Отсчет утопленников

Наша повседневная жизнь окружена цифрами. Посудите сами: время на часах, дни недели в календаре, номера автобусов, количество денег и т. д. И цифры — это неотъемлемая часть человека…

Почему вдруг решил поговорить о цифрах? Потому что сейчас речь пойдёт о фильме Питера Гринуэя «Отсчёт утопленников», который удостоился «Золотой пальмой ветви» Каннского кинофестиваля за художественный вклад.

Режиссёр Питер Гринуэй, который полюбился мне после просмотра фильма «Повар, вор, его жена и её любовник», погружает нас, зрителей, в атмосферу игры, которая сопровождается эстетикой, чарующей музыкой Наймана и, конечно же, цифрами. Он, словно художник, пишущий новую картину, прямо на глазах оживляет натюрморты, в которых видим больше всего разных насекомых, а также пейзажи… Таким образом, Питера Гринуэя можно с уверенностью назвать «художником с кинокамерой». Он создал свой стиль, в котором вложил мир кино, мир художественного искусства (здесь подходит сюрреализм) и мир театра (театр абсурда). Не зря я написал, что режиссёр погружает в игровую атмосферу, потому что в фильме присутствуют разные правила и — самое главное — цифры, которые встречаются от начала и до конца фильма. Причём эти цифры, идущие по порядку от 1 до 100, встречаются в неожиданных местах, и не сразу их можно увидеть. Возможно, что именно из-за оригинального показа цифр фильм и получил приз за художественный вклад.

Действия фильма разворачиваются в деревне вокруг трёх женщин, являющихся полными тёзками. Нельзя не отметить актёрскую игру Джоан Плаурайт, Джульет Стивенсон и Джоэли Ричардсон, которые сыграли этих решительных и отважных женщин, решивших утопить своих непутёвых мужей. Также можно отметить отличную актёрскую игру Билли Хилла и Джейсона Эдвардса и, конечно, операторскую работу Саши Вьерни.

На первый взгляд кажется, что фильм нелогичный и не имеет чёткой последовательности сюжета, но он богат каждой продуманной деталью и множеством цифровых знаков. Именно цифры является основой фильма. Помимо этого, фильм заставляет задуматься над личностью человека.

Фильм — это один большой отсчёт…

10 из 10

Это кино — не кино, а опыт. Кто не понял — тот поймёт, кто поймёт — ай не ври мне тут. Значит, сначала важная деталь: я не киновед и не мимикрирую, я терпеть не могу этот надменный пафосок с цинизмцой, важничаньем, чвяничаньем и шаблонами в тексте, поэтому напишу честно, как думаю. Без «формаций», «инфлюенций» и «пощёчин вкусу».

В первую очередь, картинка, сюр, абсурд, звук, диалоги — это нечто! Как большой интуитивный ценитель визуальностей, гаммы, объёма и всякого такого вот — я просто сидел с отвисшей челюстью. Это даже можно смотреть без звука, только ради кадров. А ещё этот английский дух, божечки, куда так круто делать! Абсурд бесподобен, и не поймёшь, где отсылка, а где просто так.

Потом, концепция с числами, празднованиями смерти, закономерностями — ага! — значит система таки есть. Я даже не буду пытаться распутать эту бородень, скажу только, что это очень круто. Вы ведь не хотите ещё один текст с пересказом сюжета, мм?

А теперь о минусах. Если с первыми двумя мужьями было всё понятно и даже от всей души болелось за их неудовлетворённых жён: честно скажу, смотрел кровожадно и ждал смерти. Эдакий чернушный, злой, но вполне себе справедливый посыл: женщину надо ценить, если уж женился на ней. То вот на третий раз система сломалась, ведь третий чувак не сделал ничего «такого», разве что боялся плавать. Выходит, или феминизм слежался до феминацизма или системы там и не было или посыл оказался мизандричным по своей сути.

Не важно, главное, что после третьего случая забавная чернуха закончилась, будто поменялось вообще всё, теперь это не вызывает сопереживания, теперь героини начинают вызывать отторжение. Это создаёт впечатление презрения к мужскому полу… или к женскому, уже и не поймёшь, в какую сторону «выгнута» фигура — может вообще ко всем сразу, а может ни к кому. Сюда же и событие с сыном патологоанатома. На последнем получасе фильм теряет последнюю нить, за которую я держался. Теперь не понятно вообще ничего и появляется чувство, что происходит нечто мерзкое. Да, пусть и намеренно воссозданное, художественное, так и должно быть наверное. Но всё же.

Впрочем, в подобных фильмах, где сюр, абсурд и интуитивность заявлены вообще как основная фишка — это всё уже глубоко второстепенно. Они могли поперетопить вообще все друг друга до единого, на здоровье. Это не делает фильм хуже. Главное, художественность, абсурд, сюр, визуал, концепция — восторг полнейший.

8 из 10

Три замужние женщины, состоящие в тесной родственной связи и носящие одинаковые имена и общую фамилию — Сиси Колпитс, по очереди, одна за другой, топят своих супругов — в корыте, в море, в бассейне. Тем самым, вполне в феминистском духе, они выражают протест, в одном случае, против супружеской измены, в другом — интимной неудовлетворенности, в третьем — по причине полного разочарования.

Пользуясь расположением медицинского эксперта Меджетта, тайно желающего всех трёх Сиси, вдовы Колпитс ухитряются с его помощью представить все три убийства как несчастные случаи. Но, в конце концов, доведенные до передела сексуальными домогательствами Меджетта, топят и его самого. Однако общее количество смертей не исчисляется здесь трупами только лишь взрослых мужчин…

Гринуэй, будучи сыном орнитолога, всегда с почтением относился к главному делу своего отца, которому ранее уже успел посвятить свой трехчасовой фильм «Падения» (1980). Поимо того с юных лет он интересовался не столько птицами, сколько теми, кого они едят, то есть насекомыми, и изучающей их наукой — энтомологией. Эта страсть в патологической форме, перекладывается на мальчика Смата, который в Drowning by Numbers коллекционирует трупы животных и подвергает себя жестоким физиологическим экспериментам.

Таким образом, излюбленное гринуэевское сочетание двух тем, «секса & смерти», и на этот раз находит нетривиальное выражение. Вновь продемонстрировав равнодушие к основному требованию мейнстрим-кино, преимущественно иллюстрирующему литературу, Гринуэй продолжил поиски индивидуального стиля, представленного здесь в алфавитных и цифровых комбинациях, музыкальной темперации, сериальных играх и симметрии…

В данном структуральном ребусе, у которого даже название читается двояко (в равной мере допускается перевод на русский язык, как «Утопая в числах»), двусмысленность понятия «повествование» побудила режиссёра прибегнуть к системе чисел. Взяв за точку отсчёта число 100, он выстроил историю не по классическому принципу (завязка, кульминация, развязка…), а как цифровой каталог, в котором все события пронумерованы.

Эту, единственную у Гринуэя картину, удостоенную награды каннского фестиваля, сам автор назвал «фильмом об игре, как процессе, напрямую отражающем принцип взаимоотношений режиссёра и зрителя». Но даже притом, что все герои в фильме время от времени во что-то играют, сами игры рассматриваются только как гарнир к основным событиям, которые чуть ли не впервые обрели у этого постановщика внятную мотивацию.

Несмотря на своеобразную форму выражения, которую для краткости можно обозначить «3-Э» — «экстремальная эксцентричность эстетизма», британский авангардист снял увлекательную интеллектуальную комедию с ощутимой долей иррационализма и парадоксальности, которыми густо приправлен холодный цинизм не чёрного, не гиньольного, а самого настоящего висельного (в прямом смысле слова) юмора.

Тем самым Гринуэю вновь удалось выполнить некогда поставленную перед самим собой задачу: «Всякий раз снимать только такое кино, которое постоянно хотелось бы пересматривать». Во всяком случае — лично ему.

Насколько я помню, ни одно творчество из известных мне кинорежиссёров не вызывало во мне столь противоположных чувств и оценок. Но англичанин не стал лезть за фильмом в карман и «вот те и весь сказ».

После фильма «Контракт рисовальщика», который не только оказал значительное влияние на моё восприятие кинематографа, но и пробудил интерес к искусству живописи, а затем и занимательной публицистической лекции о картине Рембрандта, я решил расширить знакомство с творчеством Гринуэя. Вначале всё шло неплохо: «Повар, вор…» и «Интимный дневник» хоть не вызвали такого восторга, но всё же показались довольно интересными. Чувствовалась какая-то изюминка.

Однако дальше всё пошло из рук вон плохо. И «8 с половиной женщин», и «Книги Просперо» и «Чемоданы…», и час просмотра на каждого убедили меня в своей абсолютной непривлекательности. То же самое я могу сказать и в отношении опуса «Утопая в числах». Такое ощущение, что режиссёр решил во что бы то ни стало реализовать свою мечту стать великим художником, хотя бы в кинематографической ипостаси. Действительно, все отмечают изящное и оригинальное построение кадра в фильмах Гринуэя. Но знание живописи ещё не делает хорошего фильма. Особенно в отсутствие интересного сценария и наличия бедной актёрской игры. Юмора я тут тоже особо не почувствовал. Сцены однообразные (сидел и думал: вот если эту сцену из фильма вырезать — что измениться? — да ничего!). Диалоги пустые, ни о чём. Причём у Тарантино это смотреть и слушать интересно; Гринуэй наводит лишь скуку. А когда мне показывают сцену утопления, где мужик отталкивается от дна и орёт как поросёнок, изображая, что он, якобы, тонет (никогда не видел, чтобы так себя вёл утопающий, хотя даже самому как то пришлось побывать в этой роли), а хрупкая девица его столь же неубедительно топит, то и вовсе злость взяла. Взял и выключил.

В советское время, когда Андрей Тарковский был в опале, в кинематографической среде возник термин «тарковщина». Это означало, что на заснеженной поляне можно разбрасывать сухие листья, стулья, газеты, мяч, холодильник где-нибудь сбоку поставить, развести посередине костёр и всё это глубокомысленно снять. Это, разумеется, к Тарковскому не относится, хотя и старались представить его в таком свете. Относится ли это к Гринуэю — вопрос спорный, но, на мой взгляд не лишённый смысла.

4 из 10