Странный цвет слёз твоего тела

После просмотра этого фильма можно лишь самозабвенно обсуждать эволюцию формы фильмов ужасов, прослеживать связи 60-х с нашими днями и высказывать самые добрые слова в адрес независимого кино. Слишком уж неординарным получился фильм.

Если отталкиваться от сюжета, то перед нами ничего нового не происходит — очередная история про психопата, который не может отделить реальность от своих фантазий. Однако то, как режиссеры представили этот фильм заслуживает самого внимательного изучения. И если переизбыток крупных планов поясняется ограниченным бюджетом, то агрессивный монтаж и вкрапление полиэкранных кадров выделяет ленту из сонма тысяч подобных ей единиц кинематографической продукции. Тем более, что избранные методы в полной мере отвечают концепту картины — чем больше монтажных склеек, тем больше рефлексов в психике исследуемого персонажа. Да и крупные планы предлагают нам возможность заглянуть поглубже.

Однако самое важное тут даже не эффектное экспериментирование режиссеров, а та уверенность с которой они проделывают эти эксперименты. Уже с самого начала ленты попросту не остается сомнений в профессионализме и точности создателей. И такие просчеты, как затягивание, чрезмерный уход от прямых сюжетных конструкций тут не выглядят критическими.

Пожалуй, именно такие картины и нужно иногда выводить на фестивальные орбиты, предлагая действительно новые решения, пусть и в жанровых координатах. И безусловно фильм заслуживает самых добрых слов. Хотя, если посмотреть с позиций зрителя, то сложно не заметить что увлеклись режиссеры формой повествования, переусердствовали.

6 из 10

Неологистический термин «РАСджиаллоизация» можно умозрительно трактовать как тотальное РАСчленение, практически хирургическое РАСсечение всех основных примет этой итальянской разновидности хоррора, всегда тяготевшего к избыточности, ненарочитой искусственности, театрализованности и этакой бурлескности ультранасилия, и по сути переход его на новый уровень, смена канонов согласно всем неписаным правилам постмодернизма, который ныне воцарился повсеместно, а уж в жанре ужасов — так и подавно. На ниве расджиаллоизации в условиях окончательной смерти этого жанра в родной Италии более всего преуспел франко-бельгийский режиссерский дуэт Элен Катте и Брюно Форзани, которые изысканную форму типического джиалло в духе Ардженто в своем дебюте «Горечь» 2009 года предподнесли зрителям и преимущественно фестивальной публике в виде доведенного до эстетического фетишизма арт-перформанса. И хоррор как доминантный элемент всего кинематографического пространства в той их приснопамятной, вскорости обретшей статус культа в узких зрительских кругах, картине был даже не на втором, а чуть ли не третьем/четвертом плане, как и внятный нарратив. Это была оглушительная победа стиля, который не возродил джиалло(хоть у дуэта Катте-Форзани и появились ближайшие подражатели Робин-Гэллард), а скорее его окончательно законсервировал и законспирировал в этой вязкой, нечеловечески красивой, монументальной и сбалансированной, но бессодержательно-пустой ленте.

Второй же по счету совместный фильм Катте-Форзани, «Странный цвет слез твоего тела» 2013 года, имевший честь быть широко представленным в Локарно, Торонто, Остине и на финских Night Visions, рожденный в муках творчества на протяжении девяти лет, отчего изначальная концепция фильма на выходе была перелицована до неузнаваемости, еще больше, чем культовая «Горечь», далек от канонических традиций привычного джиалло, представляя из себя по форме — истинный пир Бабетты, садизм многозначительного сюрреализма, в котором в равной степени своими семантическо-синематическими корнями переплелись и веяния Алена Роб Грийе, и Дэвида Линча, и Энди Уорхола с Полом Моррисси, и мотивы Альберто Каваллоне… Кажется, что Катте и Форзани на сей раз даже номинально не стали приближать свою ленту к джиалло-формату(лишь на уровне сугубо диссоциативного названия и только), ибо «Странный цвет слез твоего тела» — это умозрительное и ассоциативное погружение в человеческое в целом и мужское в частности подсознание, туда, куда не решался заглядывать полностью ни даже Хичкок в своем «Головокружении», ни тем более Верховен в «Четвертом мужчине» и «Основном инстинкте»(аллюзии на эти фильмы в новой ленте Форзани-Катте уже менее прозрачны, они буквально растворены в многоцветастом сернокислотном визуале, который подавляет и восхищает в одночасье), ни Рубен Мамулян в своей «Лауре», парафразом и экстраполяцией которой на современный лад также можно назвать сей фильм.

Туда, где любой мужчина, в душе остающийся по-прежнему маленьким мальчиком, одинок и ничтожен. И над ним властвует женщина, бесследно исчезнувшая во тьме холодных ночей. Где — Лаура? Кто — Лаура? Была ли она вообще? И не сон ли все это? Но что же тогда представляет собой явь? Зримый изначально сюжет о поиске пропавшей буквально в никуда загадочной Лауре ее мужем Кристенсеном, в котором детективная интрига кажется не просто условностью, а неким необязательным оправданием для осознанной жанровой принадлежности, разбивается на мелкие осколки о накатывающиеся с чудовищной неизбежностью волны сюрреализма, которым режиссеры подменяют в картине буквально все, превращая «Странный цвет слез…» в эстетически совершенный, но трудновоспринимаемый и дешифруемый эксперимент, к чистому кинематографу тем не менее имеющем более чем четкое отношение, тогда как к жанровому — ни на миллисекунду слайдоподобного действия, которым просто упиваются, как дорогим вином, достопочтенные демиурги от Цейса Катте и Форзани, решившие в один миг своей жизни, что джиалло — это уже скучно, и что кино должно быть априори подчинено всем без исключения законам настоящего, а значит вечного искусства.

Упрекать «Странный цвет слез твоего тела» в бессмысленности, в красоте ради красоты, в кислоте ради кислоты, в конце концов, было бы просто странно и даже нелогично, ибо в пору чрезвычайного отсутствия новизны и оригинальности в жанре данная лента поневоле воспринимается как свежее дыхание, как пропитанный озоном после очищающего всех и вся ливневого дождя уличный воздух. Где — Лаура? Кто — Лаура? Эти вопросы не риторического свойства, которые, будь фильм даже пастишем самого неудачного джиалло, нашли бы свой аргументированный ответ, свое разъяснение и растолкование; и был бы катарсис. Но Катте и Форзани предпочли поддаться чарующему химерическому зову, уйти от ясной и прозрачной сюжетообразующей конкретики в поля метафорические и лабиринты символические, не заблудившись, впрочем, в них, хотя и поиграв со зрителем не менее, а моментами даже более изощренно, чем Линч или Шретер. А простая Истина, обыкновенная разгадка по сути найдется в очень неожиданных местах, выход из мучительного лабиринта будет внезапным и… странным, как и цвет слез твоего тела.

Неологистический термин «РАСджиаллоизация» можно умозрительно трактовать как тотальное РАСчленение, практически хирургическое РАСсечение всех основных примет этой итальянской разновидности хоррора, всегда тяготевшего к избыточности, ненарочитой искусственности, театрализованности и этакой бурлескности ультранасилия, и по сути переход его на новый уровень, смена канонов согласно всем неписаным правилам постмодернизма, который ныне воцарился повсеместно, а уж в жанре ужасов — так и подавно. На ниве расджиаллоизации в условиях окончательной смерти этого жанра в родной Италии более всего преуспел франко-бельгийский режиссерский дуэт Элен Катте и Брюно Форзани, которые изысканную форму типического джиалло в духе Ардженто в своем дебюте «Горечь» 2009 года предподнесли зрителям и преимущественно фестивальной публике в виде доведенного до эстетического фетишизма арт-перформанса. И хоррор как доминантный элемент всего кинематографического пространства в той их приснопамятной, вскорости обретшей статус культа в узких зрительских кругах, картине был даже не на втором, а чуть ли не третьем/четвертом плане, как и внятный нарратив. Это была оглушительная победа стиля, который не возродил джиалло(хоть у дуэта Катте-Форзани и появились ближайшие подражатели Робин-Гэллард), а скорее его окончательно законсервировал и законспирировал в этой вязкой, нечеловечески красивой, монументальной и сбалансированной, но бессодержательно-пустой ленте.

Второй же по счету совместный фильм Катте-Форзани, «Странный цвет слез твоего тела» 2013 года, имевший честь быть широко представленным в Локарно, Торонто, Остине и на финских Night Visions, рожденный в муках творчества на протяжении девяти лет, отчего изначальная концепция фильма на выходе была перелицована до неузнаваемости, еще больше, чем культовая «Горечь», далек от канонических традиций привычного джиалло, представляя из себя по форме — истинный пир Бабетты, садизм многозначительного сюрреализма, в котором в равной степени своими семантическо-синематическими корнями переплелись и веяния Алена Роб Грийе, и Дэвида Линча, и Энди Уорхола с Полом Моррисси, и мотивы Альберто Каваллоне… Кажется, что Катте и Форзани на сей раз даже номинально не стали приближать свою ленту к джиалло-формату(лишь на уровне сугубо диссоциативного названия и только), ибо «Странный цвет слез твоего тела» — это умозрительное и ассоциативное погружение в человеческое в целом и мужское в частности подсознание, туда, куда не решался заглядывать полностью ни даже Хичкок в своем «Головокружении», ни тем более Верховен в «Четвертом мужчине» и «Основном инстинкте»(аллюзии на эти фильмы в новой ленте Форзани-Катте уже менее прозрачны, они буквально растворены в многоцветастом сернокислотном визуале, который подавляет и восхищает в одночасье), ни Рубен Мамулян в своей «Лауре», парафразом и экстраполяцией которой на современный лад также можно назвать сей фильм.

Туда, где любой мужчина, в душе остающийся по-прежнему маленьким мальчиком, одинок и ничтожен. И над ним властвует женщина, бесследно исчезнувшая во тьме холодных ночей. Где — Лаура? Кто — Лаура? Была ли она вообще? И не сон ли все это? Но что же тогда представляет собой явь? Зримый изначально сюжет о поиске пропавшей буквально в никуда загадочной Лауре ее мужем Кристенсеном, в котором детективная интрига кажется не просто условностью, а неким необязательным оправданием для осознанной жанровой принадлежности, разбивается на мелкие осколки о накатывающиеся с чудовищной неизбежностью волны сюрреализма, которым режиссеры подменяют в картине буквально все, превращая «Странный цвет слез…» в эстетически совершенный, но трудновоспринимаемый и дешифруемый эксперимент, к чистому кинематографу тем не менее имеющем более чем четкое отношение, тогда как к жанровому — ни на миллисекунду слайдоподобного действия, которым просто упиваются, как дорогим вином, достопочтенные демиурги от Цейса Катте и Форзани, решившие в один миг своей жизни, что джиалло — это уже скучно, и что кино должно быть априори подчинено всем без исключения законам настоящего, а значит вечного искусства.

Упрекать «Странный цвет слез твоего тела» в бессмысленности, в красоте ради красоты, в кислоте ради кислоты, в конце концов, было бы просто странно и даже нелогично, ибо в пору чрезвычайного отсутствия новизны и оригинальности в жанре данная лента поневоле воспринимается как свежее дыхание, как пропитанный озоном после очищающего всех и вся ливневого дождя уличный воздух. Где — Лаура? Кто — Лаура? Эти вопросы не риторического свойства, которые, будь фильм даже пастишем самого неудачного джиалло, нашли бы свой аргументированный ответ, свое разъяснение и растолкование; и был бы катарсис. Но Катте и Форзани предпочли поддаться чарующему химерическому зову, уйти от ясной и прозрачной сюжетообразующей конкретики в поля метафорические и лабиринты символические, не заблудившись, впрочем, в них, хотя и поиграв со зрителем не менее, а моментами даже более изощренно, чем Линч или Шретер. А простая Истина, обыкновенная разгадка по сути найдется в очень неожиданных местах, выход из мучительного лабиринта будет внезапным и… странным, как и цвет слез твоего тела.

Ковыляющий призрак канувшего в небытие жанра «джалло» изредка, но подает признаки жизни. Почти единственные из таких — благодаря дуэту Форцани-Катте. Каким бы сильным ни было искушение воспринять новый фильм как очередную попытку занятного кокетства с темами смерти и секса, понятно, что для режиссеров это повод поговорить о своем. Очевидно и то, что «Странному цвету слез твоего тела» суждено быть объектом сравнения с «Горечью» — их первой серьезной работой. А все потому, что ничего похожего на сегодняшний день попросту не существует.

Сдувая пыль с работ Ардженто, Мартино и Фульчи, французский дуэт по-своему переосмысливает жанр, фокусируясь на визуальной составляющей. Другими словами, создает пир операторского мастерства. Чтобы ничего этому не мешало, следует полный отказ от традиционной линии сюжетного повествования («архисюжета»). Это заметно и на предыдущих работах Форцани-Катте, но если «Горечь» четко разграничена на три части, то в «Странном цвете» кажущаяся на первый взгляд сюжетная целостность — тонкая иллюзия. История раздроблена на много прерывистых кусочков и флэшбеков, уводящих зрителей в сторону. Некоторым из них уготована участь остаться без объяснений и уйти в тень так же внезапно, как и появиться.

Форцани-Катте нельзя упрекнуть в излишне серьезном нраве; юмор в их гротескно-сексуальных образах проскальзывает в многочисленных заимствованиях. В этом, конечно, и проявляется их любовь к жанру. Нескрываемый фетишизм — непрекращающееся переплетение линий, лестничных пролетов, мозаичных узоров, звуков растягивающейся кожаной одежды, отсылок к конкретным фильмам и актерам (например, пропавшая «Эдвиж» — намеренная отсылка к актрисе Эдвиж Фенек). Заимствований и отсылок порой так много, что приводит к мысли о пародийности происходящего.

Масштабная игра камеры с образами и знаками подсознательного не приводит зрителя ни к каким потаенным выводам. Разорванные обои в виде женских половых губ, побег по трубе, имитирующий рождение; многое, если не все, сводится к помешательству и либидо, лежит на поверхности, не имея под собой сложных толкований. Взывая к параноидальным страхам и переигрывая с поэтизацией смерти, авторы забывают про персонажей, а время от времени уходят в самоповтор «Горечи», вплоть до ракурсов. Такие трюки оставляют двоякое послевкусие — кризис идей или работа над ошибками? Пока же, пренебрегая сюжетной канвой, «Странный цвет слез твоего тела» — лишь визуальный бенчмарк с тонким слоем сюжета размазанным по всему хронометражу.