Постовой на перекрестке

Копаясь в интернете про историю этого фильма после его просмотра, я узнал, что, оказывается, эта картина совершенно не была признана критиками и вообще прошла чуть ли не замеченной. Данная информация сильно меня удивила, так как во время просмотра этого фильма, я думал, что после, когда начну собирать про него информацию, увижу большое количество наград и номинаций. Однако, нет. Фильм действительно не был замечен разными кинопремиями и номинировался всего три раза. Честно говоря, меня это сильно удивило.

Я смотрел это кино потому, что безумно люблю игру актера, который сыграл в этом фильме одну из главных ролей. Я говорю о Джеке Николсоне, на игру которого можно смотреть, как мне кажется, бесконечно. Будь он сумасшедшим клоуном, который хочет уничтожить город, злым, строгим и верным своим принципам начальником военной части, или, как в данном случае, бесконечно изматывающим себя от тоски отцом, у которого погибла дочь.

В этом фильме Джек действительно круто играет. Его мимика, умение перевоплотиться из озлобленного на весь мир, жесткого и грубого мужчины в человека, рыдающего в ванной от той безысходности и пустоты, которой наполнена его душа, просто завораживают.

Кстати, также хорошо играет и второй актер, который играет случайного убийцу дочери — Дэвид Морс. Его краткие монологи о жизни, которые произносит его герой, сопровождаются такой мимикой и взглядом, что замирает сердце.

С точки зрения сюжета — тут всё просто. Конечно, местами мне казалось, что он сильно перегнут и всё выглядит сказкой. Причем иногда весьма легко предсказуемой. Например, место, где закончится история, можно определить минут за двадцать до титров. Но, всё-таки, за счет проникновенной игры актеров, кино смотрится и запоминается.

Конечно, кто-то после просмотра этой ленты будет говорить о простой морали. Казалось бы, что нового в истории про расплату за свои поступки, преступления и поведение. Но, чёрт побери, этот фильм действительно заставил меня задуматься над многими вещами. Например, что, как же все-таки легко потерять то, что ты имеешь, и думаешь, что будешь иметь всегда. Как легко сотворить глупость, которая повлечет за собой ужасные последствия, после чего ты будешь бояться не а самого себя. Ведь, на самом деле, главные судьи — это и есть мы. А не кто-то другой, со стороны. Главный судья — это сам человек. Самому себе.

Вот это Д. Николсон! Вот это я понимаю! Нет, эпизоды с отвисшей челюстью и закатившимися — в лучших традициях «вылеченного» МакМерфи — к потолку глазами в качестве универсальной реакции практически на любую попытку вторжения в личное пространство тоже неплохи, но, скажем так, немножечко не оригинальны. А вот острый приступ душевного расстройства (увы, так и не увенчавшийся успехом в аспекте попытки пролить свет на загадочное название фильма), плавно (именно плавно!) перерастающий в пожар смертного греха, имя которому — гнев… Впечатляет.

Хотя нет, не так. Пробуждает! Ибо предшествующие сцене в кафе без малого полтора часа экранного времени, откровенно говоря, удручали и убаюкивали. Ибо, по моему скромному убеждению, нужно очень (очень!) постараться, чтобы адекватный (я подчеркиваю!) зритель реально проникся проблемой душевного дискомфорта случайной (да что там, первой встречной, по сути) знакомой вышедшего из тюрьмы верзилы (пусть даже и с грустными глазами Д. Морса), в пьяном виде (обстоятельство, на мой взгляд, перевешивающее на весах Фемиды всё и вся ну просто «по определению») сбившего на смерть семилетнего ребенка и получившего за это всего пять лет лишения свободы, вызванного непреходящим чувством вины (о, разумеется, куда же без него!) последнего. Ну, в самом деле! Казалось бы! «Это же был просто несчастный случай!» Забудь! «Давай потанцуем!» Не хочешь?! Фу, какой ты! «Дай мне знать, когда захочешь жить!» По-моему, это какой-то бред…

Вообще женские характеры в этой картине «удались» на славу. Мать преступника, которой, такое ощущение, вообще без разницы, кто и что есть ее ненаглядный сынок — она будет любить его всегда и любым. Вышеупомянутая «танцовщица», которой подавай «точно такую же, но без крыльев». И, наконец, жена главного героя. Еще одна «героиня»! Вопросов нет, детей было трое, и двое оставшихся в живых не должны просить у родителей прощения за то, что не погибли. Но то дети! А вот «логика» женщины, которой, видите ли, оказался нужен в сложившейся ситуации исключительно сильный и уверенный в себе супруг… Почему-то очень напоминает «сначала наше, а потом — каждый своё». Эгоизм с претензиями, как я это называю. Без шансов.

А посему получается (а с учетом финала — так и особенно), что больше посмотреть в этом фильме не на что. Подумать — да, пришлось, но исключительно на популярную нынче тему «к людям надо мягше». Надо ли?

4 из 10

Кажется, нет такой темы, каким либо образом проистекающей к человеческим взаимоотношениям и эмоциям, которую бы не осветил в своей второй режиссерской работе прославленный американский исполнитель Шон Пенн. Больно уж много здесь всего намешано, как нужного, так и ненужного, только успевай ловить подтексты, но сценарий фильма, написанный, кстати, самим Пенном, все равно оставляет ощущение сыроватости, а кое-где даже не обошлось без притянутости за уши, да и художественная реализация у постановщика, прямо скажем, хромает уже буквально с первых минут, и тем не менее, нельзя, в целом, не согласиться с тем фактом, что актеры в этой ленте, как, впрочем, и подобает им в большинстве других случаев, выложились каждый по максимуму, и уж к кому — к кому, а к исполнителям в «Постовом на перекрестке» претензий точно быть никаких не может.

Возможно, и вправду не самое лучшее оправдание в защиту этой едва ли не самой слабой постановки будущего двукратного обладателя премии американской киноакадемии, но, право же, глядя на то, как разодетый от Armani Джек Николсон в очередной раз надирается до чертиков, пытаясь утопить отцовское горе в стакане отборного, пробирающего до дрожи, пойла, а обреченный и рефлексирующий Дэвид Морз, повинный в смерти его дочурки, не может справиться с чувством собственной вины за содеянное, невольно начинаешь проникаться сочувствием к их экранным персонажам. Причем проникаться как к первому, так и ко второму, ведь за рулем в тот роковой день мог оказаться кто угодно, включая и самого Николсона: не зря же Фредди, в ночь накануне запланированной расплаты, видит сон, в котором он сам сбивает на машине собственную дочь, а Джон Бут в его подсознании трансформируется в образе постового на перекрестке, пытающегося аккуратно перевести детей через дорогу.

Постовой в фильме символ того, что от тюрьмы, равно как и от сумы, заречься никто не может, как символом служит и наполненный печальной поэзией пролог, в котором разудалая танцовщица ночного клуба водит раскаленным факелом по своему роскошному обнаженному телу, что, в общности своей, указывает на агонию остро раскроенной души Фредди Гэйла, человека, который после гибели восьмилетней дочери, вот уже более шести лет пытается забыться в море спиртного, окружая себя каждую ночь все новыми стриптизершами и проститутками. Но таков выбор безутешного отца, и ни жена, ни дети, ни кто либо еще, не способны вернуть Фредди к прежнему образу жизни: он и на могиле дочери за все эти шесть лет не побывал ни разу. Затяжной кошмар усиливается по мере того, как на свободе оказывается виновник того страшного ДТП, глядя на которого и не подумаешь, что он вообще мог кого-то убить.

Ростом под два метра, этот здоровенный детина, с жалобным выражением лица и по щенячьи добрыми уголками глаз, не просто мотал срок за решеткой, а практически в той же мере, что и родители убиенной девочки, если не сказать больше, испытал на себе все угрызения совести и осознал собственную вину. Он даже не стал обороняться и умалять оставить ему жизнь, когда Гэйл едва не пристрелил его в первый же день пребывания на воле, а лишь попросил три дня отсрочки на невыполненные дела. Не исключено, что по их истечению Джон Бут и принял бы наказание, подобно самураю, безропотно подставив голову под карательный пистолет, потому как свет Божий и самому уже давно не мил, но нежданно-негаданно наклюнувшаяся встреча с красавицей Джоджо, в исполнении уже тогда готовящейся стать Пенн — Робин Райт, старательно оформленная режиссером и становящаяся тем судьбоноснее, что состоялась именно в эти короткие трое суток, внезапно для героев меняет расклад событий внутри картины.

И если раньше Бут ненавидел окружающий его мир и в первую очередь — самого себя, то теперь, благодаря вспыхнувшему внутри него наивысшему из чувств, желание жить и бороться за собственное существование обретают в представлении Джона несколько иное, отличающееся от прежнего, звучание. Вот так, любовь за какие-то семьдесят два часа превращает вчерашнего невольного заложника ситуации, собирающегося не без чужой помощи отдать концы, в жаждущего до жизни беглеца, прилагающего неимоверные усилия — избежать таки кары за содеянное, впрочем, как выяснится позже, и во всем этом спринтерском забеге по ночным улицам и канавам, также присутствовал свой неотъемлемый подспудный смысл. А уж поводов — продолжить жить в этом безумном мире — всегда будет предостаточно, и объяснения у каждого на сей счет могут быть абсолютно разными: мысль, к слову, настолько же верная, как и то, что любой рано или поздно способен совершить ошибку.

Сколько таких случаев, когда нетрезвый водитель сбивает пешехода? Мы все ужаснемся и подумаем: «Хорошо, что это произошло не с нами!» Мы всегда сочувствуем пострадавшему и осуждаем виновника. Мы «постовые на перекрестке», которые вправе судить о ситуации на дороге! Но так ли это? Так, но лишь до тех пор, пока мы сами не сядем за руль в нетрезвом состоянии. И тогда ситуация меняется, мы уже виновники чьей-то трагедии. Кто в этом случае задумается о нас — «виновниках», кто поймет, проявит к нам участие и сочувствие? Кто увидит наши страдания и боль от содеянного?

Нет слов, чтобы описать и понять горе родителей, которые потеряли ребенка по вине несчастного случая. Невозможно, описать злость от безвыходности всего произошедшего. Нужно время, чтобы осознать и принять. Одни принимают и живут дальше с этой невыносимой болью. Другие же, носят гнев и злость в себе, что приводит к мыслям о возмездии. Они не могут смириться с потерей. Это теперь цель их жизни.

Так и произошло с Фредди Гейлом (Джек Николсон) — несчастный случай на дороге унес жизнь его маленькой дочки, и месть стала целью его жизни. Водитель, Джон Бут (Дэвид Морс) отсидев в тюрьме и выйдя на свободу, не ощущает её, он так и не может простить себя за содеянное. Он не знает, как жить с таким грехом. Смерть для него, пожалуй, не худший выход.

Незаряженный пистолет Фредди Гейла дает трехдневную отсрочку обоим. Джону для того, чтоб почувствовать снова вкус к жизни, а Фредди — время, чтобы подумать над тем, что он хочет совершить, довести начатое до конца, отомстить за смерть своего ребенка или принять и понять Джона. Простить его, проявив сострадание к нему, ведь сострадание есть главный, и может быть единственный закон бытия всего человечества. Что выберет Фредди Гейл?

Это вторая работа Шона Пена, как режиссера. Из-за равнодушного отношения владельцев компании «Мирамакс», фильм не был раскручен и собрал в прокате лишь 200 тыс. долларов. Но это никак не делает этот фильм заурядным!

10 из 10