Тени забытых предков

Фильм, созданный тандемом художников Параджанов-Ильенко-Якутович (режиссер-оператор-худ. постановщик), выходит далеко за рамки очередной экранизации классиков литературы, выпускавшихся к юбилейным датам в плановых количествах не только киностудией Довженко. Что же поспособствовало тому, чтобы это кинопроизведение вошло в анналы мирового кинематографа и стало шедевром поэтического кино?

В первую очередь, это случилось, благодаря уникальному визуальному языку фильма. Абсолютно авангардному и революционному в советском кинематографе того времени, и к сожалению, недооценённому на родине.

Итак, его величество Цвет-Фактура-Ритм.

Параджанов рисует историю гуцульских Ромео и Джульетты жирными, пастозными мазками щедрого живописца, где среди множества фактур и красок главную партию играет красный и его контраст с черным и белым цветом. Да, именно красный, заставляет зрителя замереть на вдохе от изумления и неожиданности (сцена летящих огненных коней), или остановиться как человека впервые увидевшего, что среди череды серых будней есть место закату и целой симфонии меняющихся оттенков земли в нём. Так работает цвет у Параджанова на остановке-на поражении-на шоке от увиденного.

Не менее богат и мир фактуры. Это крупный план лиц, фактур дерева, земли, воды. Зачем эти остановки в повествовании? О чем они? Что открывают они зрителю? Конечно, богатство внутреннего эмоционального мира героев и его переплетения с миром внешним. Мы видим его увеличенным словно под микроскопом, но нам не дали его понять головой, нам дали к нему прикоснуться сердцем. Это важный момент. Когда автор не разжевывает и кладет в рот зрителя смысл повествования, а прядет свою изобразительную ткань, чтобы мы, погружаясь в неё чувствовали происходящее телом.

Ритм в кадре, как и ритм самого повествования строится на череде статичных и динамичных сцен. Параджанов как истинный художник выстраивает кадр по принципу симметричной композиции, для него кадр — это живописное полотно, отсюда столько статичных, фронтальных кадров. В динамичных сценах кадр строится часто по диагонали, движение камеры идет по спирали (сцена падения дерева на брата Ивана), высоты птичьего полета и так называемых «невозможных» и головокружительных ракурсах. И это безусловно заслуга оператора Юрия Ильенко, который был под влиянием динамичного операторского стиля Сергея Урусевского (фильм «Летят журавли»)и имевшего много конфликтов с Параджановым на съемках и даже попытку дуэли на почве творческих разногласий.

Отдельного упоминания заслуживают аутентичные гуцульские костюмы и музыкальное сопровождение фильма. Отношение к ним очевидно было столь же серьезным и требовательным как и ко всему остальному творческому кинопроцессу. По воспоминания съемочной команды, костюмы приносили местные жители (фильм снимался на юге Ивано-Франтовской области), а песни записывались музыкантами-гуцулами.

Всё это, безусловно, бьёт, сплетается, пьянит, чарует, оставляет в хороводе вопросов и странного, далекого отголоска глубокого узнавания материала как образа генетической памяти.

Кинополотно, словно сотканное из цветных лоскутков народного эпоса, навеки запечатлевшее печальный, глубокий и несколько наивный мир сельского жителя Прикарпатья Иванки, потерявшего родных и свою единственную любовь. Эта внутренняя боль остается с Иванкой неразлучно, любовь к возлюбленной со временем не ослабевает, органично питая все поступки и происходящее вокруг, однако не отравляя реальность, но придавая смысл всему происходящему. Бесполезно усердно, как мне кажется, искать в фильме Параджанова готовые цитаты откуда либо, ибо он снял саму жизнь, органично вплетающую сакральное и земное, светлое и темное, берущее все это из неведанных горных источников, питающих саму землю. Это красивейший сон, под звуки дождя, тумана, свирели и трембита, в местах где поют настоящие песни…

Режиссер использует точно локализованный звук, цвет, свет, для создания бесподобной атмосферы затянутого навеки дня. Удивительно, как схожи эти методы, скажем, с интеллектуальными и духовными поисками Тарковского, однако и сколько чувствуется различия между ними: один летал в небе, как орел, пытаясь увидеть этот мир, как его видит Господь, стараясь понять высоту человека, в его идеале, второй, оставаясь на земле и вырвав свое сердце, пошел к людям… Оба сделали одно большое дело. Шедевр.

Фильм Сергея Параджанова «Тени забытых предков», снятая по одноименной повести Михайла Коцюбинского.

Фильм о гуцулах, о жизни, любви и смерти, бесспорная классика мирового кино.

Режиссёр Сергей Параджанов, грузинский режиссёр, /народный артист Украинской ССР и Армянской ССР/, человек сложной судьбы, снял не так много фильмов, пять лет провёл в лагерях строгого режима. О нём говорили, что он, грузинский армянин, сидевший в российской тюрьме за украинский национализм.

Михайло Коцюбинский, украинский писатель, классик, /кстати мой земляк, родился в Виннице, жил в Бару, Шаргороде, Каменец-Подольском, во второй половине жизни в Крыму, в Чернигове/. По молодости был арестован за связь с народовольцами, /кто учил в школе историю, это революционная террористическая организация/. В конце жизни тяжело болел, лечился за границей /у него был туберкулёз/.

Сюжет фильма прост.

«Там де гори полонини, де стрiмкi потоки рiки» встречаются мальчик и девочка Iванко и Марiчка. И проходят проходят годы, они вырастают, Iванко, /Иван Миколайчук/, отправляется на заработки, и Марiчка, /Лариса Кадочникова/, остаётся его ждать. Да не видать судьба, сорвавшись со скалы тонет в бурной реке. Iванко тоскует, потом женится на другой, Палагне, /Татьяна Бестаева/. Да жизнь не если не задалась раз, может не задастся и второй.

Забыл сказать главное, две гуцульские семьи враждуют и вражда эта тянется с давних давен. Вот такая незатейливая простота сюжета.

Многие критики видят в фильме параллели с Ромео и Джульеттой, как по мне, туманный Альбион не Верховина, как говорится «Федот, да не тот». Да трагическая любовь, но это же не всё.

В фильме слишком уж дерзко поднят культурный пласт, то, что мы называем духовностью, и то, что именно присуще именно гуцулам, этнография, религиозные, бытовые, верования, обычаи, привычки и это всё на фоне снежных Карпат, на фоне дикой природы, на фоне чуть ли ни мистического, языческого, /и романтического/ начала. Этот фильм на то время был через чур украинский, через чур патриотичный, через чур правдивый. Посмотрев этот фильм можно понять Украину, на генетическом уровне, на уровне души, полюбить эту страну, окончательно и бесповоротно.

Именно поэтому первый показ картины произвёл эффект разорвавшейся бомбы, тогда это был настоящий шок.

И вот сейчас, кажется прошло столько времени, мир поменялся, мы изменились, культура изменилась, жизнь выдвигает совершенно другие требования, а фильм не устарел. И воспринимается, ярким, насыщенным и колоритным.

А что такое время для настоящей истории любви, /и истории народа/, рассказанной настоящим художником.

Украинское кино советского периода — такие слова приходят в голову после просмотра «Тени забытых предков». С таким трепетом о национальном гуцульском характере снял режиссёр с фамилией Параджанов, имеющий армянские корни. И какие гуцульские божества помогли ему сделать такое колоритное кино о закарпатских горцах, смог бы ответить только опальный и эпатажный автор самих «Теней…».

В аннотации к фильму скрывается главная загадка фильма, где знакомые с трудами Шекспира обыватели захотят усмотреть классическую историю разделённой любви героев произведения. В завязке истории — чувства привязанности детей, а затем уже взрослой пары. Но смерть не отпускает героя и следует за ним практически весь фильм. Смерть будто играется с ним, со своим должником, у которого, кроме жизни, по сути больше ничего отдавать. Фильм полон дикого трагизма, где минутные проявления радости являются нонсенсом, некой насмешкой на уставшими героями гуцульского селения.

И вся эта скорбь на первом плане благодаря не актёрской игре Ивана Миколайчука и Ларисы Кадочниковой, а камере оператора Юрия Ильенко. Его гениальный взгляд проникает вглубь гуцульской души, его передвижения воспроизводят эффект постоянной внутренней суматохи, использование всевозможных планов позволяет оценить широкий размах работы Сергея Параджанова. Эти два человека сделали из обычной истории, предназначенной, по сути, лишь для этнологов, прекрасное кинополотно о вечной теме.

Закоренелый традиционализм может быть интересным и гениальным, а простота без сложностей — уникальной. Так и история обычной любви парня из «задворков» цивилизации даже спустя 50 лет может вызывать плюсовые эмоции. Мастерство Параджанова в его экспрессии и надрывной эмоциональности, что и видно по фильму. Сугубо закрытые архаичные нотки гуцулов, живущих по своим языческим правилам, смог бы передать человек, близкий не только к искусству, но и честный перед самим собой и Богом.

Трудно представить, что фильм снимался в СССР, где система кинопроизводства была чёткой и дисциплинированной. В фильме и не пахнет соцреализмом и классовой борьбой. В нём непонятный внутренний мир человека и народа гуцулов, о котором, возможно, многие и узнали благодаря фильму. Тонкость и изящество грубых и неотёсанных горных селян: и эти пропорции смог уловить Параджанов.