Озеро

Этот странный фильм мне попался случайно, и впечатлил. Пожалуй, сильнее, чем большинство увиденного за последнее время.

Итак, нам представляют семью отшельников. Семья, конечно же, странная, и тут сложно понять — вызваны странности отчуждением, или это в самой семье пошло что-то не так.

У матери есть ее дети. У отца, который появляется редко, есть мать. У младшего брата есть старшие брат и сестра, у сестры есть желание уехать, а у старшего брата — одержимость сестрой. И это не любовь — это действительно одержимость, желание единолично обладать другим человеком сквозит в каждом взгляде, пусть и наравне с наивностью. Разговоров в фильме практически нет — все ясно и без них.

Появление нового человека ломает этот казавшийся надежным, хоть и абсолютно бесперспективный мирок.

Пожалуй, соглашусь с тем, кто назвал этот фильм «фильмом ужасов» — он действительно страшный. И смотреть его тяжело.

Актеры — в основном русские — порадовали, на экране воспринимались именно персонажи. Впрочем, кроме Кубасова, игравшего старшего брата, я никого раньше не видела. Первые несколько минут несколько напрягает манера съемки (затрудняюсь определить, был ли в этом стиле заложен какой-то смысл вроде эпилепсии главного героя), однако к ней быстро привыкаешь.

В целом — это не тот фильм, который можно кому-то рекомендовать, он слишком специфичен. Но лично мне он очень понравился.

9 из 10

Режиссёр Филипп Гранрийе входит в когорту французских режиссёров, которых называют обновителями авторского кино. Эти режиссёры задают нынче новые тренды, пробуют и реализуют те идеи, которые даже зубрам артхауса 60-ых казались запредельными. Но самое главное — они не боятся экспериментировать. Причем эксперимент здесь понимается не в духе трансгрессивного кино (вспомните шокирующий «Розовый фламинго») и не в духе нарочитого абсурда Аррабаля или Ходоровски. И даже не в неожиданных социальных срезах, как у Пазолини. У Гранрийе прослеживается скорее преемственность с т. н. «медитативным кино», яркими примерами которого могут служить Брессон, Джармуш, Ван Сент, Тарр и Каурисмяки. Но он не довольствуется наработками мэтров, а настойчиво врывается в пространство экрана и ломает всякие правила построения фильма.

В фильме «Озеро» нет главных героев. Практически нет диалогов. Фильм разворачивает небольшой эпизод из размеренной (но это не значит, что спокойной) жизни семьи с весьма странными отношениями между её членами. Помимо Алекси, главного действующего лица, в семье присутствует его сестра Хеге, младший брат, слепая мать и грозный отец, впрочем, трое последних как бы отодвинуты в повествовании слегка в сторону. Алекси рубит деревья, страдает эпилепсией и любит свою сестру. Делает он это только по-братски или нет — это мы должны решить для себя сами, фильм не даёт ответа ни на один вопрос. Но со временем, эта отшельническая идиллия разрушается пришествием чужака, который влюбляется в Хеге и хочет уйти вместе с ней.

Вообще, сюжет смысла пересказывать нет, он тут представлен только в виртуальном плане, то есть он существует только в наших головах, в фильме он нагло отсутствует. Это эффект обрезанной пленки: у неё нет начала и нет конца, зато есть непрерывный кусок из середины. В связи с этим у зрителя отсутствует возможность какого-либо анализа происходящего. Но режиссёр очень хотел, чтобы мы отбросили костыли разума и переключились на чистое восприятие. Судя по его интервью, он в курсе значительных концептов современной французской философии. В частности, здесь так и просится делезовское тело без органов. То, что визуализирует Гранрийе — это телесность, которая вышла за пределы материального тела. Именно поэтому (как условное ядро всего полотна в целом: показать трансформацию телесности) режиссер так часто использует блюр, дрожащую камеру и невнятные крупные планы, перемежая всё это ландшафтными съемками — тело режиссера тоже инкорпорируется с фильмом.

Бесполезно искать в этом фильме аллюзии на политическое, эстетическое и так далее. Любые философские концепции, включая вышеописанное тело без органов — это скорее притянутая за уши попытка объяснить увиденное и почему это было показано так, а не иначе. Здесь идет атака на дорациональное, бессознательное, детское. Поэтому в фильме нет ни одного четко прописанного характера, нет эволюции характеров и раскрытия их. Ну разве что Алекси, которого режиссер упорно показывает на фоне единого соединения трех тел (его, сестры и пришельца), ну и его аутическая реакция на происходящее в целом даёт понять, что на все мы смотрим скорее его глазами, это этакая аватара отсутствующего режиссера. Так как нет характеров, то нет и действующих лиц. Единственный здесь субъект — это целокупный ландшафт, который материализует те или иные образы. Ландшафт, как единственный субъект, должен быть максимально неоформленным, минималистичным и пустынным. Таким образом не события разворачиваются на фоне северной природы, а природа разворачивается на фоне как будто случайно оказавшейся здесь камеры.

«Озеро» довольно интересно озвучен. Герои говорят на ломаном французском, при этом они в большинстве русского происхождения, что даёт вполне прозрачный намёк на то, что действие происходит в России, а Гранрийе, таким образом, пытался найти пресловутую русскую духовность, которая так манит некоторых европейцев. В таком фильме речь должна быть не такой, какой она нам представляется обычно. Здесь она намеренно неидеальная, часто невпопад и бессмысленная. Текст разлагает здесь сам себя, и это должно лишний раз ограждать от попытки уйти от чистого восприятия в сторону языковой игры или намека на сюжет. Именно поэтому в фильме может появиться немецкая песня, намеренно недоступная анализу, если зритель, конечно, не мультилингвист.

Фильм представляет собой для кого-то сплошную головную боль, а для кого-то находку. Здесь всё не такое, как обычно, и это лучше заранее иметь ввиду, как некий маячок. Дело не в «артхаусности» или «ультраконцептуальности», а скорее в другом взгляде. Возможно, что это действительно зарождение другого кино, которое прощупывало себе путь через весь артхаус 20 века, а возможно, что это и не кино даже, а что-то вообще не оформляемое в произведение. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы фильм оценить, скорее даже наоборот, нужно слегка «поглупеть», а вот это как раз и сложно, ибо за всеми модными дискуссиями мы разучились возвращаться в самую начальную точку — точку телесного восприятия.

«Кино обладает огромной силой в отображении архаичного, первобытного, неких доинтеллектуальных впечатлений и это то, чего я хотел от картины» Ф. Гранрийе, режиссер фильма.

Трясущаяся тремором рук камера оператора выхватывает отдельные фрагменты единой картины, намеренно нанесенной на полотно красками холодного севера. Поскрипывающий звуками несмазанных дверных петель освежающий бриз выдувает сахарный снег прямо в лица людей, крупный план которых осыпан кричащими от красноты юношескими акне. А знали ли вы, что ни один человек не может остановить ветер? Вот, к примеру, Алекси прекрасно в этом смыслит, цитируя на досуге любимую книгу, когда он свободен от эпилептических припадков и вырубки столетних насаждений.

А знали ли вы, что звук хрустящего снега, это не что иное, как ломающиеся от уверенности шагов позвоночники падших ангелов? Нет? А ведь брат с сестрой ежедневно в этом практиковались, заодно испытывая животную и отнюдь не родственную привязанность. Пройди совсем немного времени и аромат инцеста стал бы настолько невыносимым, что банальное зажимание ноздрей уже не спасло бы. Однако всегда появляется что-то или кто-то, меняя ситуацию если не кардинально, то значительно. Это подобно ружью на стене, которое должно непременно выстрелить. В истории же двух появляется третий, не с пустыми руками, а с оружием раздора еще недавно спокойной жизни.

«Озеро» Филиппа Гранрийе — это словно небольшая часть многокилометровой пленки, обрезанная с двух сторон, подобно тексту, написанному с помощью дадаизма. До изображенных событий и после них могло быть все что угодно, а посему не сразу приходит ясность увиденного, не удается собрать пазл и во время финальных титров. Это будто бы альбом поларойдовских снимков с выхваченными кусками из памяти: вот крупный план чувственных рук; тяжелое дыхание лошади, противопоставленное респирации немногочисленных персонажей; вот брат, уставившийся взглядом Донни Дарко прямо в твои глаза; снова чьи-то руки, дрожащие, ищущие опору. А вокруг необъятный лес с падающими после поступательных движений топором величественными деревьями — символом рухнувшей личной жизни человека, мечтающего о том, чтобы опрокинутая чаша больше не разбивалась, но уже слишком поздно.

Французский фильм об отшельнической семье требует от своего зрителя проявления скорее сенситивности, чем пошагового и дотошного анализа. Способствуют этому и задействованные лица, немногословные, зато сосредоточенные на языке своего невинного тела, то бьющегося в конвульсиях, то находящегося в покое, при этом легко поддающегося созерцанию и любованию внешней красотой. «Un lac» способен раздражать оголенный нерв восприятия своим отсутствием сюжета и динамики, а также зачастую неестественными эмоциями неожиданно выбранных на свои роли русских актеров. Но с другой стороны, если к нему отнестись как к попытке художественной инсталляции, то можно насладиться природными видами, в которых индивид в огромном мире гор и озера будто бы пытается сохранить какой-то секрет, тот, что в один момент изменит каждую деталь вокруг.

В затянутом непроглядным туманом ущелье, средь заснеженных горных вершин и близ огромного озера в чёрном деревянном доме без окон живёт небольшая семья. Эпилептик-Алексис, у которого весьма странные отношения с его сестрой Хеге. Их младший брат. Позже окажется, что в доме живёт еще и мать. А ближе к концу фильма неизвестно откуда появляется отец.

В тихую и весьма странную жизнь этих людей из ниоткуда врывается незнакомец Юрген. По его словам, он приехал «рубить деревья». Появление чужака сильно влияет на жизнь семьи.

Проблески логики и линию сюжета можно углядеть еще в первой половине фильма, что же происходит после — осознать весьма сложно. Постоянные крупные планы лиц актеров, шорохи ветвей и свист ветра, прогулки по лесу и невнятные разговоры ни о чём в полумраке дома. Всё это повторяется раз за разом и весьма быстро наскучивает.

Каков смысл этого фильма? Я не знаю. Возможно я еще не готов его понять, а возможно это очередная заявка на арт-хаус, на «кино не для всех». Но для того чтобы снять качественное авторское кино не достаточно трясущимися руками снимать невнятные действия явно переигрывающих актёров.

Благо действо это весьма непродолжительно, будь иначе, досмотреть его было бы не просто.

5 из 10