Транзит

Преломление времени, используемое режиссёром настраивает на соприкосновение с тайной, свидетелем которой зрителю предстоит стать. Франция. Наши дни. И вдруг приближающая германская оккупация. Что это? Фэнтези? Нет. Наложение исторических пластов друг на друга. Вчера и сегодня в созвучии. Разве такое возможно? Да. Почему бы этому не быть?

Пытаясь понять направление авторской мысли происходит погружение в детективный сюжет. Самоубийство. Оставленная в память о себе рукопись, несколько писем. Что здесь такое? Почему? Ещё не поняв до конца первой мысли режиссёра, не осознав её в полной мере нам выдают очередную порцию загадок. Где сведение счётов с жизнью то ли несогласием, то ли отчаянностью положения. А может быть усталостью от бренности существования? И в след за этим, без какой-либо раскачки, эмоциональный взрыв поступком резкости. Где побег из сжимающегося кольца, единственная возможность свободно дышать, оставаясь собой. Вырваться любой ценой из города. Покинуть ставшее невыносимым место обитания. Уцелеть в мясорубке разверзнувшейся пропасти. Две жизни как две судьбы. Один, выгорел изнутри и прекратил всяческие судороги. Другой, цепляется за любую соломинку в надежде уцелеть.Первый звонок.

Однако вырваться ещё не значит спастись и уцелеть. Как снежная лавина преследует Георга репрессивная машина. Вот-вот поглотит. Вот-вот раздавит. Спасение приходит совершенно неожиданно. Чужое лицо индульгенцией от сжимающейся на шеи петли. Ты уже не ты. Ты — он. Ты — ставший им. Другим. И жизнь приобретает совершенно иную окраску. Легка поступь. Напряжение таящегося зверя постепенно уходит. Беззаботность в череде буден, ожиданием парохода. Мальчик, проявленной заботой отца. Полное растворение в ИНОМ человеке. В умершем, покинувшем наш мир. Вот так вот! Второй звонок.

Удивительно, что с обретением себя в новом «качестве», Георг совершенно растворяется в призраке. Сливается с Вайделем. Мы не слышим ни одного отзвука в своё собственное прошлое этого молодого человека. Ведь было же оно у него. Отец, мать не волнуют его. Где его память? А любимая женщина? Была она у него когда то? Нет? Ни одного воспоминания. Ни одной тёплой мысли. Братья, сёстры, друзья… За спиной словно выжженная пустыня. Ничего. Не единой поросли. А ведь нам свойственно по своей природе обращаться к самому близкому и дорогому, тому, что волновало, заботило, неотъемлемой частью нас было все годы существования. От рождения. Где же оно у Георга? Третий звонок.

Таинственная Мари проявленностью вдруг… И здесь масса размышлений уготована.

Очень неоднозначная лента на суд эстетствующей публики. Сложная и одновременно простая картина. Несколько тягучая, угловатая, немецким духом, пропитанная.

Несколько аспектов создали мне помеху при просмотре. Хотя почему помеху? Может быть наоборот, расширили границы, дополнили красками впечатление? Первый — это внешнее сходство главного персонажа Георга (актёр Франц Роговский) с персонажем «Гладиатора»(2000г.) императором Коммодом (актёр Хоакин Феникс). Один отражением другого. Почти близнецы. И каждый кадр в декорациях современной эпохи отзвуком-отсылом во времена Римской империи. Проявленным человеком в нашем мире. Оттуда, из старины веков вышедшим. Странные ассоциации. Странные вдвойне при весьма необычном сюжете «Транзита». Более полутора часов моя психика балансировала в двух временных пластах. И двадцать веков стёршимися гранями в разрыве.

Второй аспект — состояние дежавю, вдруг окутавшее. Словно был уже когда-то при подобном розыгрыше партии. И сюжет не нов. И последовательность ходов-шагов, угадывается. Чужое лицо — чужая биография — жизнь взаймы. Улыбка мироздания или шанс всё изменить? Убежать от себя, под иную личину подстроясь. Наново писать историю. Свою. В тридцать или в сорок лет став кем-то иным. Да-да-да, что-то такое было… В 1975 году Микеланджело Антониони выдал миру потрясающий сюжет о журналисте Дэвиде Локке. «Профессия: репортёр» — африканская глушь, смерть случайного знакомого в номере отеля и переклеенная фотография в паспорте путёвкой в иную реальность. Чужую. До сих пор в памяти это липкое состояние жары пустыни с каплями пока на теле Джека Николсона и вентилятор бестолково гоняющий горячий воздух. Какая-то мистическая жаровня, один из адских смертных коридоров надвигающейся смерти… Бег, ставший от самого себя побегом. Пиршество режиссёрской мысли. Живая классика. Фильм, ни раз пересмотренный. Волнующий и сейчас.

В «Транзите» преобладает германская холодность. Хотя Мари перекличкой с супругой Локка ищущей своего мужа. И её появление очистительным источником понимания итальянского и немецкого почерков. Сопоставление по памяти виденного ранее с разыгрываемым действием сейчас, придало дополнительный импульс просмотру. Встреча с прошлым? Да, определённо дежавю, приоткрывшейся дверью.

Кино как размышление над судьбами Европы. «Тогда» и сейчас. Роман Анны Зегерс в преломлении эпох.

7 из 10