Я – Дина

Принцип, всегда срабатывающий в рамках человеческого мироздания, но не всегда притом оказывающийся честным и единственно верным.

Разумеется, можно бесконечно долго обвинять человека в сотворённых им ошибках, однако же — а можно ли в том винить маленькую девочку? Наверное. Наверное, можно. Наверное, это даже правильно — ребёнок с детства должен привыкать к тому, что во взрослой жизни спрос с него будет, и будет большим. Да, всё так, и иначе быть не может. Однако же — а можно ли маленькую девочку винить в том, что она ненароком убила родную мать? Ненароком, невольно, случайно, совершив оплошность, она оказалась практически исчадием ада, в одночасье и скоропалительно, толком даже того не поняв.

А можно ли винить её отца в том, что на протяжении всех последующих лет он продолжал винить собственную дочь именно в этом деянии? Да, наверное, можно. Да, наверное, он не имел на то морального права. Скорее всего. Но с человеческой точки зрения — а можно ли? А с человеческой точки зрения, с точки зрения любой мыслимой морали — да нет, чёрт его бы побрал, нельзя. Имеет человек моральное и нравственное право на горе, имеет, равно как и на то, чтобы точно знать того, кто привнёс в его собственную жизнь это горе, равно как и на то, чтобы о том не забывать. Но вот права на то, чтобы винить собственного ребёнка в том, что он точно сотворил по неведению — да нет, вот на это права он не имеет, вне зависимости от того, насколько глубоко его горе. Равно как и его боль.

И выходит так, что на обвинения права никто не имеет. И выходит так, что жизнь попросту продолжается. И выходит так, что эта маленькая девочка вырастает постепенно, и никто ровным счётом ни разу и не спрашивает у неё — а каково ей, а как ей живётся с постоянным осознанием того чудовищного деяния, которое она совершила? Потому как о том говорить не принято. Потому как нельзя даже краем слова, краем мыслеформы какой-то задевать тот факт, что она виновата.

Только вот никто и не задумывается о том, что в своём собственном внутреннем судилище она себя давным-давно уже приговорила.

И выходит так, что девочке приходится со всей этой огромной грудой вины, боли и страха внутри себя самой жить. И выходит так, что ей приходится взрослеть, провоцировать, проявлять всё большую импульсивность, привлекать к себе всё больше внимания, всё больше и больше манипулировать другими людьми, всё больше и больше при этом погружаясь в собственную боль.

И выходит так, что, выстраивая собственную жизнь по принципу тотального доминирования, эта самая девочка остаётся безраздельно подчинённой собственной боли. И выходит так, разумеется, выходит так, что она сама себя доводит до крайности. И выходит так, что желание наконец-то избавиться от этого бесконечного чувства вины оказывается сильнее всего и вся — и любви, и преданности, и страстей, и кажущейся духовности, и, уж тем более, кажущейся мятежности — и последним её монологом оказывается монолог, обращённый к матери.

По сути, вся эта лента и является монологом, направленным если не в пустоту и не в загробный мир, то вглубь себя самой — и вся эта бесконечная эпитафия, обращённая, казалось бы, к собственной жизни, оказывается не более чем попыткой оправдаться, той самой попыткой, которая никогда не окажется удачной — потому как мать, если и существуют все эти бесконечно-вечные жизни, конечно, простит, а вот самопрощение — оно в данной конкретной истории попросту невозможно.

В данной истории остаётся одно лишь место для памяти.

Женщине было восемнадцать. Глаза у нее были старые, как камень.
Хербьёрг Вассму. Книга Дины.

Есть вещи, которые экранизировать сложно.

Трудно удержаться от соблазна, если перед тобой — бестселлер. Если есть история, от которой захватывает дух, и если в этой истории — много: Норвегия девятнадцатого века, её побережья, скалы, поместья, семейные древа со всеми ответвлениями, любовь, возвращающая молодость, и страсть, отнимающая жизнь. Если есть она — Дина.

Так, как появляется она в самом первом кадре, появляются в фильмах ужасов маленькие демонические существа, зачарованные девочки с двойным дном. Она распахивает серые, как вода, глаза, она слышит грозу, как позже будет слышать музыку, она твёрдо идёт навстречу буре, и детский мирок с этажами игрушек застывает по бокам ненужной красотой: есть только она — и стихия. Её унесут из грозного мира ненадолго, ненадолго спрячут в единственное спокойное место на земле — материнские объятия. Девочка обречена. Блики солнца, радостно игравшие на белоснежных одеяниях, будут только воровато проникать в щели чердака, на котором её оставят один на один с диким криком умирающей внизу матери. Стихией станет девочка, потому что никто не разделит с нею жуткий, недетский и отныне вечный поединок души и смерти. Она вырастет, внешне справится со всем и возьмет судьбу в свои руки. В пятнадцать выйдет замуж за взрослого человека, родит сына, будет вечным соблазном для всех окружающих ее мужчин, мстя им за то, что они умеют оставлять, и желая их, дающих жизнь. Овдовеет и станет хозяйкой поместья, хозяином по хватке. Она станет музыкантом, играющим на мужском инструменте. И никто не будет знать её настоящую: справляясь с виной, она однажды внушила себе, что смерть — освобождение от боли. Боли, силу которой она знала. И знали убиенные ею, приходящие к ней постоянно.

Хочется задержать тему ужаса, лежащего в фильме третьим дном, теряющегося за развитием событий, за ослепительной красотой Норвегии, любовно рассмотренной чужаками: создатели фильма — иностранцы, и фильм делался на английском языке. «Я — Дина»: эти слова в романе уводили внутрь, в душу женщины, выводя эмоциональные формулы событий. Но как это нарисовать? Как экранизировать жадную и жёсткую влюбленность в неумолимую правду цифр (Дина — прирожденный математик), как оживить хаос, смиряемый только музыкой, ибо в музыке — и гармония, и ритм, созвучный рваным толчкам боли? Можно играть мимикой — девочка, ползая, жаждет музыки; женщина с классическим лицом прекрасной, увы, слишком взрослой Марии Бонневи с огромным усилием раздувает внутри своего лица огонь, чтобы оно преобразилось, стало лицом демоницы и мученицы одновременно. Исступление, с которым героиня овладевает виолончелью, гипнотизирует висельника, сталкивает сани, отдается слуге Томасу, её расширенные глаза и ноздри, спутанные волосы, рваные жесты, ее постоянное высматривание мертвецов, все рваные кадры, мгновенные флешбэки, — всё работает на славу, но ничто не может то, что могли слова романа. Дина, которая долго молчала, первобытная Дина, должна бы лучше смотреться визуально, нежели через описание, однако эти надежды не оправдываются.

Ибо для семейной саги первоисточник слишком тяжёл, для психологической драмы слишком многолинеен. Вот и название здесь и не обязывает экранизировать внутренние монологи женщины, оно всего лишь реплика рассказчицы, выдающей свою книгу, свой дневник и далее глядящую на себя со стороны, как на героиню повествования. Повествование и побеждает, и фильм, начинаясь как хоррор, заканчивается как мелодрама. Неожиданная концовка сглаживает именно то, что, не получившись, получилось, ибо происходящее на экране странным образом притягивает и отталкивает. Потому что слишком просто, слишком реально то, что было в книге отстранено и вознесено высоким слогом книг Ветхого Завета. Этой медности эпиграфов, этой игры имен — Дина, Иаков, Вениамин, — в фильме нет или не чувствуется. Язык писательницы делал Дину не соблазнительницей — хотя эротические сцены в фильме красивы, они не делают красивой историю, — а характером, будто вышедшим из мира, где нет заповедей. Дина и Библию видит лишь сквозь призму собственного горя, обычного перед Богом, но величайшего перед людьми. Она — человек, росший один, как выброшенный домашний зверь, оставшийся без поддержки и опиравшийся только на законы природы. Тот маньяк, который притягивает потому, что негативно свят, стоит выше греха, не ведая, что творит. И трудно в фильме уловить и передать то, что в ней и из-за неё.

«Горе — это картины, которых человек не видит, но тем не менее должен носить в себе», — сказано в книге и не сказано в фильме. Увы, шедевр о настоящей Дине, её горе и её преступлениях остался только внутри, под её веками, утонув в её серых, как вода Норвегии, глазах.

Не поделиться впечатлением об этом фильме было бы преступлением. Достаточно сказать, что на протяжении всего просмотра он словно затягивает в себя все глубже и глубже. Невозможно оторвать глаза от экрана, где главная героиня на глазах взрослеет и превращается из дикой, неуправляемой девчонки в такую же неистово-дикую красавицу, которая обожаема, ненавидима и любима, является богиней жизни и смерти одновременно. Одна героиня в исполнении двух потрясающих актрис — Аманды Жан Квакленд (Дина в детстве) и Марии Бонневи (Дина взрослая).

Но на актерских работах остановимся позже. Сейчас самое время уделить сюжету.

На ветренных просторах, среди скалистых гор и холодных серверных морей живет Дина — маленькая дикарка, ненавидимая отцом за гибель матери. Вроде бы смерть случайна, но.. . Сама же Дина впоследствии выводит формулу своих отношений с людьми — она убивает тех кого любит. Убивает из любви и от любви. Еще в детстве она нашла пуговицу от платья матери, и сохранила, приняв за талисман. И отныне мать становится ее проводницей в жизни. Бесплотный призрак, являющийся каждый раз, когда рядом бродит смерть.

Нет-нет-нет… Это не кровавый триллер, леденящий душу хлещущей через край кровью. Это тонкая и в то же время безумная драма о любви. Любви женщины отчаянной, не признающей компромиссов ни в чем. Ее можно или любить, или ненавидеть. Иного не дано. И все, кто сталкиваются с ней именно так и поступают: либо любят до гробовой доски, либо до нее же и ненавидят. И лишь один мужчина — НАСТОЯЩАЯ ЛЮБОВЬ — не подвластен чарам Дины. ОН единственный обладает способностью уходить от нее и возвращаться к ней когда захочет. И именно ОН постоянно переступает через смерть, уготованную для него любящей Диной.

Итак Дина… Взрослея и расцветая, она становится объектом притязаний пожилого землевладельца с приличным достатком (Депардье). Налицо мезальянс. Но Дина и сама способна полюбить. Всякий раз ее любовь разная, но всякий раз ведет к смерти. Она убивает мужа из жалости и из любви, убивает намеренно, чтобы избавить его от страданий. Она умна и расчетлива, она чувствует свою ответственность за жизнь своих «вассалов», но одинаково беспощадна и к собственному отцу, и к тем, кто встает на ее пути.

И вот появляется ОН. Русский анархист Лео — отчаян так же как и Дина, смел во взглядах и поступках, так же неистов. Им предназначено вечно быть вместе, и вечно порознь. Потому как Лео — не конь, которого можно взять под узду и отвести в стойло. Он живет только тогда когда свободен. Он научил Дину читать Пушкина в подлиннике, жить стихами. Она довела его до тюрьмы, а потом освободила. Он спас ее от смерти в море, а она убила его. Убила ли?

Фильм невозможно пересказать. Еще труднее однозначно отнести его к какому-либо жанру. Вам хочется мелодраму? Пожалуйста. Драму? Несомненно. Любителям боевиков тоже найдется на что посмотреть — то, как Дина «уделала» родного отца, рискнувшего предложить ей брак по расчету… Это лучше один раз увидеть. Ну а да Винчи может отдыхать, потому что такой код, который составила Дина из Пушкина, не снился никакому Дэну Брауну. Чуть вся Великая Октябрьская Социалистическая под угрозой не оказалась.

Теперь об актерских работах. Маленькая Аманда Жан Квакленд в роли юной Дины… Таких глаз загнанного зверя нет даже у последнего. Складывается впечатление, что девчушка играла на пределе. Поверить в то, что она могла до смерти обварить мать в кипятке не составляет труда. Взрослая Дина — Мария Бонневи — прекрасна. Те же дикость и огонь во взгляде, грация пантеры переплетается с порывистостью и угловатостью девушки-подростка. Впечатление от образа — незабываемое. Здесь и приступы безумия, и великая нежность, и мрачная решимость, и наглая издевка.

Депардье выпала роль небольшая. Но такой маститый актер оказывается убедительным не только в роли толстяка Обеликса, но и как довольно пожилой человек снедаемый страстью к молоденькой Дине, а впоследствии, насытившись молодостью и испугавшись буйного нрава Дины, в отчаянии ищущий выход из тупиковых отношений с собственной женой, чья страстность и неудержимость во всех смыслах валит его с ног.

Об одном герое следует сказать особо. Музыка. Честно говоря, вряд ли можно воспроизвести саундтрек к фильму, но то, что вся жизнь героини преломляется через звуки, извлекаемые ею из виолончели (кажется это была она) — факт. Звуки музыки смогли обуздать диковатую Дину в детстве, музыка сопровождала Дину в ее пути по жизни. Когда она страдала, радовалась, сомневалась, злилась — всюду была музыка.

Концовка фильма — большая загадка. Но тем не менее вы сами вольны выбрать тот вариант, который больше устроит лично вас.

В общем фильм обязателен к просмотру и равнодушным никого не оставит. Потому что она — Дина.

9 из 10

Мария Бонневи три раза попадала на SFF, причем в программах разных стран (Россия, Дания и, конечно же, ее родная Швеция). Я всегда добавляю фильмы с ее участием в «хотелки», потому что она мне нравится. Взгляните только на постер. Разве можно устоять перед ее манящим взглядом? И мне все равно, что я не люблю мистические триллеры и что физиономия Жерара Депардье после истории с российским гражданством уж очень приелась.

Но фильм такой странный, что я даже не знаю, как на него реагировать. Какой-то непонятный жанр получился. Если создатели хотели, чтоб зритель воспринимал эту историю, как психологическую драму, то фильму не хватает правдоподобности. А для создания легенды-страшилки не хватило мистики. Поэтому вышло нечто среднее. В общем, это история девочки, получившей в детстве серьезную психологическую травму. Она стала невольной виновницей гибели собственной матери. Отец ее ненавидит, остальные шарахаются нелюдимой дикарки, а сама Дина боится полюбить кого-нибудь снова, потому что близкие ее сердцу люди все время покидают ее. Смерть всегда ходит рядом. Вот такая суровая нордическая готика от датского режиссера Уле Борнедаля.

Сюжет мне совершенно не понравился. Это не мой жанр. Но я ставлю такую оценку только из-за потрясающего актерского состава. Мне не понравился образ Дины, но Мария Бонневи отлично сыграла сумасшедшую. Приятно удивило присутствие Мадса Миккельсена в роли второго плана, которую он блестяще исполнил. После «Королевского романа» мне все чаще попадают на глаза фильмы с его участием. Хороший актер. Бьёрн Флоберг отлично справился с ролью отца Дины. Кристофер Экклстон тоже со своим шармом. Правда, его персонаж самый слабый, на мой взгляд. Ёргена Лангхелле с Гансом Мэтисоном также можно похвалить.

Столько ярких личностей собралось в одном фильме! Но ради чего? Ради этой сказки?! Вы серьезно?! Эти талантливые люди заслуживают более глубоких драматических ролей, на мой взгляд. Отдельным бонусом стала для меня игра на виолончели. Люблю тягучий глубокий звук этого инструмента. А сам фильм уж очень на любителя, коим я не являюсь.

5 из 10