Манифесто

Шикарно! Пришел толковый немецкий поцик и выдал клёвое интеллектуальное кино без всяких интеллигентских соплей, евродепрессии и отечественной чернухи, выедающих мозг и сердце тоскливой нудятиной. Просто взял и к столетию Великого Октября собрал в стопочку ядрёные манифесты разных оголтелых революционеров и беспредельщиков от политики, культуры и искусства. Свернул эту подрывную макулатуру в тугой рулон, да и настучал нам сей дубиной по башкам руками бесподобной Кейт Бланшетт.

Смотрел в оригинале. Понятное дело, напрягает читать субтитры* с не самым простым текстом и одновременно следить за действием, хоть и не супер стремительным, но всё-таки имеющим значение для осмысления выстреливаемых нам в голову идей и тезисов. Кстати, кто-нибудь заметил, что основная мизансцена с семейным застольем — это анимированная обложка Led Zeppelin`овского альбома Presence (1976)? Композиционно, как минимум. (Но это так, не в строку лыко.)

Чем фильм цепляет, так это изяществом безапелляционно вываленной в мои мозги мешанины из бредней разных исторических персонажей с унесённой шизоидным ветром «крышей», достойных внесения в паноптикум Чезаре Ломброзо «Гениальность и помешательство». Даже вождей мирового пролетариата не забыли. Ясен пень, по каждому тезису в отдельности можно спорить до кровавого мордобоя или соглашаться до слюнявых лобызаний, но в целом базовая концепция и исходная интуиция этого шедевра для меня предельно чужеродны, а потому весьма интересны.

Для затравки мне предлагают представить мир, каким он был до того, как было сказано «В начале было Слово…». Абсурд в абсурде: нарисовать в воображении творение до начала творения, притом, что креационизм априори заявляет, что всё сущее было создано из ничего. Представлять себе «ничто» весьма затруднительно, сами попробуйте, так и лезет в голову дзенская макака с красным задом. Ну, а если Божественный творческий акт отвергается, то и поминать о творящем Слове не к чему.

Потом меня грузят всякой идеологической чертовщиной в замороченной словесной упаковке, чтобы убедить в том, что кроме искусства в этой жизни, заняться-то собственно и нечем. А всякая революция сводится типа к тому, чтобы раздолбать в щебень все существующие формы коммуникации и самовыражения и придумать с нуля собственные, ну, или смастерить их из получившейся в результате революционно-освободительной деструкции кучи мусора. Причём любые употреблённые в дело обломки следует считать национализированной коллективной собственностью, а все авторские права, начиная с Гомера и Моисея, подлежат аннулированию.

Но это не суть. Главное в том, что поток умных и заумных слов на фоне соответствующего видеоряда имеет такую плотность, что моя мысль просто не поспевает, хотя и был когда-то слегка в теме всей этой авангардистской, футуристской, дадаистской, концептуалистской и прочей хрени. Поэтому без конца перематывал назад, напряженно пересматривал, отупело перечитывал, безуспешно догонял, отчаянно пропускал, методично терял нить, ронял сопли уныния и слюни удовольствия и т. д. И это реально кайф, которого давно уже не испытывал от кино, сделанного для «думалки», а не для «гляделок».

Респект Джулиану. К фильму можно возвращаться, а не просто поставить галочку в реестре «Просмотрено». Я бы даже вспомнил тут «Киногид извращенца» Славоя Жижека, в качестве похвальной параллели. Кейт сыграла всё, все роли, кроме младенцев, собак и ворона. Просто любо-дорого наблюдать за сменой персонажей с радикально несхожими психологическими портретами.

В общем, максимальный балл. Вот только рекомендаций к тотальному просмотру дать, увы, не могу. Работа на подготовленного зрителя, или хотя бы имеющего желание напрягать извилину.

Итого. Могучий идейный заряд, сомнительная концепция, мозаичная структура, виртуозная актерская работа Кейт Бланшетт, прогрессивная режиссура Джулиана Розенфельдта, и досадные технические сложности для восприятия нами, иностранными зрителями, особенно не шибко интеллектуальными (бла-бла-бла, поток трескучих слов, чтобы никто не догадался, что я в таком кино ни хрена не петрю). Однако… в рубрику «Избранное».

Не хочется зацикливаться на негативе, которым кишит это поэтическое произведение. Самому мне до такого не дойти, поэтому всякие «возмущения» будут лишними, т. к. для этого хотя бы нужно «сравняться», не говоря уже о «превзойти». Но все же, не смотря на это, позволю себе некоторые замечания, сделав упор на отчетливом призыве к «упразднению устаревших форм», признавая, что «Старый миропорядок умирает и новый рождается». Мы понимаем автора — его разгорячённый призыв, и даже не призыв, а требование, развить «новые чувства», когда человек, вместе с растворением в «где то — там», начнет видеть нереальность происходящего.

Автор сломал традиционную фабулу, видимо в надежде побудить зрителя к каким то особенным умозаключениям что, в свою очередь, позволит из количества представленного хлама причудливых, словесных форм, выделить нужные, а может и удобные элементы для построения нового мировоззрения.

В противовес вышеизложенному, в стиле авторского почерка, можно добавит, что это произведение есть простая попытка «поляризации застывших мозгов» и самая обыкновенная иллюстрация известной идеи, что видимый мир это — «бесконечная иллюзия чувств» и чтобы вырваться из чувственного круга, человеку следуют избавится от традиционных желаний, что, рано или поздно, обеспечит ему возможность прибывать в «пустоте» своего персонального Эго. Это, собственно, происходило всегда, но еще не переросло в широкое понимание, издревле известного, животного магнетизма.

Похоже, речь, здесь ведется о халатном попустительстве. Если на ранних этапах, когда личность, будучи ослеплена буйством страстей, медленно и мучительно восходит из животного состояния к обретению права называться человеком, а чаще, до конца жизни остается животным, то что, как не интенсивная мотивация, позволит ей, при достижении зрелости, без ненужных потерь, не медля приступить к самопознанию. Однако, если допустить такую гипотезу, где формы должны разрастаться, кристаллизоваться и вновь разрастаться, то насколько органический мозг должен стать пластичным от скорости бысро сменяющихся форм? И по каким критериям будет определяться зрелость? С принятием такой идеи, он(мозг), должно быть, станет таким же мягким как куриное дерьмо, чтобы успевать формировать новые извилины, соответствующие внешним переменам и подкидывать в топку коллективного бессознательного новые, оригинальные произведения искусства.

Также, добавим, что это новоявленное виденье сомнительно и сильно замутнено ненужным хламом, с полным отсутствием последовательности. Если автор напоминает, что мы все еще живем под бременем логики (видимо подразумевая отказ от нее в пользу чего-то там, что немыслимо даже представить) и что «она(логика) — «это ошибка, а право на целостность — чудовищная шутка», то каким образом можно связать логичную форму, понять ее и отложить за ненадобностью, когда сами формы, также, оказались неугодными? Столь сложное и содержательное произведение не поддается критике, поскольку критиковать нагромождение взаимоисключающих и бессвязных словесных фигур будет умственным издевательством над самим собой.

Это какой-то «космический хаос» вызванный неистовым воображением, куда автор с бурным энтузиазмом пытается запрыгнуть и выудить там новые возможности, основанные на «Нет-нечему и Да-всему» что, как не странно, не исключает логики. Похоже автор накидал все подряд с желанием поймать «экзотических рыбку» — эдакую сенситивную пифию с критическим умом, которая захочет отличиться на интеллектуальном поприще с целью удивить публику, но будучи недостаточно изворотливой, будет поймана для последующих ментальных краж? Это логично, учитывая с каким рвением их(кражи), здесь теперь, пытаются легитимировать.

Для экспозиции такой «эксплуатации», когда выживание будет обусловлено жесткой и агрессивной атмосферой и принудят человека к оперативным способам адаптации, вовсе было не обязательно устраивать «пышные похороны», где рыжеволосая дама, стоя над «гробом культурных пережитков» устроила разнос — жуткий по содержанию. Да, да, — пусть уже начнется — «царство божественного электрического света» — свет лампочки которая будет хотеть светить лишь себе, без желания, хоть изредка, сменять потенциал электрической цепи — будет не жизнеспособна, но это не помешает для временного или постоянного использования ее «полюса» в питании других, соответствующих ее чистоте, полезных и социально — значимых «электрических образований».

- «Вы все идиоты. Да вы все абсолютные идиоты. Настоянные на спирте из чистого сна» — жалкого существования — вы, ваши надежды как и влечения — ничто»…«Умереть можно героем или идиотом — результат один — смерть физического тела» — Но, тут же, в противовес выкидывает — «Нет героическому»…

«Прошлое мы оставляем позади как падаль» — Забыть опыт, наверное, можно, но чтобы забыть, прежде следует расплавить к чертям все извилины. Все искусство выходит — из «черепной коробки», а насколько «коробка» будет способна выполнять функций посредника между бессознательным и инстинктами — как движущей пружины — совсем другой вопрос и относится скорее к силе воли, нежели расхлябанной софистике с претензиями на революционное мышление.

Что объединяет Каземира Малевича, Василия Кандинского, Карла Маркса, Дзигу Вертова, Джима Джармуша, Ларса фон Триера и, допустим, Сола Левитта? Не спешите, подумайте. Только перед тем, как делать выводы, добавьте в этот коктейль дадаизм, футуризм и, например, концептуализм. И примите к сведению, что это лишь одна из составных частей общего рецепта.

Позвольте художнику руководить съемочным процессом, разрешите ему превратить в единый организм несколько готовых инсталляций и пригласите на 13 ролей только одну актрису. И вы получите «Манифесто» — гениальное высказывание о современном искусстве и его предназначении.

Творцов из первого абзаца роднит не только новаторство и двадцатый век, а еще особый взгляд на искусство и, что главное в нашем контексте, наличие сформулированных манифестов об этом самом искусстве и природе бытия. Выдержки из этих манифестов и взял за основу сценария немецкий художник Джулиан Розефельдт и приготовил невероятный слоеный пирог из образов, мыслей, метафор, гротеска и крайне интеллигентной иронии. Рупором для всех озвученных цитат стала Кейт Бланшетт, одинаково органично выступившая панком, бомжом, телеведущей, кукольником и добропорядочной матерью семейства.

По сути, тысячей разных слов на протяжении полутора часов звучит только одна главная мысль: искусство должно быть истинным и честным, но при этом, оно вообще никому ничего не должно. И весь фильм тоже есть иллюстрация этой противоречивой идеи. Страстные рассуждения о дадаизме на кладбище у гроба в качестве прощальной речи, манифест о поп-арте Олденбурга вместо обеденной молитвы в кругу семейства, преподавание первоклашкам основ Догмы-95 на уроке рисования. Сочетание несочетаемого, вызов общественной морали и традиционным устоям, квинтэссенция искусства, помещенная в самые неподходящие и смехотворные даже условия, и именно в этих условиях рождается новый смысл без мишуры и реверансов.

Если вы знаток искусства, синефил и философ в одном флаконе, то вы рискуете получить мощный множественный оргазм от бесконечных цитат и аллюзий. Если вы заглянули на киносеанс по счастливой случайности и кроме той же Догмы-95 не узнаете вообще ничего, то вас тоже ждет колоссальное удовольствие, по крайней мере, эстетическое. Потому что у руля художник, не режиссер, и он вывел красоту кадра на качественно новый уровень. Такую феерическую геометрию, симметрию и совершенство в каждой секунде вы едва ли увидите где-то еще. У вас перехватит дыхание от эстетики: не прилизанной, но идеальной. И в одной точке сольется все: и намеренное переигрывание Бланшетт, и абсурд ситуаций, и сила высказывания. Редко, когда за полтора часа экранного времени можно получить настолько сильное впечатление. Только не ждите художественного фильма в привычном его восприятии. Здесь слово «художественный» обретает новое, принципиально буквальное значение.

90 тысяч евро, одна актриса и 12 съемочных дней — и мы имеем лучшее произведение об искусстве двадцать первого века. Женщина как венец творения, поставленная во главу угла и произносящая манифесты великих мужей века двадцатого. 90 минут непрерывной работы мысли, хор творческих голосов, объединенный ради единой идеи. Манифест манифестов, искусство об искусстве, абсолютно новое слово в кинематографе, обязательный фильм к просмотру.

10 из 10.

Пусть не заблуждаются: великие умы — скептики… Всякого рода вера есть сама выражение самоотвержения…

Ф. Ницше. Антихрист.

Если переесть с непривычки пищи для космонавтов, может стать дурно.

Если взять культуру… ОЧЕНЬ МНОГО КУЛЬТУРЫ — и запихнуть в ее одну тесную ленту… киноленту…

В общем, вы меня поняли. Добро пожаловать в постмодерн. Бр-р!

Я не смогу написать на ЭТО рецензию. Уж извините. Мне стало дурно минут через тридцать, и я подумал, что этакого духовного концентрата в меня больше не влезет, да и вредно как-то… Пора кончать есть и садиться… избавляться от мыслей прямо на монитор. Может, я досмотрю потом, но пока лучше выплюну из головы излишки увиденного, информируя потенциальных зрителей о том, что им предстоит.

Итак. В русских слоганах сказано: сенсационный фильм с Кейт Бланшетт. То, что с Бланшетт — сущая правда. (И правда замечательная, но если я сейчас начну хвалить Бланшетт, то просто захлебнусь от счастья, а я еще жить хочу). Но вот, что сенсационный… это просто реклама, иными словами, наглая ложь. Перед нами самая что ни на есть старая песня (повторюсь, я про первые тридцать минут, больше не вынес, но мне кажется, дальше будет то же самое — все подряд). Песню эту пели на разные лады Тцара и прочие манифестаторы, вся модерновая культура ее пела. «Мы наш, мы новый мир… разрушим! Кто был ничем… ура! Ничем!» «К чёрту Вагнера, к чёрту музеи. Дада. Ага» — ну и так далее. Разве не слышали? Бр-р!

Загвоздка в том, что несмотря на кучу солистов/«Индивидуумов»-уникумов, здесь это как будто всего одна песня: за свой поток, и против всего остального, особенно большого, общего, возвышенного, сверхличного, ибо оно мешает. Собственно, она уже давно умерла, эта песня (но не заметила, так как никогда не была живой). Ее абсурдность обличили и раздавили всякие неглупые люди вроде Люббе: ну, ок, мол, вечное изменение. Ну ок, долой музеи. Ну ок, давайте новое искусство. Но если искусство — это новое, то через минуту оно уже старое, значит, не искусство, значит, ему только в музей, а музеи разрушены, но вы хотите искусство, значит, не разрушите, вот. А чтобы совсем без музеев и прям сразу в помойку — на это вы не пойдёте, потому что тогда и искусства-то никакого нет. В общем: «долой музеи» — лишь рекламная тактика, чтобы попасть в музей. Абсурд.

И на все это Манифестатор с готовностью отвечает: «погодите, да я ж Вам сразу все это и сказал. Я ничего не собираюсь доказывать. Я говорю, потому что мне нечего сказать…. Долой музеи». Но посудите сами, насколько дешёвый это трюк?

Пускай некто сказал: «Дважды два пять». Сочтём ли мы ценной оговорку: «И это сущая ерунда», или это все же не объяснит нам главного — ради чего говорящий вообще открывал рот? И почему он кричал поверх того говорящего, который, быть может, говорил серьезно?

«Нет ничего ценного, кроме вечного изменения». И с какой это стати? Мне, например, постоянство тоже нравится. Иногда… К тому же, раз кто-то фиксирует изменение, значит, относительно чего-то, значит, что-то неизменно, значит… Но это никого не волнует. Воинствующее разрушение (оно же — в местном диалекте — созидание) само себе противоречит, само себе рушит опору, оно не дышит и не понимает, как существовать: но — эдакая игрушечная оппозиция! — манифестирует: манифестирует… скуку?равнодушие?неизвестно что?

И вот что в итоге получается. С одной стороны, вызов господствующей парадигме есть, можно хвалить триумф плюрализма. С другой стороны, этот вызов такой абстрактный, такой НИЧТО, что следовать ему не выходит… И все остается как есть. Просто манифест, гигантский макгаффин, чтобы мы его жевали и не мешали процессу. Ну а как иначе? Тут-то и встает вопрос: а станем ли мы когда-нибудь настолько рассудительно-цепкими, чтобы восставать не «против», а против чего-то конкретного в господствующей парадигме, или как раз этот навык в нас потихоньку атрофируется абсолютизацией абстрактных выкриков?… Кто и как может взаправду воспринять Манифест, не осудив его?

Обо всём этом вроде и говорится в фильме, который как бы превращается в абсолютную антирекламу самого себя. Вот, мол, что случается, если забросить «простые» вечные ценности (Благо, Красота, и Истина, та, что с большой буквы), и ринуться раболепно ублажать ненасытные капризы скучающего зрительского я.

Так и кажется, что именно это они и имели в виду, только прямо не выразили. Но как мы видели, это далось им не слишком дорого. Они заочно разрешили поставить на себя любой ярлык. Это значит ничто. А ничто и все, данные в абстрактности, как учил нас Гегель, едины. Знал ли он, в какую бомбу закладывает порох? А ещё…

Вот что случилось с нормальным (теоретически, справки нет), умиротворенным человеком, просто оттого, что он ненадолго сел у экрана и включил «Манифесто». Когда меня отпустит, не знаю. Хочешь так же? — Иди и смотри. А я лучше чаю попью.

Резюме: с колоссальным драйвом и безупречным мастерством составленный концентрат современной антикультуры, коварно не навязывающий отношения к себе.

Без оценки.

P.S. Прежде, чем выкладывать рецензию, все же дослушал Манифест. А там…