Забавные игры

Сие творение называют антикино. Лично я с этим не согласен, потому что фильм не может быть не фильмом. Я смотрю на экран, я вижу изображение со звуком, значит это фильм и ничто иное.

Фильмы бывают разные: художественные, документальные, исторические, научные и т. д. Здесь мы видим попытку перепрыгнуть через жанр. Режиссер пытается скрестить в дикой агонии документальное и художественное кино.

Почему то многие считают это новаторским шагом, хотя уже тысячи документальных фильмов и телепередач это делали, как пример «Следствие вели» — тоже самое.

Но в отличие от телепередачи «Следствие вели» здесь мы видим якобы фильм, якобы обладающий художественной ценностью. К сожалению при просмотре становится очевидным, что художественная ценность стремится к нулю.

Для начала стоит обратить внимание на положительные стороны творения. Это конечно игра актеров. Лично у меня не было сомнений, что я вижу обычную семью, которая уехала на дачу, их соседей и т. д. Все актеры сыграли замечательно. К ним лично претензий нет. Декорации, костюмы, прочая мишура тоже все как надо.

Вопросы вызывает самая главная часть фильма — это сценарий.

Первый вопрос — мотивация персонажей. Где она? Зачем они это делают? Даже сами персонажи уже задают этот вопрос. Но ответа нет. Это как бы вписывают в плюсы фильму, якобы вызывает дополнительный стресс для зрителя и реалистичность. На самом деле это вызывает отторжение и непринятие персонажей как реальных людей. Да, актеры сделали все что могли, но сами герои являются какой то карикатурой, а не героями.

Второй вопрос — логика.

С самого начала фильма начинаются нестыковки. Сперва сосед ведет себя странно — пришел с каким то левым человеком и испарился, исчез. Спуск лодки показан какой то странной склейкой, где диалог продолжается в следующей сцене и все. Вопрос с соседом снят. А ведь в реальности они могли все решить прямо там в начале фильма.

Дальше — ребенок пытается спастись и преследователь то далеко от него, то сразу за спиной возникает, почему как, от чего? Неясно. Почему преследователь идет именно туда, а не туда. Ночь, глушь, маленький ребенок, как можно угадать куда он побежит? Что за система слежения там?

Следующая попытка спастись и опять что то идет не так. Опять невезение.

Правда на все эти вопросы потом находится ответ и это практически суперспособности.

Опять же это тоже ставят в плюс, якобы вот такая задумка, что у жертвы шансов совсем нет и в крайнем случае есть суперспособность. Но тогда причем тут реальность и реалистичность? Это убивает логику полностью, на корню.

Фильм сам не знает кто он — псевдодокументалка, триллер или фантастический фильм.

Единственное что есть в фильме — это интрига. Что же будет дальше с героями, что с ними случится. Но и тут режиссер все портит — вставляет диалоги со зрителем, где очень явно намекает, что будет дальше.

Еще вопрос к фильму это затянутость. В ненужных местах. Специально лишние детали. Лишь бы затянуть фильм. И герой из кадра спрашивает зрителя — ну может уже хватит? И тут я как зритель начинаю задумываться, а может и правда уже хватит? В фильме есть статичные кадры которые длятся очень долго. Просто тягомотина.

А раскрыть мотивацию и добавить нормальные объяснения событиям авторы не потрудились. Ну а зачем? Ведь можно поставить статичный кадр и все.

Вывод:

Эта поделка примерно на уровне российского кинематографа типа «Самый лучший фильм», только надо было ее назвать «Самый гадкий фильм». Внимания не заслуживает, разве что на 1 раз.

3 из 10

Об эффекте, который фильм окажет на твою психику, можно догадаться по музыкальным отрывкам в самом начале: классика и упорядоченность вдруг сметаются диким оглушительным панком, в котором тоже есть своя внутренняя гармония.

На протяжении фильма не раз задаёшься вопросом, как бы сам поступил на месте персонажей, и вообще, определись уже, с кем ты. С одной стороны — семейка тех, кого в литературе некогда называли бюргерами-филистерами-обывателями: они нормально успешны, зажиточны, нормально счастливы, забивают холодильник, ездят в загородный дом и катаются на лодке. Такой же типаж, как по мне, представили в Паразитах. Они не плохие, но не кажутся особенно глубокими, и напоминают паразитов на теле культуры или красивые, но пустые пузыри. С другой стороны — парочка парней в белых перчатках, изначально заявляющих о себе как о людях, которые могут быть кем угодно: наркоманами, детьми безжалостной улицы, а может и вовсе отпрысками таких же зажиточных и успешных. Так ли это важно? Они обходительны и обаятельны, но кажутся либо биполярниками, которые бьют, чтобы пожалеть, либо, что скорее, абсолютными психопатами. А может, просто трикстерами, которые пришли разрушить привычный удобный мир. Хотя, по сути, вторые — такая же часть и продолжение первых, как панк — часть и продолжение музыки. Они часть одной системы, хоть гости и выворачивают её наизнанку или, лучше сказать, лопают пузырь.

Не раз в фильме звучит один и тот же вопрос: зачем? «Зачем вы это делаете, что вам от нас нужно?» Но ответ в такой пустоте может быть только один: просто так, это забавно. Нельзя забывать о важности развлечений.

Неопределённость, неясность того, что происходит, сближает действие фильма с реальностью, в которой не всё имеет смысл и объяснение. В фильме есть два момента, когда зритель чувствует себя максимально неуютно и неудобно (хотя, казалось бы, куда в таком фильме ещё менее уютно). Тебе не удастся остаться просто безучастным зрителем, который, словно всевидящее божество, следит за событиями и но ни во что не вмешивается. Ты чувствуешь себя соучастником этого всего, когда Пауль, ломая четвёртую стену, обращается лично к тебе. Он же выступает лидером происходящего, зачинщиком этих забавных игр, и позволяет себе ломать рамки самой игры, напоминая, что происходящее — кино, которое, если понадобится, можно отмотать и переиграть.

Несмотря на тяжкое действие и всю невероятную бессмысленную жестокость, фильм смотрится с упоением: оттого, как его сделали, как легко трикстер Пауль переступает мыслимые и немыслимые границы, насколько фильм является произведением искусства.

10 из 10

Как известно, Ханеке снимал «Забавные игры» дважды, маниакально добиваясь идентичности, радикальности и эпатажа обеих версий. Однако, при всей их аудиовизуальной схожести (вплоть до неразличимости), это все же разные фильмы, которые объединяет только одно, и на мой взгляд, самое главное — метатема, ибо «Забавные игры», как 1997, так и 2007 годов — кино не о насилии, не об аморализме нового поколения и даже не о социуме, это кино о воздействии кино на зрителя. Потому я категорически не согласен с Виктором Матизеном, который в своей рецензии для «Синематеки» писал, что в первой версии ужас был онтологическим, а во второй — кинематографическим. В обеих картинах он кинематографический по сути.

В оригинальной версии, если уж для начала говорить о ней, есть четкое противопоставление исполнительской органики актеров, играющих жертв (их героям плохо, они страдают, им больно, они низведены до животного состояния мучающихся тел) и кривляния на публику тех, кто играет палачей. Это не значит, что они играют плохо, сами их персонажи работают на публику: то есть на жертв и на публику «Забавных игр». Подчеркивание условности происходящего вплоть до финальной перемотки — концептуальный стержень фильма, его смысл. Обращаясь к публике безымянный садист в исполнении Арно Фриша показывает тем, что главный объект садизма, творимого в кадре, — это не герои фильма, а публика по ту сторону экрана.

Потому все вопросы о том, зачем развенчивать насилие путем показа насилия, снимаются сами собой: Ханеке ведет себя с публикой так же, как его садисты с жертвами, его задача — показать ненормальность, девиантность кинематографа эпохи «нового варварства», показать, как поставторский артхаус насилует публику, скармливая ей ее собственные фобии. «Забавные игры» 1997 года (и я убежден, что и 2007 года тоже) — это размышление о большом суггестивном потенциале киноэкрана, способном разрушить любую психику, даже самую крепкую. Идиллическая экспозиция, завязывание конфликта на вербальной и поведенческой мелочи и последующее развертывание маховика беспричинной ненависти — все это проработано в версии 1997 года на высочайшем уровне, но возникает лишь один вопрос: «Есть ли в «Забавных играх» критическое измерение, или это чистый эпатажный жест насилия над публикой?»

Картина так не била бы по нервам, если бы насилие подавалось в ней как вынужденная мера с серьезной миной на лице, но, как у Тарантино, насилие здесь соединено с иронией и игрой. Снимая через три года после «Криминального чтива», Ханеке дает свой ответ на культ этого фильма: он так популярен, ибо насилие, кровь и боль в нем невсамделишные. Однако, члены буржуазной семьи в «Забавных играх», от которой поначалу несет невыносимым елеем, очеловечиваются страданием, они мучаются по-настоящему, для них боль — это не игра, как для садистов. Кто же эти садисты? Почему они это делают? Мысль Ханеке на самом деле удивительно проста.

Ключом к ней становится финальная перемотка и использование Арно Фриша, когда-то сыгравшего Бенни во втором фильме Ханеке, в одной из садистских ролей: палачи из «Забавных игр» — дети постмодернистских игрищ, не зря называют друг друга Бивис и Батхед, они не только впитали насилие масс-медиа, став нечувствительным к нему, но взяли на себя роль демиургов чужих судеб, они БУДТО СНИМАЮТ КИНО. Вот она мысль Ханеке: его садисты — это режиссеры типа Тарантино, играющие с кровью и смертью, вот поэтому «Забавные игры» — это кино о кино, о том, чем стало кино в 90-е, о его деструктивной суггестии.

Вы скажете: «Но ведь режиссеры типа Тарантино никого не убивают, они просто играют с насилием!» Сам факт того, что насилие усилиями масскульта и аморальных интеллектуалов стало спектаклем (что началось еще в эру первых гангстерских картин Голливуда 30-х), в который можно поиграть, который можно не воспринимать всерьез, стал достоянием коммерческого кино уже давно, с самого его возникновения, но в серьезное кино этот вирус проник лишь в 90-е. «Забавные игры» 1997 года — тоже спектакль, кровавый гиньоль, где игра начинается по правилам социальных условностей, в том числе и вербальных (начало словесной перебранки героев — одна из лучших, наиболее филигранно выписанных и исполненных сцен), а садисты вначале предельно вежливы, но по мере развития, меняются, вернее отменяются правила и социальный порядок превращается в хаос.

«Забавные игры» 1997 года — это кино о времени, о 90-х, о сползании цивилизации вообще и искусства (прежде всего киноискусства) в частности в дикость и безумие, в завороженность, очарованность злом, аномалией, девиацией. Ханеке пошел на крайние меры: он столкнул зрителя лицом к лицу с тем, что ему обычно нравится, только сделал это зрелище максимально некомфортным. Начав свою карьеру с «трилогии оледенения», показывающей скелеты в шкафу западной буржуазности, стрессовость жизни в мегаполисе, накапливание негативной энергии во внешне добропорядочных гражданах, изнанку семейных отношений, в «Забавных играх» Ханеке обрушивает дубину критики на современное кино как таковое, выявляя его садистский характер.

«Забавные игры» 1997 года несмотря на вроде бы легко считываемых мессидж, очень сложный кинотекст, это тоже, как всегда у Ханеке, некоторый диагноз, вопрошание, но не ответ и не рецепт по лечению (в отличие, например, от Тарковского, этот режиссер никогда не проповедует). Это кино и новой генерации преступников, бездушных и нечувствительных к творимому ими злу, напрочь лишенных совести, о культуре постмодернистских игр, воспитавшей в них несерьезность ко всему, в том числе и к смерти, и наконец, это кино о том, чем стало искусство в последнее десятилетие ХХ века — насилием, эпатажем и издевательством над зрителем, поданным как веселая игра. Первая версия «Забавных игр» показывает, насколько далеко шагнул Ханеке в понимании скрытых механизмов функционирования западной цивилизации конца ХХ века.

Остается ответить на последний вопрос, чем отличается подход самого Ханеке от подхода его героев-садистов, назовем его «подходом Тарантино»? Ведь он поступает со своим зрителем также, мы это отметили уже в начале нашей заметки. Это отличие состоит в высоком уровне саморефлексии кинематографа Ханеке, он критикует не только мир, но и самого себя как дитя этого мира.

Зрителю Ханеке не позавидуешь, ибо его фильмы радикальны и даже экстремальны и не только эстетически, но и содержательно, однако, сам режиссер понимает, что так жить, и так снимать — ненормально, благодаря этому создается смягчающая буферная дистанция, которая позволяет зрителю задуматься над тем, что нерефлексивный подход Тарантино, его эпигонов и легиона коммерческих ремесленников много хуже, чем такое самообвинение. Цели разные — Ханеке никогда никого не развлекает игрой в кровь, понимая, что его собственный кинематограф, как и вообще искусство рубежа веков, глубоко ненормально. Это по крайней мере честно.

Посмотрел «Забавные игры».

Хорошо, что я думал, что это просто очередной хоррор и не знал до просмотра, что этот фильм является экспериментальным. Потому что к концу просмотра я чувствовал себя измученным и отчаянным, как будто это меня клюшкой лупили по ногам.

Хоть я и считаю сцены в последней трети фильма ну слишком затянутыми, потому что для достоверной передачи эмоций и идеи хватило бы раза в полтора меньше экранного времени, но все же само эмоциональное выражение в фильме идеально. Фильм гнетет и делает зрителю настолько тревожно, насколько это возможно. И эта кинолента заставляет зрителя играть по правилам самого фильма, а не наоборот. В середине я считал обращение к зрителю через четвертую стену эдаким китчевым устаревшим приемом, но в конце стало понятно, что это все было неспроста. Неспроста потому, что сначала я ожидал собственное предугадывание сюжетных ходов, но после середины фильм гордо показал мне средний палец и дал мне то напряжение, которого я давно не ощущал от триллеров.

Актеры, конечно, играют отлично. Кое-кто даже превосходно. Отлично сыграли семейная пара, особенно на фоне второстепенного конфликта «отец, неспособный защитить семью», который режет прямо по живому традиционализму в виде образа защитника семьи, успешно проявляя образ сильной матери и жены. Но превосходно, без сомнений, сыграл Том, он же Бивис, он же Пауль, он же актер Арно Фриш. Крайне харизматичная, интеллигентная, красивая и такая жестокая мразь. Прям вау, один из лучших антагонистов, что я видел.

Фильм нечестный, несправедливый, некомфортный и зритель ничего не может сделать, кроме как подчиниться ему. Прямо как и нападение двух гольфистов на обеспеченную семью в их собственном коттедже. От момента с пультом я орал как сумасшедший, потому что это была чистая безысходность.

9 из 10