Обнаженная

Если хотите понять суть пост-модерна — посмотрите «Обнажённую». Он полностью исчерпывает суть этого термина.

Центральный персонаж — клоун эпохи постмодерна, до крайности ироничный, циничный, страдающий от психического расстройства, при этом образованный и начитанный — всё по законам жанра. Он смеётся над всем миром и не имеет ничего святого — чем не герой нашего времени? А разрушающаяся от болезни личность создаёт ореол тайны, что делает его ещё и харизматичным и притягательным для женщин. Ясно в отношении Джонни только одно — он приехал в Лондон чтобы скрыться от преследования со стороны родственников изнасилованной им девушки.

Остальные персонажи так же непонятны как и главный герой. Мотивы их поступков не раскрываются, их прошлое, как и будущее, для зрителя остаются неизвестными. После просмотра персонажи остаются для нас такими же незнакомцами, как человек после непродолжительной беседы. Вот мы почувствовали характер, составили представление, но так толком его и не узнали. Мы встречаем реальность как бы в разрезе, а знать что было до, и будет после, каковы причины и цели всего происходящего нам нет необходимости, да и это разрушило бы всё впечатление.

Странным кажется не только время, но и пространство фильма. Вообще, почему-то создаётся впечатление, будто Джонни и не уходил далеко от дома девушек, будто всё, что с ним происходило, можно увидеть, просто зайдя за угол соседнего дома.

В этом фильме все второстепенные герои — сумасшедшие или психопаты, кто-то в большей степени, кто-то в меньшей. Причём, что удивительно, события, происходящие с более «безумными» людьми, кажутся наиболее рациональными. Рэднэк-психопат потерял свою подружку в городе, он её ищет и момент их встречи радует ярким выражением эмоций, вполне ожидаемых. Или садист-насильник, представившийся домохозяином: самовлюблённый богач с повреждённой психикой и нездоровыми наклонностями преследует цель удовлетворения своей потребности в физическом и моральном издевательстве над женщинами.

Что же до более-менее нормальных людей, то их деятельность в своей бессмысленности доходит до абсурда. Один охраняет «пространство», другой расклеивает по ночам афиши и через полчаса сам же их заклеивает (кто будет принимать решение об отмене концерта в три часа ночи?).

Всех персонажей объединяет отчаянное желание любви, тепла. Кто-то стремится её получить извращённым способом, кто-то наивно считает что получил, другой не делает вообще ничего, только стоит в стороне. Все эти переломанные люди цепляются друг за друга, обнажая свою боль перед случайными прохожими.

Цинизм, жестокость, тема секса, красной нитью проходящая через весь фильм, ядовитая ирония, претензии на глубокую философскую подоплеку, абсурдность и гротескность ситуаций и персонажей присутствуют в фильме с избытком. Это — чистейшее воплощение пост-модерна, продукт своей эпохи.

Почему я пишу нейтральную рецензию, несмотря на положительную оценку: на мой взгляд, в этом фильме всё «слишком». Может, в 1993 такое кино было свежим, но сейчас, в 2018, подобные герои, диалоги, поведение стало штампом. Эти модели встречается во многих современных книгах, фильмах, сериалах и из-за многократного использования стало банальным и пошлым клише. Это слегка отравило впечатление от фильма, но поставить оценку ниже 8 рука не поднимается, отличный фильм. Спасибо, Майк Ли.

Морозит то ли от утреннего сквозного ветра, то ли от отходов. Новый день каждый раз, как изнасилование в подворотне — неожиданный и болезненный, никогда не приносящий удовольствия, но он будет еще долго напоминать о себе ссадинами и болью в ребрах. Жизнь — как ускользание каждого случая. И откуда растут эти руки, через которые утекли все твои перспективы? Сартр говорит — если тебе скучно в одиночестве, значит ты в дурном обществе. Ницше говорит — выживает сильнейший. Иисус говорит — терпи и зачтется. Джонни молчит.

Если бы жизнь была VHS-кассетой, можно было бы мотать ее в разные стороны, пропуская на быстром темпе неудачи и ставя паузы на победах. Если бы жизнь была паззлом, можно было бы вырвать ненужные куски и складывать снова и снова, воля художника на взгляд — его основное право. Если бы жизнь была бутылкой водки, можно было бы выпить ее залпом и ни о чем не жалеть. Вряд ли в аду бывает похмелье. Все было бы просто. И быстро.

Но жизнь — это те самые моменты изнасилования очередным рассветом, боль в зубах, ставящая табу на улыбку, пустые кредитные карты в следах порошка, выступающие ребра в синяках и парфюм с запахом собственного пота и рвоты. Что скажешь, Джонни? Ты похож на покойника, потому что это модно или ты давно сгнил внутри? Джонни, как подать в полицию на свою собственную жизнь? Джонни, думаешь, если отрицать все, то однажды сможешь избавиться от себя? Джонни молчит.

Мир не существует автономно, потому что существование -связь двух объектов, один из которых отражает второй через себя. Не будет правил, догм и законов, нет никаких истин и фундаментальных величин. Ноль все отразит нолем. «В начале было слово и слово это было «упразднить». Можно считать отрицание побегом, можно считать возвращением. Падение в бездну асоциальных штампов — ты избираешь свой путь, или путь избирает тебя без возможности сопротивления. Грамм под кожу, 40 градусов в глотку. Полюби меня, милая, раз тебе так нужно кого-то любить.

«Naked» то ли «lunch», всплывающий автоматом, то ли напоминание, что полностью голыми мы бываем не так уж и часто. Но делает ли это моменты обнажения отличными? Разве что в морге ты действительно обнажен и чист. И уже ничего не боишься.

А они боятся. Себя и друг друга, того, что кончатся деньги, дозы, сигареты, слова. Боятся увольнений, блеска ножей, боли, смерти, жизни, обязательств и каждого нового дня. И каждый, привыкший существовать в своем маленьком мире, хрупком, как кости без кальция, который вымыл амфетамин, боится каждого нового крошечного изменения и вкрапления извне. Отказаться — значит не нажить новых проблем. Мамочка уже не придет тебе помочь. Боги не слышат твоих позывных. Просто сделай глоток и иди.

Новое утро разрезает склеенные веки скальпелем первых лучей. Позвоночник впивается в доски пола. Сухость во рту и измученный вдох. Ты по-прежнему жив. Сквозняки змеями под рваным пальто, сломанная челюсть с трудом откроется для затяжки. Ничего не искать, чтобы случайно не найти. Не отражаться ни в ком. Если нет цели, любая конечная точка — победа. Не люби меня, милая, я давно уже мертв.

Там, где свобода — петлей вкруг шеи, где сегодня и завтра, как один бесконечный момент, где любовь — капли спермы на мусорных баках, а Дева Мария — официантка в кабаке. Там, где слово твое всем так чуждо, что давно похоронено под языком, а мысли твои — цитаты из украденных книг, смысл которых лишь в том, чтобы чем-то заполнить судорогу этих вечных часов, которым никак не настанет конец. Там, где в животе бабочкой может стать только нож. Но и он подведет. Там остаются они — неприкаянные и закованные в одиночество, распятые в этих вечных часах, не помня дат и дней недели. Остаются не жить, но длиться, занимая себя чем попало в ожидании смерти.

Полюби эту бесконечность ненужных минут, милая, ведь падение в бездну — это тоже полет.

Настоящий шедевр, Майк Ли-превосходный сценарист, диалоги превосходные, совершенно о левых вещах, зато персонажи перебрасываются ими с бешеной скоростью, прям Тарантино и Соркин в одном флаконе, это классический пример британской бытовой драмы, история об одиночестве, несоответствии социальным стандартам, о сексизме, почти каждый мужчина в фильме доставляет боль какой-нибудь женщине, эти мужчины испытывают к ним презрение, при этом зритель наблюдая за этими сценами, уже начинает ненавидеть самих этих мужчин, в этом весь парадокс, наверное лучшая роль Дэвида Тьюлиса, сыгравшего циничного, высокомерного, болтливого, но при этом обаятельного главного героя, эдакий повзрослевший и испортившийся Холден Колфилд, фильм можно пересматривать много раз, хотя бы благодаря атмосфере и вышеупомянутым диалогам

10 из 10

Глубокая атмосферная ночная драма Майка Ли завораживает с первого взгляда, однако держит зрителя на отдалении.

У картины так много чувств, так много резких движений, так много смены ритмов и рваной животной человеческой сущности, что очень неординарно выглядит её такая далёкость от чувств самого наблюдателя. К слову, обнажёнными здесь выглядят именно инстинкты, раз уж этот вопрос вынесен в краеугольную загадку. Любой герой здесь покорствует им и получает результирующие увечья от своего существования. Да и кроме существования они не испытывают ничего.

Всё повествование ленты держится на противоречиях одного персонажа, одновременно притягательного и отталкивающего, живущего на тех самых инстинктах, кажется, понимающего жизнь от корки до корки, но сжигающего страницу за страницу. Он любит жизнь и одновременно ненавидит её, он тянется людям и топчет их в грязи, пытается открыть им глаза, но бьёт прямо по сердцу.

Он одинок среди незнакомого города и людей, он привычно мерзок ко всему, и от этого симпатичен. Ключевой причиной в этом является, безусловно, его искренность и прямолинейность — желание человека получать правду сильнее желания быть обманутым, поэтому любая жестокость вызывает в нём доверие со стороны зрителя. Каким бы не был герой отвратительным, он был честным, и это подкупает на протяжении всего фильма, даже несмотря на то, что он типичный отброс своего времени, с мыслями, но без деятельности.

В сравнении с ним выступает аналог, антигерой, столь же пустой по своей сущности, получающий удовольствие от собственного присутствия, но переживающий только за инстинкты, не рассматривающий иного мира и отталкивающий зрителя.

Неприкрытая демонстрация социальных низов изображается Майком Ли нарочито гипертрофированно, с эмоциональными переигрываниями и чрезмерной художественности ситуаций. Здесь слишком много гротеска для правды, и слишком много правды для одной истории. Театральная постановка мира потерянной части Лондона ассоциируется с адом, в котором герои не только выживают, но ещё и пытаются жить, однако, исключительно существуя. Они попадают туда без поставленных целей и не видят выхода наверх.

Мне кажется, Майк Ли был абсолютно прав в своих идеалах, транслицирующихся поставленной лентой. В фильме нет истории и её структурного материализма, режиссёром прописано поведение героев и их образ мышления. Помещая их в аутентичную обстановку, сцены складываются сами собой и бессмысленные движения становятся оправданными для демонстрации в фильме, но не оправданными в своих корнях. Отсюда и то самое зрительское ощущение, ты видишь грядущий трагизм, понимаешь фундаменты упадка, однако не соотносишь себя с ними. Также, как не можешь соотнести себя с героями — они во многом являются копией, однако копией раскрытой, внутренне чистой, чтобы быть внешне испачканными.

Странное, но искреннее кино. Обаятельно мерзкое, чтобы быть правдой. Как ночные фонари — искусственный свет при полной естественное темноте.