто сошло с полотен шестнадцатого века. И после просмотра очень непросто войти в обычный ритм жизни. Даже оглянувшись вокруг себя, не сразу понимаешь, что вернулся во времени вперед. Этот фильм может нравится или не нравится, его кто-то поймет или не поймет, или поймет не до конца, но вряд ли кого-то он оставит равнодушным. Более того, такого рода картины надо пересматривать, хотя бы раз в пять лет, и уж точно показывать детям, достигшим определенного возраста, для всеобщего развития.

10 из 10

Тысячи и тысячи людей посещают миллионы музеев и выставочных залов мира, кто-то ради эстетического удовольствия, кто-то просто ради знакомства с произведениями искусства самых знаменитых художников мира. Однако мало, кто когда-либо задумывался над героями этих картин. Взял ли их художник из головы, сочинил ли он их в совеем воображении, или все-таки картина может быть основана на реальных событиях? Одной из таких картин стало полотно, принадлежащее руке нидерландского художника Питера Брейгеля, с необычным названием «Путь на Голгофу», герои которого нашли свои буквальное воплощение в кинофильме польского режиссера Леха Маевского «Мельница и крест».

Сюжет

Сюжет фильма представляет собой фантазийное представление судеб героев картины, включая самого художника Питера Брейгеля, который становится не только автором, но и невольным свидетелем событий, запечатленных позже на полотне.

Игра актеров

Честно говоря, для меня представляет особую трудность судить об игре актеров конкретно в этом фильме, поскольку как таковой игры в картине не было. Можно выделить только три персонажа, на которых было остановлено внимание. Во-первых, это сам Питер Брейгель в исполнении Рутгера Хауэра. Откровенно, я никогда не симпатизировал этому актеру, однако именно благодаря нему кино стало более ярким. Шарлотта Ремплинг, исполнившая роль Марии, матери «Христа», не продемонстрировала особой игры. Если Рутгер Хауэр мог сказать что-нибудь в кадре, то голос Ремплинг мы можем услышать исключительно за кадром.

Режиссура

Вне всякого сомнения, картина «Мельница и крест» — это кино на любителя. Ни каждый сможет выдержать полуторачасовое действие. Режиссер Лех Маевский не ставил изначальной задачей ввести ряд параллельных сюжетных линий. Да, мы видим жизнь героев картины, но мы видим не интригу, а обыденную жизнь жителей средневековых Нидерландов с их бытом, привычками и образом жизни.

Сценарий

Сложно сказать, с какой степенью сценаристы консультировались с историками. Можно лишь отметить, что зрителю предстанет возможность увидеть жизнь нидерландцев под властью испанцев. Так, например, запомнился момент, в котором несчастного жителя по неясным причинами испанские солдаты до полусмерти избивают на виду у его жены, а затем привязывают к колесу на столбе. Еще впечатлили эпизоды с крестьянкой, которая вынуждена одна воспитывать несколько детей.

Работа оператора и визуальные эффекты

Я посчитал не упускать из виду эти две детали фильма, так как они произвели необычное художественное составляющее. Операторы сам Лех Маевски и Адам Сикора снимали кино под строго фронтальными ракурсами на фоне нарисованного пейзажа. Тем самым создавалось впечатление, что герои еще чуть-чуть и станут героями картины, слившись с этим пейзажем.

Итог

Еще раз повторю, что «Мельница и крест» — это специфическое кино, и примет его не каждый зритель. Если его и относить к какому-либо жанру, то скорее к научно-популярной картине, нежели художественной. Таким образом, все, кто предпочитают просмотр классических артхаусов, то обязательно посмотрите это кино.

Словно оживший холст или гравюра, фильм поражает своим визионерским мастерством, проникновением в святая святых европейского искусства 16 века. Просто дух захватывает от того, как современные технологии могут «воспроизвести» брейгелевские шедевры, причем с наивысшим уровнем художественности, уже в одном только этом картине нет равных.

Подобно книге француза Клода-Анри Роке, фильм скорее предлагает путешествие в страну брейгелевских сновидений. При том, что дух времени в картине передан с исторической достоверностью, это ни в коем случае не реконструкция и не исторический фильм. Автор пытается передать интонацию, тональность, общее ощущение от картин Брейгеля. И, по моему мнению, подобный опыт куда ценнее.

Отмечу также определенный строй картины, монотонный, гипнотический. Связано это с выбранным сюжетом, несение креста (чего не могло бы быть, например, в пословицах). И хотя обе картины переполнены людьми, суматошность не должна идти в ущерб смысловому посылу. Не случайно в фильме процессия на миг замирает, чтобы дать художнику время воплотить задуманное.

Интересно наблюдать за Брейгелем. Прилежно, словно паук, подходит он к своей работе, черпая вдохновение в своем окружении. В какой-то момент грань между творчеством и реальностью начинает стираться — за окошком знакомые нам по картинам пейзажи, так кто же их автор — Брейгель или природа? Кто кому здесь подражает? Ну, раз уж мы находимся в сновидении, то, пожалуй, это сама природа преклонила колени перед художником. Это его мир.

Что же до притчи, то есть во всем этом некое безвременье. Кажется, что за полтора десятка веков мир совсем не изменился. История повторяется в очередной раз. Спаситель распят испанцами (читай — римлянами), Иуда с тридцатью серебряниками повешен, в то время как народ в лучшем случае занят насущными делами. А колесо все вертится…

10 из 10