Скрытое

Теперь несколько слов о «Скрытом», если уж мы решились не давать спуску ханековским провалам. Вновь статика, идущая от видеоарта, тяжеловесные диалоги, атмосфера тягучего страха и отчаяния, свойственная лучшим психотриллерам Ханеке, неудобная для французов тема алжирского прошлого — все это как не странно производит хорошее впечатление прежде всего тем, что спаянно во внятный, жесткий нарратив, в котором в то же время есть лакуны и неясности. Ханеке в «Скрытом» решил немного поиграть в Линча, не все объясняя и делая свой стиль не таким логичным и прозрачным, как раньше в той же «Пианистке», что сильно повредило этому в целом неплохому фильму.

«Скрытое» несмотря на свои очевидные преимущества по сравнению с такими стопроцентными провалами, как «Код неизвестен», «Время волков» и «Хэппи-энд», все же не удался прежде всего потому, что режиссер изо всех сил стремится снять притчу о призраках прошлого, преследующих в настоящем, но для этого в картине не должно быть неясностей и неувязок, которых в ней в изобилии. Отой и Бинош работают в русле европейской актерской игры, то есть без пережимов, срывов, но нервно и обостренно эмоционально, им не хватает нюансировки, деликатности в подаче чувств, как это будет спустя семь лет у Трентиньяна и Рива в «Любви». Герои их — хоть и интеллектуалы, но вполне ординарны, даже пошлы, они превратили разговоры об искусстве в бизнес и не переживают об этом.

«Скрытое» — очень острый фильм не только из-за темы, а оттого, как он поставлен — взвинченно, нервно, пугающе, при этом холодно отстраненно как всегда у Ханеке, здесь в полной мере сказывается сходство его режиссуры с хирургическим препарированием, с вивисекцией. Когда смотришь фильмографию Ханеке систематически, то сильно устаешь от этого ледяного взгляда, полного отсутствия сочувствия к героям (исключение — «Любовь»), при этом понимаешь, что для правильной философско-культурологической диагностики по-другому нельзя.

Отсутствие прозрачности в самом главном драматургическом допущении (мести за прошлое) вредит логической связности и внятности «Скрытого», уводит его от дотошного реализма, в котором Ханеке всегда был мастер и помещает на территорию мутного линчевского символизма, в котором удачно работать может лишь сам мэтр Линч (даже у Фиггиса это не получается). В одном из как всегда долгих общих планов — мы видим афишу кинотеатра: «Дурное воспитание», «Моя мать» Оноре, «Хористы». Ханеке намекает, что «Скрытое», как и «Забавные игры» — это размышление о природе кинообраза, кино о кино, не зря главным способом психологического террора здесь становится именно визуальное. Но в отличие от шедевра 1997 и симулякра 2007 годов «Скрытое» слишком перегружено коннотациями, от чего фабула провисает под грузом притчевых обобщений.

По большому счету Ханеке всегда снимал притчи: от «Седьмого континента» до «Белой ленты» он тяготел к обобщениям социально-философского и культурологического характера, но его притчи были всегда просты и логичны от демонстрации насилия до дедуктивных выводов из нее. В «Скрытом» же мастерская, емкая сценарная задумка о том, что жертва оказывается виновником своего настоящего (ведь фильм можно было бы назвать и «Вытесненное») могла бы удачно раскрыться будь в фильме больше психоанализа (вспомним как удачно экспонированы детские травмы в том же «Пауке» Кронеберга, вот у кого Ханеке надо учиться увязывать призраки прошлого с проблемами настоящего).

Одним словом, на фоне того, что выпускали его именитые коллеги в середине нулевых (не берем в расчет фильмы, показанные на афише), «Скрытое» — конечно, достижение, но для самого мастера — это полу-удача, хотя и с хорошим замахом. К тому же если учесть, что австриец снимал на болезненную для французов тему, то нельзя не оценить его художественную и личностную смелость и толерантность самой французской публики к такому материалу (ведь те же американцы очень не любят, когда кто-то из иностранцев снимает кино об их проблемах: они сразу начинают его клевать, ток было со всеми «смельчаками» от Вендерса до Луи Маля).

Жизнь Жоржа, телевизионного литературного критика, и его жены Анн нарушена таинственными посланиями с видеокассетами, заключающими в себя подозрения на угрозу. Жорж находит истоки посланий в своём детстве — кто-то хорошо знает его. Он подозревает Маджида, которого однажды усыновили его родители и от которого Жорж постарался избавиться в детстве…

Фильм «Скрытое» начинается со скрытой съёмки, первоначально выдаваемой режиссёром за реальность. Улица, стоящие на ней дома, ползущие титры, тишина и отсутствие действия внезапно сменяются осознанием, что реальность-то, собственно, не так объективна, как кажется, а ты привык ей доверять. Следовательно, не имея полноты сведений о происходящем, ты можешь всегда оказаться обманутым.

Михаэль Ханеке в очередной раз обманывает зрителя, оставляя открытый финал, и уж вовсе обманывает его всю ленту, выдавая триллер за психологическое давление, а напряжение, испытываемое героями, за простецкую траурную мишуру. Какие вопросы он подавал и что собирался сказать, когда отсутствие преступника не стало вопросом размышления, а переросло в фактическую необходимость, объяснить тяжело. Финал ленты, кроме очередного непонимания между двух граней — скрытое/реальное, оставляет зрителя в полном неведении о мотивах Ханеке и его предыдущей складной речи. Из всех «бесконечно оригинальных» открытых финалов, финал «Скрытое» выглядит самым алогичным, поскольку «лучшего — нет, а простого — много». В результате весь напор розыскного жанра оказывается панорамно-фейковым, нерв — ощущается, объяснение получается складным, но абсолютно несолидным. В чём причина?

Вина по Ханеке — есть нечто глубокое и серьёзное, позволяющее решать человеческие судьбы и менять последовательность их поступков. Только откуда берётся это раскаяние? Насколько содеянное обязано глушить человека, особенно, если в этом не содержится отсутствие должной справедливости? Фильм Ханеке говорит словами Жоржа из предфинального диалога с сыном Маджида, не понимая, как можно испытывать чувство вины за то, что не имеет объективной оценочной стороны, за то, что жизнь человека зависит от самого человека? Но раз не понимает герой, не понимает режиссёр, тогда и мне не понятно — зачем ради этого разводить целый фильм, изводя все силовые структуры фантазии на напряжение. Получается искомая баранка. Визуальность — блеф, ложь — враньё, задал вопрос, сам же на него ответил, поняв, что ответ был известен заранее, до самой формулировки.

А ведь нужно признать, что саспенс у Ханеке получился превосходным. Его художественные решения — изумительно запоминаемыми и широко цитируемыми. Ощущение напряжения — реалистичным. А столкновение правды всех героев достаточно прозаическим. Вопроса нет. Даже двукратное перерезание горла как своеобразный мост между прошлым и будущим. Впечатляюще, но где же причина? Все не обязаны быть друзьями.

Остаётся одна идеалистическая метафора, бьющая прямо в лоб — деконструкция «скрытого». Недосказанность в совокупности с душевным неспокойствием рождает страх и подозрения. Подозрения не позволяют быть честными. А если это происходит с каждым из трёх членов семьи?

Достоверность, реалистичность и + эффект присутствия. Ни одной ноты, весь фильм без музыки, и это не осознаётся при просмотре фильма. Отсутствие музыки становится огромным плюсом в этой картине, и в этом есть смысл. Музыки в фильмах порой звучит слишком много, её перебор, и она не всегда нужна. Перенасыщение музыкальным сопровождением является скорее недостатком, чем достоинством в кинематографе.

Почти 2 часа без экшена, но этого не замечаешь, если попадаешь в атмосферу, а это непременно происходит. Ты ощущаешь, что нечто страшное должно произойти. Интрига захватывает внимание, ты понимаешь, что сосредоточен, атмосфера напряжения и тревоги растёт, ощущаешь почти физически настороженность и даже бдительность. Остаётся лишь скрытым нечто важное, тайна лишь частично приоткрывает завесу.

Название картины и является главным героем её; зритель — действующее лицо, кто следит и наблюдает. Мощно. И настоящее авторское кино, и нестандартный триллер, и подлинный экзистенциализм.

Всё непонятное пугает, порождает тревогу, истерию и паранойю. Любой намёк способен ввести вас в заблуждение, а тем более, когда вам дают понять, что за вами постоянно наблюдают, а вы этого не понимаете, не замечаете и не знаете: кто, зачем и почему? И, это вас способно надломить. Ваши догадки, предположения ещё больше вас напугают, и вы совсем и окончательно запутаетесь. А, если ваша совесть не чиста, и вы подавили своё чувство вины, например, то именно это всё и выплывет наружу, и вы просто захлебнётесь в дерьме собственной гнилости. Всё подавленное и вытесненное вами когда-то вернётся к вам кошмарами, воспоминаниями, которые начнут разрушать вашу психику и вашу жизнь. Постоянные тревога, чувство вины за постыдный поступок вернут вас в ваше забытое вами прошлое. Страх, стыд и чувство вины заставят вас пойти на всё и подтолкнут на ложь. Ложь убьёт доверие к вам. То, что вы так отчаянно скрываете ото всех и от себя самого, в первую очередь, непременно вызовет подозрения. Вытесненный и неосознанный расизм отвратителен и проявит себя неизбежно…

Вот такой поток сознания вызвал у меня этот кинематограф. Я могла бы написать ещё больше, но это уже спойлер. В фильме подняты сложные темы и злободневные проблемы и его непременно стоит смотреть. Мои ожидания оправданы.

Режиссер в фильме раскрывает проблему эмигрантов во французском обществе.

Картина изобилует символикой. Главный герой — коренной француз с родовым имением и алжирец — олицетворение эмигрантов. С детства француз Джордж видит в эмигрантах угрозу для Франции. Это очень наглядно демонстрирует сюжет где ребенок — француз смотрит на то, как ребенок-алжирец обезглавливает петуха. Петух — это Франция.

Далее, сюжет в котором чернокожий эмигрант пересекает дорогу французу и между ними возникает перепалка. Что это как не еще один символичный пример взаимоотношений между коренными и эмигрантами? Чернокожий молодой парень ведет себя дерзко, Джордж с женой вынуждены молча уйти, они боятся его. Полиция не поможет пока с ними что-то не случится.

С самого детства Джорж пытается отстранить эмигранта от себя, своей семьи, своей жизни, несмотря на то, что араб Мажит — хороший человек. Джордж поступает с ним несправедливо, лишив Мажита шанса на благополучную жизнь коренного француза. Алжирец не выносит несправедливости, убивает себя на глазах Джорджа. Однако, главный герой упрямо не признает вины, он всячески оправдывает себя и где-то его можно понять, он хочет быть хозяином у себя дома, не желает делить свою мать- Францию (снова символ) с приемным ребенком.

Видео кассеты — это страх Джорджа. И совершенно не важно кто их присылает, здесь речь о другом, Скрытое — это не детектив как может показаться. Вспомните сюжет в котором гость главного героя рассказывает в кругу друзей невероятную историю. Вопрос «произошла ли эта история на самом деле» — остался без ответа.

Страх не пропал после смерти Мажита. Финальная сцена — запись на видеокассете школьного двора Пьера — сына главного героя. Джордж видит угрозу в эмигрантах и для своего ребенка. Джордж не предпринимает никаких шагов для того чтобы решить эту проблему, он просто ложится спать. Вероятно, это и есть самый смысл данной картины, затронутый Михаэлем Ханеке.

Посыл режиссера возможно истолковать по-разному. Кто-то увидит упрек аборигенам в их нежелании делить дом с приезжими, а кто-то, возможно проникнется жалостью к французам, вынужденным делить свою землю с не очень желанными гостями.

10 из 10