Кузина Анхелика

Тихая скука безымянного пейзажа, открывающегося с беззвестного холма, дружное пение детского хора внезапно прерываются сценой эксгумации. Прошлое, как тень, преследующая Луисито, материализовалось в виде груды костей, нуждающихся в перезахоронении. Идея переноса останков матери, упокоившейся 20 лет назад, в семейный склеп весьма символична: «дети» Испании разбросанные взрывом войны по углам, возвращаются в родные места.

Фортепьянные пассажи, стремятся вверх по лестнице старого фамильного дома, вместе с главным героем — предчувствие встречи с тётей оживляет память. Он участник странной процессии в бутафорских костюмах римских легионеров — что это? Театральная сцена — неожиданный ход, а в зале — совсем юная кузина с живыми глазами и кокетливым язычком — полный диссонанс со строгим чепцом на волосах. А рядом с ней мамаша ничего не понимающая, но что-то заподозрившая, оттого тревожная.

Лысый холостой мужчина, без четкого возраста, подглядывает за невинной девчонкой, тело, которой ещё не успело приобрести рельефность. Примитивная мысль о педофилии разрушается необычным поведением и детской мимикой на лице Хосе Луиса Лопеса Васкеса. И в воспоминаниях 30-летней давности, и «здесь и сейчас» героя играет пятидесятилетний актер, но почему, зачем? Кратковременное недовольство блажью режиссера сменяется понимаем обоснованности его позиции, ведь идентичность внешнего вида — это симптом необратимости времени, невозможности взглянуть на события минувшего детским взором.

Мрачно-философское настроение Луиса меняет тон на розовую веселость, как только появляется Она — маленькая дочь повзрослевшей кузины. Портретное сходство Анхелики-ребенка и её дочери Нины подобно наваждению; воспоминания размножаются в воздухе плодя мысли о том, что у них все могло сложиться иначе, если бы не война.

Война, словно невидимый призрак, ходит по пятам за зрителем, не попадая в кадр, но всегда ощущается в виде детских страхов и свиста пуль за окном; она появится во всем своем ужасе лишь однажды, ближе к финалу.

Тающий металл языка Сервантеса струится в ритме фламенко под гитарные трели; сквозь сонную дымку холмистого ландшафта проступают очертания городка, в котором есть что-то узнаваемо испанское — картина носит подчеркнуто национальный характер и это не просто признание режиссера в любви к своей Отчизне. Скорее всего, географические ориентиры указывают, что эту семейную драму стоит воспринимать в контексте новейшей истории Иберийского полуострова.

Деспотичный отец и постылый муж кузины слились в единый, почти фрейдистский, образ. Попытка бегства к свободе на велосипеде, закончилась тогда, в далекие 30-е, безжалостной поркой Луисито. Остались лишь воспоминания о первом желании. Да и сейчас, муж Ансельмо буквально преследует Анхелику. Однако, романтические поцелуи влюбленных на черепичной крыше, внушают надежду. Едва ли стоит отвергать очевидные аллюзии на политический режим Франко, терроризировавшего страну около тридцати пяти лет и сложившего полномочия главы правительства за год до выхода фильма в свет.

Завершается двухчасовое путешествие к испанским берегам и возникает необходимость привести в порядок некоторый хаос впечатлений. Вооруженные аксиомой, что в фильмах Сауры нет ничего случайного, абстрагировавшись от чувств героев, приступаем к анализу. Требуется ряд мыслительных усилий по превращению причудливого, но путаного узора калейдоскопа в витраж, рисунок которого имеет смысл.

9 из 10

Сколько бы не проходило лет, а есть у некоторых стран темы в кино, которые никогда не подпадут под гриф- «за сроком давности». Эти темы настолько въелись в «исторический гипофиз» нации, что люди не участвовавшие в самих событиях, живописуют их словно бы присутствовали там сами, причём «на передовой». И если оставить за скобками Вторую Мировую войну, то «вечная тема» например для китайца- это «культурная революция», для чилийца- приход к власти хунты Пиночета, для венгра- ввод советских танков 1956 года. Для испанца такой вечной темой является- франкистский режим.

Почти весь испанский кинематограф, так или иначе, пропитан этой темой. Трудно найти в стране режиссёра, который бы не обращался в своём творчестве к этим событиям или их последствиям. От таких непохожих друг на друга мэтров прошлого, как Луис Гарсия Берланга и Виктор Эрисе, до ещё более разнящихся современных авторов, вроде Хулио Медема и Алекса де ла Иглесиа, через всю историю испанского кино второй половины 20-го века- начала нынешнего, проходит «живая нить воспоминаний» незатухающей боли народной.

И если «первым парнем» испанского кино всегда был и останется космополит Луис Бунюэль, соединивший привезённый из-за «мексиканского бугра» магический реализм латиноамериканской традиции с религиозным символизмом местного наследия и «парижской штучкой»- анархистским сюрреализмом, его французского вояжа. То «вторым» режиссёром, хотя при этом более «испанским» национально-традиционным что ли, впитавшим в своё творчество жестокость и трагедию истории и культуры страны(от инквизиции до боёв быков)- является Карлос Саура.

«Кузина Анхелика»- представляет собой «стопроцентный испанский фильм», тот самый сплав «бунюэлевского бессознательного» и ностальгического психологизма свойственного самому Сауре. Кино-грёза, перетекающее из прошлого в настоящее и развивающее детское чувство главного героя из дружбы в любовь. Страх войны, воспоминания о родителях и ближайших родственниках, в семье которых персонаж жил в детстве- вспыхивают с новой силой, когда уже взрослым он возвращается в их дом.

Ритм этой ленты совершенно нелинеен, но погрузившись в него спустя первые полчаса, невозможно оторваться от внутреннего ряда, при том что сам сюжет в значительной мере облегчён сценарной динамикой. Это скорее кино из разряда великих сновидческих картин Феллини или того же Бунюэля. А актёр Хосе Луис Лопес Васкес(напоминающий эдакого прото-Хавьера Бардема) великолепно соединил в скупой исполнительской манере- детскую заскорузлость «бедного родственника» и апатичность вспоминающего фантазёра.

Абстрактный стиль и соединение с другими видами искусства, в этой картине например с живописью- вспоминается первые кадры бомбардировки католической школы, сформируют авторский стиль Сауры на долгие годы вперёд. Он ещё не раз будет в дальнейшем, пробовать соединить кино и например танец или песню, но наверное именно «Кузина Анхелика»- станет его творческим Олимпом.

9 из 10

Фильм завораживает, притягивает, гипнотизирует… в частности благодаря магии перевоплощения Хосе Луиса Лопеса Васкеса. Волшебная музыка, яркие отчётливые образы, реконструкция ужаса гражданской войны; фрагменты, которые словно скульптор, шлифуют человеческое лицо, неповторимую индивидуальность Луиса.

Мне снилось… с тобою я шёл,
Мы рвали цветы полевые,
Вокруг нас зелёный дом,
Вдали холмы голубые.
Мы шли к чудесным лесам,
Безоблачным было утро,
Я руку твою держал,
Парил в небесах как-будто…
Девичий голос звучал,
Как колокол новый желанный,
Как колокол первозданный,
Нашей весенней зари,
Первой моей любви…

Эти стихи маленький Луисито сочинил в 10—11 лет как подражание Антонио Мачадо. «Кузина Анхелика» пронизан атмосферой лирики этого испанского поэта.

Меня позвали на пороге сна…
Любимый голос звал, давно ушедший:
«Скажи, пойдешь туда, где ждет душа?»
И сердца моего коснулась нежность.
«С Тобой всегда…» И я пошел во сне
по длинной и пустынной галерее.
Я помню белизну Ее одежд,
доверчивой руки прикосновенье.

***

Однажды к нам в пути придет изнеможенье,
и наша жизнь тогда — лишь время ожиданья,
лишь смена жалких поз — ненужное волненье;
ведь с Нею все равно не избежать свиданья.

…

Повеяло ветром и розовым цветом,
и дали откликнулись колоколами…
Их ласковый звон замирал на излете,
и полнился вечер дыханьем соцветий.

***

Вы, обжор всеядных тучи,
мухи, племя удалое,
вас увижу я — и тут же
предо мной встает былое.
Ненасытные, как пчелы,
и настырные, как осы,
вьетесь над младенцем голым,
беззащитным, безволосым.
Мухи первой скуки — длинной,
словно вечера пустые
в той родительской гостиной,
где я грезить стал впервые.

…

у ребячьих изголовий
и на книжных переплетах,
на любовных нежных письмах,
на застывших веках гордых
мертвых.

Открытый финал несколько безнадёжен, путь оказывается закрыт, и на этом велосипеде они уже не смогут достичь ни зелёного дома, ни чудесных лесов, ни голубых холмов. Но Луис есть тот, кто он есть, как и Анхелика в 66-ом, в сущности, та же покорная девочка со слезой на щеке.

Мне весенняя зорька сказала:
«Я цвела в твоем сердце тревожном.
Был ты молод, а нынче ты бродишь
не срывая цветов придорожных.
Все ли жив аромат моих лилий
в твоем сердце, как память весны.
Мои розы хранит ли фея,
что алмазами вышила сны?»
Я весенней заре ответил:
«Мои сны — стекло, не алмазы.
Я не знаю, цветет ли сердце,
феи снов я не видел ни разу.
Но настанет весеннее утро,
разобьет мой стеклянный сосуд.
Твои лилии и твои розы
тебе сердце и фея вернут».

10 из 10