Сенатор-развратник

Лаура Антонелли и наследие Вильгельма Райха. Эпизод IV
Опять вместе Ландо Будзанка и Лаура Антонелли в комедии на тему перверсий. Только за режиссерским пультом теперь не Кампаниле, а сам Лучио Фульчи. Да и фильм, затрагивая дискурс работ Вильгельма Райха 'выныривает' в сторону политической сатиры. Что тут уже скрывать, Фульчи делал откровенный стеб на известного в то время итальянского политика. Даже Ландо Будзанка был на него внешне похож, что он и не скрывает в недавних интервью.

Так что, перед нами открылась веселая перспектива на успешного политика, ведомого вперед своей слабостью. Он не может устоять перед женщинами и готов трогать их без предупреждения даже в общественных местах. Это создает множество комичных ситуаций, которые нередко получаются искренне смешными. Но, самое мощное - так это фиксируемый Фульчи безумный порыв, выделяемый музыкальной темой немного напоминающей 'Челюсти' Спилберга. Безумный взгляд Будзанки и яростная сатира готова.

Немного жаль, что во второй половине фильма все ушло в обсуждение философских конструкций, диалоги и политические ходы. Излишим возможно было и помещать политика в монастырь, со всеми вытекающими предсказуемыми последствиями. Это здорово ослабило ленту, ведь даже и без дополнительных пояснений фильм выигрывал просто за счет своей выигрышной идеи. Тем более, что сразу же за 'Обнаженной виолончелью', в ленте опять был воссоздан дуэт Будзанки и Лауры Антонелли. Эти двое уж очень забавно смотрелись вместе.

Не удивлюсь, если Фульчи искренне считал, что делает серьезное политическое кино. Однако, фильм получился не слишком интересным. Стремление избежать легковесности здорово ослабило картину. Тут все как в 'Скромном очаровании порока' Альмодовара - есть все слагаемые для юмора, а получается с надрывом.

Зато, мне куда более по душе пришлись воспоминания Ландо Будзанка, который подробно рассказывал о непростых взаимоотношениях Антонелли и Фульчи, которые здорово ругались во время съемок. Видимо на съемках было куда менее скучно, чем при просмотре самого фильма

6 из 10

Фульчи - антиклерикал
Наверное, если сказать человеку, незнакомому с творческим путем Лючио Фульчи, что признанный мастер horror-movie, выпускавший в экранное пространство своих фильмов полчища живых мертвецов и прочих инфернальных тварей, в начале своей карьеры снимал (и в достаточных количествах) комедии, то он просто не поверит. А между тем, помимо «зомбей» в жизни маэстро было много всего интересного: и классический вестерн, и джалло, и приключения от Джека Лондона и… политическая сатира, в неблагодарном жанре которой снят фильм с заковыристым названием, которое можно перевести, как «Сенатор, любивший женщин (В любых обстоятельствах… и в тайне от народа»). Ну, или просто «Сенатор-развратник». Вот только политическая сатира – жанр и в самом деле крайне неблагодарный по отношению к своим авторам: чуть только изменяются реалии, вызвавшие к жизни тот или иной памфлет, как он становится неактуальным и малопонятным стороннему человеку, не склонному досконально изучать историю. А стало быть и малоинтересным. Конечно, бывают исключения: Джонатан Свифт, М.Е. Салтыков-Щедрин, Петроний, наконец. Только вот большинство имен великих сатириков досталось нам из весьма отдаленного прошлого, а вот тех, кто был актуален двадцать-тридцать-сорок лет назад мы едва ли вспомним. Ну, в самом деле, кто сейчас помнит, например, Семена Нариньяни? А ведь в семидесятые его фельетоны звучали по всей стране. Так бы обстояло дело и с «Сенатором…», когда бы не зомби… Вольно или невольно, но живые мертвецы способны поднять из могилы и вернуть к жизни даже самые мертворожденные опусы своего создателя.

Герой «All'onorevole» - сенатор и без пяти минут президент Пуппис – является практически идеальным кандидатом в «отцы нации», если бы не один маленький дефект. При виде аппетитной женской (впрочем, не только женской) задницы, он впадает в транс, и его рука непроизвольно тянется в сторону соблазнительного афедрона. Что, естественно, не может быть оценено гостями на политических приемах… А в остальном сенатор – образец для подражания: верный сын католической церкви, готовый бескорыстно служить Италии на самом высоком посту. А все потому, что с раннего детства его тщательно пестовал падре Маравильи, прививая ему христианскую мораль и выбивая из головы всякие греховные мысли. Теперь падре стал кардиналом и в тесном союзе с мафией строит мрачные планы по захвату власти за спиной своего воспитанника. Но что делать с неожиданно возникшим душевным недугом Пупписа?

На основе такой завязки вполне можно было снять непритязательную фривольную комедию, но Фульчи, хоть и допускает в свой фильм подобную сюжетную линию (приключения сенатора в монастыре отца Ширера, насельницами которого являются исключительно молодые сексуальные немки), но уделяет ей минимум внимания. Основное – высмеивание существовавшего тогда в Италии политического хаоса и попыток Церкви влезть в эту и без того разгромленную посудную лавку со своими слоновьими ухватками. Карикатурные образы кардиналов и священников, гротескная сцена в папском дворце, церковные обряды, снятые в духе иллюстраций к Лео Таксилю, – антиклерикальная направленность «Сенатора…» выражена предельно откровенно. В конце концов, Фульчи просто ставит знак равенства между организованной преступностью и католической церковью в образах дона Гесуальдо и кардинала Маравильи… Дескать – все они просто бандиты.

Все это, конечно, правильно, и трудно здесь с маэстро не согласиться… Только вот… Про зомби он снимал куда занятнее. Погружение в пучины политических баталий привело к тому, что Фульчи создал громоздкий и совсем не смешной памфлет, в котором помимо антиклерикальной имеется и еще множество иных тенденций, вот только большинство из них в наше время уже безнадежно устарели, став малопонятными современному зрителю. Жаркие баталии между христианскими демократами и коммунистами сошли на нет, давно отсутствует какая-либо возможность военного переворота, а влияние церкви на государство растет только в России… Да и сам синьор Лючио быстро понял, что политики приходят и уходят, а зомби вечны. За что ему огромное спасибо!