Серафина из Санлиса

Чувство нарушенной эстетики, гармонии преследует с первых кадров. В чём причина? Что здесь ни так? Что вопиет во мне? Персонаж избранный режиссером для демонстрации зрителю- Серафина. В этом и есть ответ. Она- причина. Не слишком ли много внимания уделено этой «замарашке»- ни фактуры лица в ней, ни фигуры. Что за фокусы нам намереваются продемонстрировать? Именно с таких мыслей начинался мой просмотр этого фильма.

Начало ХХ века. Французская глубинка. Сельская местность. Женщина 40—45 лет из простонародья зарабатывающая в основном стиркой и уборкой, выполняющая подсобные работы. Но это вершина айсберга- то, что у всех на глазах. «Обратная сторона Луны»- кража алтарного масла из церкви, сбор полевых цветов у дороги, воровство крови зарезанных домашних животных. И вот уже готовится зелье-снадобье- «толкушка» в ступе растирающая ингредиенты, заунывное пение-молитва и какой то восторженный экстаз в глазах нашей «пассии». Ведьма! Как есть ВЕДЬМА.

Но режиссер пошёл другим путём. И вывел образ самосоздающего гения, художника.

Чуть более двух часов составляет хронометраж картины. Спустя 20—30 минут «золушка» воспринимается уже совершенно органично, без каких-либо протестов внутреннего голоса. Мы погружаемся во втягивающий нас сюжет. Палитра воспринимается легко, а драйв сведён к минимуму. Не оставят равнодушным зрителя и доски-картины, а затем полотна-мозаики преобразованной природы- в самом деле, рука мастера и промысел Божий.

Хороший фильм позволяющий в доступной форме приобщиться к искусству реального художника. Проследить путь становления, расцвета и угасания. Серафина из Санлиса- услышавшая своего ангела.

8 из 10

«Когда человек рисует, мадемуазель, он любит совсем по-другому».

Так ответила на вопрос о любви Серафина Луи, немолодая тучная женщина с грубым лицом, странными манерами и невероятным талантом, поразившим с первого взгляда самого Вильгельма Уде, коллекционера и покровителя художников-наивистов. Днем Серафина расхаживает с тележкой по окрестностям, занимается стиркой и уборкой. В свободное время ходит в церковь или на природу, где слушает гимны, ветер и шелест листвы (что становится единым целым для нее как отголосок небесной гармонии). По ночам же, запираясь в своей комнатушке, Серафина уходит прочь от земного мира, всецело погружаясь в творчество, — и создает фантастические, болезненно яркие полотна, на которых запечатлены невиданные растения и фрукты.

И ее творения завораживают. Язык не поворачивается назвать их наивными — в ее работах присутствует и чувство, и чувственность. Тематика неизменна, но воплощение всегда ново. Из года в год они становятся все смелее и масштабнее — а ведь судьба Серафины складывается нелегко. Многие годы, осознавая свой талант и не надеясь на признание, она проводит на скудных пайках, выслушивает дерзости и продолжает возить свою тележку, пока хватает сил. Не имея образования, она взрастила свой гений сама, обнаружив удивительную глубину понимания и тонкость восприятия прекрасного. Бегство из Санлиса Вильгельма Уде, в котором она чувствовала родственную душу и который стал первым покупателем ее картин, становится для Серафины тяжким ударом. Но вдохновение не покидает ее и тогда, и она продолжает творить. Упорно и неотступно.

Словно божественная сила сообщается ей. Словно и впрямь голоса ангелов велели ей ступить на этот тернистый путь. Она убеждена, что так и есть. К ее картинам не прикладывал руку дьявол, небесное провидение даровало ей способность творить. В награду за долготерпение и самоотверженность Серафине в конце концов улыбается удача: Вильгельм Уде находит ее после войны, снабжает деньгами и всем необходимым, обещает устроить выставку. Все больше людей приходит взглянуть на ее картины. Она пишет с новыми силами, упоенная своим успехом…

Но внезапно идиллия разрушается. Как будто зловещая тень накрывает нехитрую жизнь Серафины, полную безобидных чудачеств и трогательных надежд. Постепенно прогрессирующая болезнь дает знать о себе все чаще, прорываясь в религиозном бреду и мистических упованиях. В фильме апогеем болезни, ее высшим проявлением становится прощание Серафины, в фате и свадебном платье ковыляющей в никуда. Окончательное помутнение связывается с разочарованием в Вильгельме и сомнениями в востребованности своего творчества. Ожидаемый триумф оборачивается крахом личности, а долгий путь к славе трагично обрывается тупиком, из которого нет выхода.

Как тонко передает оттенки души Серафины лицо Иоланды Моро, сыгравшей главную роль. Она предстает разной в разные мгновения. Работая, она смотрит сонно и безразлично, производя впечатление медлительной и туповатой особы. Церковное пение и звуки природы будоражат ее душу, делая лицо как-то по-детски одухотворенным. Симпатичным ей людям Серафина по-доброму улыбается, неожиданно являя свою кротость и незлобивость. Взгляд ее, обращенный на незаконченную работу, делается цепким, напряженным, почти исступленным. В финальных же кадрах ее лицо не выражает ничего, в нем умерла жизнь, и это страшно. Силишься и не можешь постичь, как и когда сгорела столь сложная душа, оставив один пепел.

Однако примечателен неоднократно повторенный образ окна, впускающего свет в темный дом. За окном открывается прекрасный летний вид. Лишь в финале Серафина находит дверь, попадая в условное, символическое пространство, очищенное от примесей земного. Она верила, что творит по воле Бога. Но в каждом гении борются два начала, и из этой борьбы рождаются шедевры. Каждый талант безумен по-своему. Всю свою жизнь Серафина заглядывала в неизведанный мир, беря оттуда свои сюжеты. Может быть, безумие стало для нее желанной дверью в ту реальность, очертания которой она так стремилась запечатлеть?

Отмеченный семи наградами на кинофестивале «Сезар», фильм «Серафина из Санлиса» с первых кадров пленит простотой, лаконичностью и изумрудно-сизой палитрой, обрамляющей биографию нелюдимой и странной с первого взгляда служанки. Она выглядит неказисто, и ее движения кажутся отвратительно неуклюжими, несколько прядей всегда выбиваются из прически, а одежда висит серым, несоразмерным мешком, еще больше искажающим пропорции далеко не идеального тела. Серафина вызывает злобно-торжествующую улыбку на лицах местной аристократии и недоумение, мешающееся с состраданием, в душе у зрителя. Рабочие будни, сводящиеся к стирке грязного белья и натиранию полов, практически никак не контрастируют с удивительным творческим полетом, которому Серафина порою предается. С той же легкостью и угрюмой молчаливостью она кропотливо собирает в стеклянные пузырьки кровь, цветочную пыльцу и воск с церковных свечек, чтобы приготовить необходимые краски и рисовать. Просто рисовать.

Мартен Прово обратился к биографии знаменитой Серафины Луи не случайно. Ее взаимоотношения с искусством были похожи одновременно на лихорадку и экстаз, балансируя на грани гениальности и безумия. Будучи «наивной» художницей, Серафина удивительным образом сочетала в своих работах красоту реальности и фантазии. Яркие цветы и пушистые узорчатые листья соединялись в причудливые букеты, плоды лимона, ягоды и грозди винограда ловко сплетались в орнаменты. Мартен Прово не рассказывает историю своей героини, он подглядывает за ней, созерцает, отрекаясь от морализаторства и оценки происходящего. Становление личности Серафины, ее внутренние метания и переживания — ко всем этапам нелегкой жизни служанки режиссер отнесся отстраненно, поставив во главу угла эстетическое наслаждение, получаемое от картинки. Здесь каждый кадр — это отдельный холст, на котором аккуратными мазками кисти переданы детали происходящего. Бережно, но безэмоционально. Серафина, черпающая вдохновение из церковных песнопений и витражей, Серафина, наслаждающаяся природой и разговаривающая с деревьями, Серафина, стойко переносящая насмешки хозяев, Серафина, натирающая полы, — все это оттенки одной палитры, постепенно смешивающиеся в один свинцово-серый цвет.

В какой-то мере такая нарочитая простота восприятия помогла зрителю «вжиться» в образ художницы, посмотреть на мир ее глазами и уловить поначалу едва ощутимую нотку безумия, нотку, которая создает единственную интригу за всю ленту. Почему Серафина Луи закончила свою жизнь в психиатрической клинике, умирая от голода? Неоднозначная, противоречивая натура служанки не позволяет однозначно ответить на этот вопрос, как и утверждать, что художница была больна или одержима. Да и сам Мартен Прово предлагает не анализировать, а чувствовать. Для его картины в этом плане настоящей находкой стала Иоланда Моро, харизматичная и специфическая, но идеально вживающаяся в непростую роль. Даже при очевидном внешнем различии актрисы и самой Серафины, чувствуется невероятное сходство, эмоциональная близость, нарушившая временные границы. Биография, в которую хочется верить, — это ужасно редкое явление, покуда жанр капризен до безобразия и всегда требует особого подхода, но Прово справился блестяще, выбрав единственно верное настроение и изумительную актрису.

Разглядев гениальность и великий потенциал в красных яблоках, изображенных на деревянной дощечке жирными мазками, Вильгельм Уде однажды открыл миру талантливую, воистину безумную художницу, которая переносила искусство, как тяжелую болезнь. Сейчас личность Серафины Луи больше похожа на вечную, неувядающую метафору, гласящую, что творчество всегда идет рука об руку с душевным недугом, каким бы призрачным он ни был. Метафора эта становится последним штрихом в ленте про служанку из Санлиса, приводя историю к логическому завершению и даруя аудитории то самое неуловимое и ценное. Вдохновение.

Это чистый артхаус. Настоящий эстетический бальзам для глаз. Какой же хрупкой может оказаться душа истинного художника, обидеть которого, как известно, может каждый. А понять и поддержать — единицы. И когда находится такая опора и поддержка для настоящего творца, мир вправе ожидать рождения истинного чуда. Сколько таких подлинных, самобытных талантов сокрыто в глубинках Франции, Италии, Британии, Америки, Китая, России, Украины. Как тернист путь восхождения к признанию! Но еще сложнее — испытание забвением после признания.