Венера

«Он страдал, если за окном темно.
Он не спал, на ночь запирал окно.
Он рыдал, пил на кухне горький чай
В час, когда она летала по ночам».

«Машина времени».

Роджер Мишелл, так уж вышло, может всплыть в памяти российского зрителя в основном как создатель одного из известнейших ванильно-шоколадных кинообразов Англии под названием «Ноттинг Хилл». Обладающая же весьма скромным бюджетом «Венера», увы, подобной славы не сыскала. Несмотря на то, что именно эта полуторачасовая лента стала хоть и не фактически последней, но знаковой, подводящей яркую жизнеосмыслительную черту для выдающегося британца ирландского происхождения Питера О’Тула, более полувека назад удивившего мир обнаженными эмоциями Лоуренса Аравийского, а чуть позже пленительным взором голубых глаз поведавшего Одри Хепберн о том, как украсть миллион.

Престарелый английский актер вышедшего из моды амплуа — интеллигентный, сдержанный, но чуткий и ранимый Морис, чья карьера неумолимо скатилась к исполнению малозначимых и малоинтересных мелких ролей, а жизнь — к глубокому духовному одиночеству и старческому самосозерцанию с оглядкой на былую славу. Герой этой истории совсем не похож на героя-любовника, отчаянного и страстного Ромео, каким он так мучительно хочет себя видеть, когда в усталое больное сердце внезапно проникает стрела Амура. Любви все возрасты покорны, и молоденькая глупенькая непутевая особа обворожит безо всяких усилий, затуманит открытую творческую натуру, истосковавшуюся по вниманию и ласке, побудит вспомнить, что тот сморщенный хрыч в зеркале еще не потерял права называться мужчиной. Изгибы молодого чарующего тела разбудят забытые чувства и желания, постмодернистская Венера сделает из морщинистой развалины юного мальчика, выдернет из уютненькой квартирки и увлечет в путешествие по горячим жилам нового Лондона, который, как нетрудно догадаться, never sleeps.

Со сдержанным сочувствием, размеренными передвижениями качающейся камеры, оператор следует за безнадежными фантазиями героя, выхватывая детали желанного так же деликатно и целомудренно, как великовозрастный мальчишка Морис любуется изгибами ее полуобнаженной спины, так же робко, как он прикасается к ее нежным плечам шершавыми пальцами, так же невинно, как он надеется добиться ее расположения скромными подарками и наивными ухаживаниями. Он на память проникновенно читает ей поэтические отрывки, смиренно подпирая дверь ванной, где она томно нежится в объятьях пенных гребешков, вспоминая бывших бойфрендов и вынужденный аборт. И весь драматизм фильма блестящими ртутными капельками сливается в тяжелый мрак искренней, но до опустошения безысходной любви, перезревающей невыплаканными слезами в бездонных глазах Питера О’Тула.

Каменность второстепенных персонажей, условность сюжетных витков и осознанно запрограммированная режиссером беспомощная пресность бездушной Венеры, подающей признаки жизни так редко и порционно, что в пору проморгаться — быть может, показалось? Все это не имеет значения и множится на ноль в тени роли, отмеченной номинацией на высшую награду Киноакадемии тогда, когда вроде бы уже премировали, проводили, отвернулись и забыли.

Морис, желающий уйти от неминуемого осознания собственной ненужности и неуместности, — не потому что мир несправедлив и не потому что люди вокруг злые, а просто потому что время не знает обратного хода, — будто случайно забредет на сцену укутанного защитной пленкой летнего амфитеатра, усеянную опавшей осенней листвой. И мы увидим не просто прописанного в сценарии персонажа. Это он, сам Питер О’Тул, ищущий отклика в безмолвной тишине распахнутым слезно-кристальным взглядом, повторяет дрожащими от отчаяния губами вечный риторический вопрос Гамлета, будто дублируя мимику той выразительной сцены из «Лоуренска Аравийского». Только пред собой видит он в этот момент не обезумевшую от ярости вражескую орду, идущую в атаку, а надвигающуюся пелену холодного заката — эпилог жизни и последние искры творчества, рассыпающиеся прощальным салютом в честь того, кто оказался достоин не только почетного «Оскара», но и любви миллионов зрителей. И роль Мориса в незамысловатой истории любви дряхлого старца к юной ветреной кокни примечательным образом оказалась визуализацией того, что будет сказано Питером лишь спустя 6 лет: «Моя карьера принесла мне всеобщую поддержку, эмоциональное свершение и существенный комфорт. Она свела меня со многими чудесными людьми, хорошими товарищами, с которыми я разделял неизбывную судьбу множества актёров: взлёты и падения. Тем не менее, я считаю, что каждый сам должен решать за себя, когда уйти в сторону».

Памяти Питера О’Тула

После ухода Питера О`Тула «Венера» воспринимается совершенно по другому. Колоссальное чувство пустоты и щемящее ощущение одиночества заполняет душу. Роджер Мишелл в своей драме о стариках несколькими точными мазками превращает действо в театр одного актера. Это своего рода прощальные гастроли не просто выдающегося человека, а одного из символов мирового кино и театра. Тонкое, лиричное, сыгранное на полутонах кино, которое отдает дань уважения последним из великих.

«Венера» наполняет сердце особой печалью и искрится юмором, как бокал шампанского. Перед глазами мелькают кадры и чьи то жизни, проносятся станции, Питер О`Тул царит на экране. Состязаться с ним никому не имеет смысла, да никто этого и не пытается делать. Лесли Филлипс и Джоди Уиттакер просто умело подыгрывают своему выдающемуся партнеру.

Актер не может существовать без зрителя и вдохновения, его жизнь подчинена тонким импульсам и эмоциональным составляющим. Муза необходима. Любовь должна быть вечна. Тело может быть и разваливается на части, лучший друг давно превратился в такого же старика, сниматься зовут все реже и реже, да и роли уже не те… Только вот душа ничего не желает знать! Душа актера — это совершенно иная субстанция. Она требует движения и эмоций, память заботливо подкидывает великие строки бессмертных произведений, пустой театр наполняется призрачными голосами героев и звучат аплодисменты… Прощание пожилого Мориса превращается из стариковской сентиментальности в упорное желание наполнить себя любовью к молодой и ветреной Джесси, показать и передать ей нечто такое, что поможет обрести себя и забыть прошлые ошибки. Это голос целого поколения, обращенный в будущее. «Мы уходим. Вы остаетесь.»

Из повседневных забот и стариковского брюзжания появляются невесомые нити романтики и горького сожаления о том, что смертен, визит к могилам великих творцов прошлого завершается танцем, только любовь имеет значение, только чувства меняют личность.

Вслед за «Лоуренсом Аравийским», «Бекетом», «Прощайте, мистер Чипс», «Лев зимой» и «Трюкачом» «Венере», может быть и не угнаться, но на то это и финальная точка в отчете. Великие уходят в вечность, жизнь пролетает перед глазами, как местность за окном поезда. Все было не напрасно и напоследок надо вернуться к морю, у которого жил мальчишкой. Оно сниться так часто, но Морис уже не слышит ни прибоя, ни аплодисментов, ни голоса Джесси. Дальше тишина…

«Меня часто спрашивают, считаю ли я, что моя кинематографическая карьера состоялась не в полной мере, на что я всегда отвечаю — Может быть. Зато у меня в полной мере состоялась жизнь.»

Питер О`Тул

10 из 10

Не думали американские академики, что ещё раз увидят в списках номинантов Питера О`Тула после того, как вручили ему почётный Оскар за вклад в киноискусство — запоздалое извинение перед игнорируемой годами шикарной работы великого голубоглазого британца.

«Венера» Роберта Мичелла — последний бенефис мэтра. В пожилом, когда-то известном, театральном актёре Морисе, О`Тул воплощает черты собственной рефлексии по поводу уходящих лет и переосмысленных с годами жизненных ценностей. Морис не так привязан к мишуре былой славы, как его лучший друг — Ян. Он снимается в эпизодах телевизионной чепухи и не строит из себя эстетствующего сноба. И если другу нужно подстричь ногти, а потом ползать по ковру в поисках остриженных ошмётков, он это сделает, если позволяет здоровье. А со здоровьем у него проблемы грозящие отказать в последнем жизненно важном интересе…интересе к женскому телу. Все последние силы Морис сосредотачивает на юной племяннице Яна Джесси — безалаберной кокни из пригорода. Убогий интеллект, ужасный вкус (практически во всех вопросах требующих вкуса) не коробит лорда Мориса. Она — сама юность, сама жизнь в начале пути, и он готов сделать всё для своей Венеры, даже если это подрывает его здоровье.

Мичелл движет историю по двум контрастным магистралям зрительских предпочтений, обыгрывая тему сексуального интереса «старика» к «малолетке» и сталкивая высокую культуру «лорда»с тотальным плебейством «кокни». Морис физически уже не может вступить в половой акт с юной особой, поэтому этот аспект так и останется на уровне пикантной изюминки. Джесси также, в силу чисто «физических» свойств, не способна оценить ту многовековую область изысканной английской культуры, которую воплощает герой О» Тула. Значит и здесь в итоге не произойдёт слияния. Своеобразным отношениям Мориса и Джесси суждено гармонично пересечься только в «человеческой» близости, когда и слов не нужно, чтобы понимать друг друга.

Любопытные идеи сценариста не до конца доработаны режиссёром. Фильм срабатывает, как голая идея, выразителем которой выступают «голые» натуры. И, если с натурами Питера О`Тула, Лесли Филипса и Ванессы Редгрейв всё понятно (школа хорошая), то Джоди Уитейкер не демонстрирует степень «обнажения», необходимую её героине. Мичел прибегает к элементарным приёмам для раскрытия образов. Кокни Джесси ходит в жутком розовом костюмчике, искусственно топорщится в вечернем платье, использует в речи сленг. Лорд Морис говорит нараспев, читает Шекспира и многозначительно держит паузы. Между актёрами не возникает химической реакции, образующей понимание «Венеры», как символа близкой обоим гармонии. Слишком много внешних факторов мешающих прочувствовать историю, без наделения собственными ложными впечатлениями банального визуального ряда и проходных реплик. Иначе, такое кино нет смысла смотреть.

Проблема «Венеры» в угадываемости. Предсказуемость сюжетных витков не вызывает вопросов (жанр требует), но банальность эмоциональных реакций выхолащивает, казалось бы, болезненный рассказ, низводя пафос чуть ли не до интеллектуального уровня самозваной Венеры из пригорода. В остатке запоминается лишь Питер О`Тул, но ради него лучше пересмотреть «Трюкача», «Как украсть миллион» или «Лоуренса Аравийского».

6 из 10

Прекрасный фильм, который заставляет задуматься о том, о чем думать не хочется, а может просто не верится, что это когда-то произойдет с тобой, особенно если тебе чуть больше 20 лет. Старость, одиночество, немощность, ощущение близкой смерти… Но есть люди, которые до конца сохраняют молодость духа и страстное желание получать наслаждение от жизни и дарить это наслаждение другим так, как это делает Морис, герой Питера О Тула.

Фильм снят очень просто, но при этом не лишен глубоких, красивых мыслей:'… Для большинства мужчин женское тело — самое прекрасное, что они видели за всю свою жизнь. — А что самое прекрасное для женщин? — Их первый ребенок…» Одна из тех фраз, которую раз услышав, уже не сможешь забыть.

Одним словом, хочется сказать спасибо создателям этого кино, это нужная работа в современном обществе, где большинство фильмов снимают о подростках и для подростков.

10 из 10