Конец романа

Не могу сказать, что фильм мне не понравился совсем. Есть и хороший актерский состав, и неплохой визуальный ряд. И отдельные эпизоды вполне себе заслуживают интереса с точки зрения узнавания стандартных жизненных ситуаций. Любовный треугольник, ревность, эгоизм любви, раскаяние, поиск Бога — все это в той или иной степени присутствует в жизни почти любого человека. И практически любой человек найдет в этой картине кусочек своей истории. Кроме того, на мой взгляд, отлично обыграны детали. Чего стоит, например, эпизод со звонком главной героини о встрече и надуманная занятость главного героя. Красиво, кратко и натурально.

Но: слишком много намешано «препятствий». И тут тебе и муж, и тут тебе и война со взрывом. Да и Сара гротескна, как будто сошла со страниц Достоевского, у которого образ главной женщины в любом романе выглядит как отдельный трагический мир.

От всего этого в итоге остается ощущение какого-то поверхностного произведения. Не доделанного и не додуманного. Когда авторы просто не в состоянии дотянуть повествование до глубины человеческих чувств, не сопровождая свое творение нагромождением экстремальных ситуаций и эксцентричных характеров.

В общем, для меня — посредственная мелодрама, из серии — пачками смотреть можно. А можно и не смотреть.

Тягучая манера, в которой снят фильм может нравиться или нет, можно спорить, кто сыграл лучше и заслуживает ли Джулианна Мур номинации на Оскар. Но в одном я уверена на 100% и не стану даже это обсуждать. Этот фильм не о любви, нет здесь никакой любви. Метания, стенания, похоть и бесконечный эгоизм.

Сюжет. Два бездельника — писатель и жена чиновника коротают скучные дождливые дни в компании друг друга, наставляя рога ее супругу, пока тот на работе. Вокруг война, но это никак не заботит любовников. Потом начинаются ссоры и разборки, потом расставание, у нее всегда очередь из мужчин, он ревнует и бесится годы спустя. Все.

Я далеко не ханжа. Но первая «любовная» сцена просто отвратительна. Ни чувств, ни искры, лишь противненькое лицо Мориса, так и ждешь, что он сейчас подмигнет Саре и скажет — «ну что, детка, перепихнемся?» А она ему — «да, пошли наверх». А потом наступает катарсис — у Сары, а заодно и у зрителя, поскольку Сара за десяток секунд показывает всю свою сущность — лживая грязная бабенка, которая живет с любящим мужем, за его счет и изменяет ему практически в его присутствии, не забывая выдать на камеру пару заочных «комплиментов» мужу. Ни грамма раскаяния, ни тени сомнения. Одна грязь.

А дальше становится только хуже, поскольку создается ощущение, что наблюдаешь за постоянно сношающимися мышами в стеклянном домике. И казалось бы, да пускай, конечно, пускай, только не надо заявлять, что фильм о великой любви!

Актеры. Мне не понравилась игра Мур (хотя я ее обожаю) и Файнса (он мне безразличен:) Хотя, если задача была вызвать у зрителя отторжение, они справились на все сто. Зато муж был крайне убедителен и столько эмоций читалось на его лице, столько терзаний, отличная работа. Также очень впечатлил «святой отец», мимика такая, что дух захватывает!!! Роль маленькая, но такая яркая!

Оператор. Так нагло и почти вульгарно показать сцены «любви» это надо постараться! Если так и задумано, то оператор гениален.

П. с. Спасибо одному из авторов рецензий за экскурс в жизнь автора романа — познавательно, интересно и многое объясняет!!

Я не могу поставить этому фильму высокую оценку.

4 из 10

Темно-розовое, взвихренное, вишневое кино, отмеченное какой-то особой магией. Как легким перышком по разгоряченной коже и черепаховым гребнем сквозь толщу волос. Все немного сомнамбулически, словно сквозь сон, но от этого страсть, пронизывающая каждый кадр, не становится глуше. Сон — это сказка, что-то преувеличенно прекрасное, фантасмагорическое, и Нил Джордан органично использует эту «сонную» эстетику, погружая зрителя в неопределенный, туманный, расплывчатый поток мыслей и поступков героев.

Сара и Морис любят друг друга. И ничего, что так начинается 99% мелодрам — в этот раз все будет немного по-другому. Любовь Сары и Мориса выражается преимущественно в чувственных, молчаливых занятиях любовью и болезненном страхе потерять друг друга. И в какой-то мистической связи обоих с Богом, которого каждый из них обретает в критический момент жизни, когда движение вперед кажется невозможным. Порой создается ощущение, что единственное, что стоит между ними — это тот самый Бог и испепеляющая, паталогическая ревность Мориса, которая становится костяком, самым сердцем его чувства к Саре. Он ревнует ее даже к чулкам и туфлям, которые могут чувствовать ее тепло всегда, в то время как он изнывает от ревности, представляя ее в вялых объятиях нелюбимого ею мужа. А еще в объятиях доктора, священника, полицейского и вон того мужчины, который на нее сейчас посмотрел. А Сара просто любит, любит как никогда в жизни, и хочет, чтобы он в это верил.

Под пронзительные струнные переливы они сплетаются телами, никогда не прерывая слияния губ и каждый раз Морис обращается с нею так нежно, будто все это для нее в первый раз. Они привыкают к этому как к лекарству, без которого невозможно обрести покой, как к способу общаться душами через тела. Но однажды что-то ломается: война, взрывы, удушливое дыхание опасности — и Морис и Сара перестают видеться. Он ненавидит ее, ненавидит Бога, ненавидит войну и все ненавидит. Знал бы он, чего стоило Саре это расставание.

Нелинейность повествования, ретроспекции, перепутанные воспоминания с разных точек зрения окутывают картину туманом, через который надо пробраться, если хочешь понять хоть что-нибудь. И это я еще религиозно-мистическую сторону фильма не рассматривала. О любви ли эта картина? Можно ли говорить о любви, если Сара больше любила Бога, а Морис — свою ненависть? А по-моему можно. Я так и скажу: это история большой любви.

Она влюбилась, когда ей было шестнадцать лет. Фотографии кумира, музыка его группы на полную мощность, пока мать из соседней комнаты не начнёт стучать кулаком в стену, двести раз просмотренные фильмы с его участием. Фанатство — удел молодых, почти все перерастают эту болезнь. Почти все. Года через три её увлечение уже стало вызывать опасения знакомых и друзей, которые изредка посещали её съёмную на тот момент квартиру.

Осознавала ли она сама, что её «детство» слишком затянулось? Да, конечно. «Конец романа» — старый фильм, который она пересматривала, чтобы запастись аргументами для бесконечной риторики с «благожелателями». Ей не нравилась безэмоциональная Джулианна Мур, она морщилась, когда в кадре появлялись полные ягодицы героини, обтянутые комбинацией, в эпизоде молитвы. Голубоглазый устало-холённый Файнс с затаившейся как змея сложной страстью — не то любовью, не то безумной ненавистью, был ей больше по душе. Простенький сюжет, который она разгадала на раз-два. Не эти составляющие привлекали её внимание, она следила за действиями персонажа, который там есть, но которого там и нет — за действиями Бога.

«Любовь не закончится только из-за того, что мы не будем встречаться. Люди всю свою жизнь беззаветно любят Господа, не видя его. Возможно, другой любви не существует». Это стало её Символом Веры. Познав любовь, любовь к мужчине, она смогла понять, почему люди любят Бога. «Тёмная ночь души», которой не нашлось места в фильме, но чьими отголосками полон роман Грэма Грина, стала её Псалтырём: кармелистская «возлюбленная», которая соединится с любовником — она поняла, что в этом есть не только эротический смысл, но и сакральный.

Ей редко удавалось поделиться с кем-то своими мыслями, все её несмелые попытки оканчивались тем, что её обвиняли в кощунстве. И даже самые благожелательные говорили ей: «Бог знает о твоём существовании, Он любит тебя, потому и ты можешь любить Его. Но твой кумир понятия не имеет, что где-то ты любишь именно его, нет ничего глупее, чем хранить ему верность». Как объяснить, что дочернее чувство, которым она любила Господа, стало залогом поддержания эротического огня постоянной её земной любви к мужчине. Что любить — значит верить и не поддаваться сомнениям.

Время проходит. Старенький фильм с незамысловатой моралью «верь и узришь чудо, храни любовь в своей душе» поддерживает её, когда ей плохо. Когда она видит, как подруги выходят замуж, когда понимает, что могла бы жить нормальной жизнью: в чём-то счастливой, в чём-то глупой. Надо только отказаться от своей любви, признать, что нет любви вечной, есть близкая, утилитарная. Убедить себя, что это не предательство.

Сэкономленные на работе после института деньги она отложила на поездку в столицу, чтобы пойти на выступление в будущем месяце группы кумира. Нет, она не надеется попасть за кулисы, а если выпадет счастливый случай и она познакомиться с тем, кому посвящена её жизнь, у неё нет никакой уверенности, что тот полюбит её. Господь — не дед Мороз, который исполняет желания. У Него свои планы, свой путь для каждого и бесполезно, как герой Файнса, писать «Дневники ненависти» от того, что Он не выполнил самого главного.

Она знает, что если останется верной этой слепой любви, ей предстоит жизнь тени и вечное искушение обыденностью. Юношеский максимализм прошёл и стены не увешаны бесконечными изображениями кумира, только одно фото на стене. Один взгляд, одно обещание. «Возможно, другой любви и не существует», — шепчет она себе. Чудо, которым завершается «Конец романа», вот её успокоение, подтверждение правильности её жизни. В которой будет только одна главная радость — сказать кому-то, быть может, тому, возлюбленному, а быть может, только Тому, что встретит её после жизни, всего нескольких слов, которых так мало и одновременно так много для итога: «Мир ловил меня, но не поймал».