Под солнцем Сатаны

Пылкая вера побуждает мятежного и непримиримого кюре Дониссана доискиваться до истины в губительных размышлениях о противостоянии Сатаны и Бога. Молодой кюре признаётся своему наставнику, аббату Мену-Сегре, что не приспособлен к жизни в миру и потому хотел бы уйти в монастырь. Осознавая собственную никчёмность, он ежедневно и нещадно истязает себя хлыстом. Параллельно в фильме развивается история девушки Мушетты, которая в одноименном романе-первоисточнике была заявлена только в прологе. Пути Дониссана и Мушетты переплетаются и у обоих заканчиваются на смертном одре. Все события фильма разворачиваются исключительно ночью и неизменно приводят к трагическим развязкам.

Академизм стиля, исповедуемый Пиала, и априори исключающий оригинальность и новизну, понуждает его снимать фильм длинными монтажными фразами. Один только монолог Мушетты, снятый одним планом, длится 8 (!) минут (как тут не вспомнить монолог Алексея Петренко в германовских «20 днях без войны»). Шумы и музыка в звуковой дорожке почти не заявлены, главенствует диалог, поскольку религиозно-мировоззренческие споры («Вера — это не благоразумие, наоборот, это безумие») определяют авторскую задачу. Хотя сам принцип экранизации заключен преимущественно в борьбе с текстом книги: интерес к фильму будет тем больше, чем лучше зритель будет знаком с первоисточником, изрядно здесь перелопаченном.

Несколько неожиданное обращение Мориса Пиала, мастера современных бытовых драм, к роману (1926 года) Жоржа Бернаноса, уже не впервой переносимого на экран («Дневник сельского священника» и «Мушетта» были экранизированы Робером Брессоном и давно стали классикой), о духоборчестве и исступлённом поиске истины, столь же неожиданно было отмечено главной наградой на Каннском фестивале. Это решение жюри, вызвавшее, может быть, самую негодующую реакцию зала за всю историю фестиваля, прервало череду поражений французского кино, перед тем в последний раз праздновавшего победу в Канне ровно 21 год назад — во время триумфа в 1966-м фильма «Мужчина и женщина».

Снятый в 1987 году фильм Мориса Пиала был удостоен «Золотой пальмовой ветви», — наверное, самой роскошной награды, чьи золотые листики венчают чело режиссеров, как показывает практика, исключительных и достойных. В этой же картине, на мой взгляд, творческий потенциал всего состава ее создателей в разы превосходит реализацию: воплощение блестящего замысла отнюдь не так поражает, как сам замысел.

Что мы наблюдаем на экране? Два случайно пересеченных на своем пути героя, две сюжетные линии: жизнь кюре Дониссана и жизнь девушки Мушетт. Он молодой и прилежный священнослужитель. Как любой неравнодушный, безуспешно жаждет постичь свое предназначение, задаваясь вопросами, на которых нет ответа. Что есть Бог, а что есть Дьявол? Две невыразимых антагонистических управленца Поднебесьем, как их примирить? Священник внимает знакам судьбы, чтобы найти ответы. Для него вопросы столь мучительны, что он занимается втайне самобичеванием, заглушая таким образом раздирающие душу страдания от сомнений.

Во время своего путешествия кюре встречает человека, который помогает уставшему путнику найти короткую дорогу. К концу разговора Дониссан понимает, что встретил Дьявола в человеческом обличье. «Ты смотришь не на меня, а на себя! Ты такой же, как я!» — говорит ему этот «человек». Так он обличает нерешительность его веры. Это настолько пугает кюре, что тот теряет сознание. Однако его идеи непоколебимы, он остается тем же максималистом и идеалистом.

Священник утверждается в мысли, что «Сатана — князь этого мира. Он победитель», но такой ответ самому себе не устраивает его. Понимая, сколь малы его терзания перед вечностью, осознав, сколь бессильна его вера, как ни парадоксально, но таким образом он укрепляется в ней же. Укрепляется настолько, что совершается чудо, искупившее все, что было с ним «до».

Фильм — настоящий гимн вере, вот только отделять золото от песка пришлось мучительно и долго. К сожалению, режиссером уничтожается самобытность формы исполнения, она совсем не помогает содержанию. Затянутые диалоги-рассуждения, смысл отдельных предложений из которых понимаешь со второго-третьего прослушивания (а иногда и не понимаешь) — что это, «потери при переводе» или реальные недостатки сценария?

К числу достоинств фильма нельзя не отнести игру актеров. И, кстати, даже Депардье не так убедителен, как Сандрин Боннэр, взгляд которой словно прожигает — в нем и вся боль ее героини и все накопившееся удушье ошибок.

Смотрите, будет скучно, но не бессмысленно.

Я не читал Ж. Бернаноса, но судя по экранизации его романа «Под солнцем сатаны „, был он, довольно своеобразно мыслящим писателем. Правда, не ясно сколь близко к тексту его экранизировал Пиала, который сам славился: умением превращать банальные сюжеты, в небанальное «синема“».

В итоге вышло, очень созерцательное кино, желающее внимания от зрителя, иначе оно грозит выступить в качестве снотворного. Каждый кадр в фильме: пропитан философией бытия, притом в очень концентрированном содержании. Почти, каждую минуту, можно выловить какие-либо тезисы, требующие «мозгового штурма». Диалоги приобретают вид перекрестных рассуждений, в которых происходит главное действие фильма.

Хотя, в основе содержания лежит, такой избитый конфликт, как противостояние Добра и Зла, форма в которую он обличен, придает ему своеобразное изящно-эстетическое звучание. Таких заезженных сентенций характерных для католической схоластики, как: люди, есть заблудшие овцы, сатана безнадежный козел, и лишь через церковь поддерживающую «роуминг» c господом лежит путь в Град Божий в фильме не просматривается. В нем наоборот, много чего намешано: символизм, реализм, трагизм, мистицизм, и еще что-то. Здесь, присутствует вариативность и многозначительность трактовок действий героев; и даже такой однозначный художественный мир, сотканный из противоречий Добра и Зла, не видится подвластным, холодно схематичному истолкованию.

Мне, после просмотра, видится такая трактовка событий. Аббат Дониссан: непоколебимо верный, в действиях и убеждениях, католической вере священник; который словно «лермонтовский парус» отказался от покоя, и ищет «бури»: истинный смысл существования в земном мире, а так же свое предназначение. Здесь он близок с Фаустом Гете. Как и Фауст, он подвергается искушению Сатаной. Благодаря этому, ему открывается, что на земле Сатана одержал победу и над людьми и над богом. А его познание, это уловка Сатаны, она же и дает ему возможность понимать людей как самого себя.

Но аббат Доннисан является воплощением Добра. Это, предопределяют такие его качества: естественность, наличие своего вкуса и взгляда на мир; гуманность, он любит людей, и готов ради них пойти на жертвы, что он и делает в последствии.

Вообще в этом фильме: человеколюбие, духовная естественность, жертвенность выражают главные принципы добродетели. Так же, ярким образом добра, изображается ребенок, в нем сочетается духовная естественность, невинность и бескорыстие, и он же то ради чего стоит жить. Как у Ницше, у которого ребенок, тоже был высшей формой его трех превращений.

Воплощением Зла является: коллективный разум или процесс общественно-рационального познания, благодаря которым мир погружается в пучину бездуховности, и деградирует.

В образе Мушетт, несовершеннолетней девочки, с милым лицом и циничной речью; сочетается доброе и злое, она была «добро» пока была девочкой[т. е. ребенком], не вступила на путь греха, приведшему к взрослению. Она является любовницей депутата и аристократа, от последнего еще и беременна. И депутат и аристократ в курсе ее несовершеннолетия, но это не останавливает их похоть. Через Мушетт в фильме происходит обличение буржуазного общества, их пороков: лицемерия, алчности, беспринципного и некритического следования нормам, преобладающим в обществе. Конец фильма трагичен, но не безнадежен, выражает надежду на всеобщую любовь и сострадание.

Резюмируя, отмечу: фильм технически выполнен безукоризненно: от игры актеров до «прорисовки» мелких деталей. Его, смело можно отнести к киношедеврам, даже, если бы не было «каннской ветки».

Как, мне кажется, общую тональность фильма, пропел один российский исполнитель, то же со своеобразным мироощущением:

Самое, самое время,
Смотреть, открытыми глазами на солнце,
Скоро, стемнеет совсем, и нам достанутся колючие стены
Среди заряженного логикой мира.

Согласен с предыдущими рецензентами в том, что это фильм рассудочный, полный затяжных монологов, что он подобен воде, которая не утоляет жажду. Не согласен только в одном — что здесь возможна нейтральная оценка. Фильм посвящён очень важной теме — кризису религиозной веры в сознании современного человека, и такие фильмы требуют от своих создателей особого вдохновения и особого подхода. Здесь же перед нами — холодный рациональный портрет человека достойного и доброго, с чувством долга и совестью, но мучающегося искусственными, им самим надуманными проблемами. Создаётся впечатление, что герой фильма — провинциальный французский священник — изначально живёт в каком-то нереальном, сконструированном мире, в котором вместо людей — ходячие идеи, а вместо живых душ — вещи. Этакая злая карикатура на платоновскую вселенную. Диалоги — совершенно неправдоподобны, так люди не разговаривают ни с другими людьми, ни даже с самими собой. Характеры просто не вырисованы — да и зачем, если люди заменены идеями! Просмотр фильма напоминает штудирование средневекового схоластического трактата — ужасное занятие для современного человека!

Вместе с тем тема по-настоящему больная, и я понимаю, за что картине присудили приз в Каннах. Очень немногие современные творцы отваживаются поднимать эту тему. И совсем мало кто готов признать, что традиционная религиозная вера в душе современного человека практически полностью выхолостилась, погасла, умерла. Герой фильма кюре Дониссан, пытающийся искренне и последовательно верить в Бога, в конце концов признаёт, что «враг человеческий» победил, что мы живём «под солнцем сатаны»… о, каких мучений стоило ему это признание! И вслед за этим признанием — его смерть, как естественное следствие невозможности жизни в такой ужасной ситуации. Ибо как можно верить в Того, Кто проиграл? И как можно допустить поражение Бога? Но делать бодрый вид и говорить, что всё в порядке — значит лгать самому себе, что также невозможно для честного человека. Патовая ситуация, не правда ли? Выжить могут только те, кому удастся трансформировать свою веру в некое новое качество, примиряющее с наличной данностью зла. Но это неимоверно трудно, гораздо проще отказаться от веры вообще…

Тема эта столь же животрепещущая, сколь и запретная для нынешних людей, мнящих себя раскрепощёнными и свободными. Ведь если последовательно её раскрывать, то неизбежно окажешься один на один с открытым вопросом: во что верить? Не верить ни во что нельзя, а верить в старого Бога уже невозможно… Очень трудный и тяжёлый вопрос. Слабым людям гораздо проще отворачиваться от него, бесконечно обманывая себя «возрождением духовных традиций», «возможностью конфессионального выбора» и подобной этому белибердой. Но, как говорится, сколь верёвочке не виться…

Постановка подобных фильмов требует немалой смелости. И поэтому вручение фильму «Золотой пальмовой ветви» нельзя считать ошибкой. И всё же такие картины следует ставить иначе. Ставить на жизненном материале, с живыми действующими лицами и настоящими реалиями нашей жизни — так, чтобы привлекать зрителей, а не отталкивать их. Так, чтобы сама эта тема не ассоциировалась со скучными философскими трактатами, а воспринималась как конкретная и насущная проблема. И тогда, возможно, у нас будет больше сил для решения этой общей проблемы.

4 из 10