Последняя волна смотреть на emblix бесплатно

Небо. Предзнаменование. Вода. Потоки воды проистекающие прямиком из подсознания и способные перевернуть твою жизнь. Забрать её. Она сочится, обволакивает, заполняет, накрывает собой. Пристальный взгляд древних сквозь песчаный вихрь времён. Страх. Водоворот мыслей. Вопрос без ответа. Там. Где? ТАМ. Оттуда, где обыденная реальность всегда нечто меньшее и профанное. Кто ты? Рыба? Змея? Сакральность сна. Молчание. Образы приходящие из сна по-настоящему реальны, ТВОЯ сущность нереальна. Предрешена. Истина откроется лишь тогда, когда победишь свой страх. Познай себя. Примкни к своей стае. Никакого прошлого у тебя нет и никогда не было. Всё изначально было ясно. Даже шаман никак не сможет повлиять на Закон. Расследование. Мелочность человеческого мышления. Священный алтарь предков. Маска. Мудрость и невежество. Песок и Камень. Молчание. Вода сочится через щели в стенах дома. Молчание. Вода стекает каскадом по лестнице. Молчание. Она уже в тебе. А ты в ней. Всегда так было. Ужас отчаяния. Канализация. Путь в недра настоящей жизни. Твоей жизни. Исполнение древнего пророчества. Восстановление целого через разрушение. Спасение и конец.

Можно ещё долго играться с мистическими и эсхатологическими образами, формами, значениями, символами, но именно отсутствие прямого и чёткого дискурса даёт возможность приблизиться к истине. Объяснение между строк. При том вполне себе точное. Это кино. Но вместе с тем и идея. А значит и возможность приоткрыть «портал» в мир пульсирующей метафизики. А почему нет? Молчание в ней, в ответ на вопросы извне, как абсолютная языковая единица. Здесь нет логики. Это попытка показать то, что находится beyond any formal logic. И даже больше. Доказать, что именно эта самая формальная логика несостоятельна и ошибочна. А это значит, что нужны увесистые доводы. И нас с самого начала вводят в курс дела почти как в обычном мистическом триллере/драме с наличием положительного и чистенького good-boy-персонажа. У него есть далеко непыльная высокоранговая работа, жена и ребёнок, довольно нестандартный семейный бэкграунд и странные, пока ещё никак не касающиеся его лично обстоятельства связанные с коренным населением Австралии, где он и живёт. Дикари только-только НАУЧИЛИСЬ жить как нормальные цивилизованные люди. Такие как он. Но властвующая рука Белого Просвещения ещё не раз должна указать им верный путь, ведь ВСЁ ВО ИХ ЖЕ БЛАГО. Но когда адвокат Дэвид (имя главного героя) становится во главе расследования преступления (ритуальное убийство своего же соплеменника), совершённого группой местных аборигенов, постепенно он приоткрывает завесу уже своих собственных страхов, фобий, тревог и прочих нервных содержаний, которые томились в подсознании как оказалось всю его жизнь. И будучи чувственным и наблюдательным человеком он начинает углубляться в детали этого запутанного дела с уже двойным интересом. Но на задаваемые с декартовским ожесточением вопросы как при личных встречах с обвиняемыми, так и в суде Дэвид, западный ум, не получает никакого ответа кроме молчания. Единственной фразой, которую ему всё же удаётся выпытать из одного из аборигенов, с которым у Дэвида установилась некоторая дружественная связь была — «Я умру». Заговорить о священном значит провести линию, значит разделить его. Значит умереть или убить. Десакрализация, которую мыслят и которую молчат каждый из аборигенов. Нам становится понятно, что одного из своих постигла карающая участь.

Ткань фильма пронизана тревогой и загадочностью, светом и тьмой, реальным и ирреальным, не всегда понятно, где кончается сон и начинается явь. В определённый момент мистический пазл начинает складываться: главный герой перестаёт быть собственно Дэвидом, он получает новое имя, познаёт новое бытие, открывает в себе новое предназначение, становящееся для него и мира, который он до этого знал неизбежным. Ни рыба, ни змея, ни даже человек, «mulkurul» — вот настоящее имя на языке аборигенов, которое получает подобная фигура, способная принести с собой конец цикла, смерть и начало в одном лице. Самое ужасающее открытие, что вся жизнь, а не какой-то её конкретный отрывок, явилась лебединой песней, сбывшимся пророчеством, движимым неопровержимой рукой судьбы. «Подобно тому как лебеди, получившие от Аполлона, которому они посвящены, дар пророчества, предвидят, каким благом будет для них смерть, и умирают с пением и с радостью, — так же должны поступать и все добрые и мудрые.» (Цицерон. Тускуланские беседы). Парадокс итога в том, что две неродственные сущности всё же сливаются в одну, тогда и приходит неминуемый финал. Кривая премордиального, метафизического, иррационального мира как бы огибает подобно волне цунами, со всей своей мощью, силой и хтонизмом мир модернистический, телесный, материальный, беря его в кольцо и обрушиваясь погребая его под собой. И всё для того, чтобы уже новые «древние» составили новый календарь и всё началось заново. Цикл замыкается. Змея поймала свой хвост. Это сон. Спи.

Этот медленный, отстранённый рассказ о суетности человеческого бытия понравится всем, у кого есть интерес к теме экологического апокалипсиса, а также к обычаям, искусству и науке (!) австралийских аборигенов. По сей день их не полностью оценённое наследие противопоставлено здесь поверхностной цивилизованности белых пришельцев.

Фильм опрокидывает зрителя в мир дикий и магический, за которым можно наблюдать и подстраиваться под него, но управлять им — никогда. Аборигены здесь похожи на хранителей мира, чья задача состоит в том, чтобы оберечь от посторонних глаз святилище, отвечающее за порядок на Земле. Стихия воды соотносится с самой Матерью-природой, которая настойчиво пытается найти дорогу в отгородившуюся от неё суетную цивилизацию, поправшую здравый смысл и ещё живые корни.

Яркость повествования одновременно дышит безысходностью, воплощая в центральном персонаже портрет современника, в душе которого постепенно совершается прозрение. Жалкий очевидец, он постепенно вовлекается во власть непонятных сил природы, что вторгаются в привычный, казалось бы, неизменный уклад жизни, предчувствует грядущее и сознаёт своё бессилие помешать свершиться возмездию природы…

«Последняя волна» Питера Уира. Больше сюрпризов не будет
ЧТО ЭТО? Гипнотический триллер о мире, который разрушается — то ли на самом деле, то ли в воображении главного героя.

ЗАЧЕМ СМОТРЕТЬ? Весьма необычный фильм, хотя может показаться несколько устаревшим в искусстве нагнетания ужаса и манерным по стилю. Но как раз некоторая манерность стиля является одним из достоинств «Последней волны». Ведь природа событий, происходящих на экране, до конца так и не ясна. И как раз эта двойственность между реальностью и воображением создает особую атмосферу, в которой все неспешно и зыбко — как будто во сне или в толще воды. Но на самом деле, действительно ли так важен вопрос, что мы видим: финал цивилизации или распад отдельной личности? Ведь конец света, как говорил один из Пелевинских персонажей, дело сугубо личное. А мастерство, с которым Питер Уир показывает этот процесс, просто завораживает. Также отметим, что авторы не поленились сочинить целую гипотезу в стиле фольк-хистори, на которой базируется сюжет «Последней волны». Разве что Стенли Кубрик уделял столько внимания техническому и научному правдоподобию своих фильмов. (Вспоминается еще независимый «санденец» Шейн Каррут с его «Детонатором».) Ну, и зрелище красавчика Ричарда Чемберлена должно доставить удовольствие женской аудитории, а также части зрителей-мужчин с особыми предпочтениями.

ПОЧЕМУ НЕ СМОТРЕТЬ? Фильм может вызвать раздражение ценителей более прямолинейных и традиционных триллеров и фильмов катастроф. Те, кто знаком с творчеством Питера Уира по фильмам «Общество мертых поэтов» и «Повелитель морей», также должны быть, как минимум, удивлены.

Град, начавшийся среди ясного дня в жаркой австралийской пустыне, непрекращающийся дождь и странные, порой кошмарные сны — предвестники последней волны, апокалипсиса, который должен наступить, что бы закончился очередной цикл. Главному герою фильма — юристу Дэвиду Бартону придется столкнуться с этими мистическими пророчествами австралийских аборигенов, когда он начинает вести дело об убийстве, с участием аборигенов. Хотя все началось раньше, все началось во снах, в детских снах Дэвида…

«Последняя волна» — фильм-сон, окутанный мистикой и оккультизмом. Подобно главному герою, зритель блуждает в лабиринтах неизведанного, пытаясь отыскать разгадку, где кончаются границы сна, а где начинается реальность.

Питер Уир в своей третьей полнометражной работе обращается к уже привычным для него темам столкновения культур, иррациональности и того, как обычный человек, попадает в водоворот «чрезвычайных» ситуаций. В фильме отчетливо прослеживается и философский подтекст потери корней и того как цивилизация стирает все индивидуальное, оставляя коллективное бессознательное.

Учитывая, что перед «Волной», режиссер снял культовый «Пикник у висячей скалы», где так же присутствовали мотивы коренной австралийской культуры и мистицизма, то сравнения неизбежны. Но если «Пикник» был мистической романтикой, то «Последняя волна» заходит на территорию хоррора. Оба фильма погружают зрителя в неведомый, едва осязаемый мир, основанный на догадках и предположениях, а сюжетные перипетии порой не поддаются рациональному объяснению, оставляя больше вопросов, чем ответов. Но все-таки «Пикник» получился у Уира более цельным и более завершенным, чем «Волна».

Несомненными удачами фильма являются его визуальные решения, с помощью которых создателям превосходно нагнетается необходимая атмосфера — первоначальная сцена природного катаклизма, непрекращающийся дождь и естественно ночные кошмары главного героя, создают эффект дискомфорта с едва ощутимой паникой, которые через экран передаются зрителю.

Единственным огрехом можно назвать финал. Даже не учитывая скромность технических возможностей постановщиков, он получился «смазанным» и не слишком эффектным, учитывая, что на протяжении фильма так удачно нагнеталась атмосфера повествования, что в концовке ожидалось какое-то откровение или минимум эмоциональный взрыв. Но вместо этого Уир поставил банальное «троеточие», как будто оно было вынужденной мерой по причине отсутствия объяснения всему происходящему ранее у самого создателя.