Евангелие от Матфея

Шутки-шутками, но чудо таки свершилось! В Земле Обетованной появился Он, который и по воде ходит, и рыбу с хлебами в разы увеличивает, и криволицых исцеляет. Зовут парня Иисус — он быстро-быстро тараторит заповеди отца своего, скептически смотрит на фарисеев и все уже знает о дне грядущем. В общем, Мессия готовится подвиг совершить, а за одно и паству подрядить на грядущие служения.

Пожалуй, первая громкая киновыходка известного коммуниста-гомосексуалиста Пьера Паоло Пазолини, который с подобным бэкграундом взял и экранизировал Евангелие от Матфея. Экранизировал, прямо скажем, специфически, вызвав массу пересудов и обсуждений. Пазолини снял фильм в таком себе антиэстетском ключе, в стилистике неореализма, с чем, собственно, и опоздал на лет эдак 15. Его версия жития Иисуса — это не «сказ первосвященников» с заведомо отработанными стереотипами, а такая себе история революционного фанатика-подвижника, который завел неказистый народ к переосмыслению своего существования. А потому этот антиглянцевый формат кажется нам во всем необычным. Пазолини акцентирует внимание на лицах из масс — все дикие, не красивые, хмурые. Сам Иисус в исполнении 19-летнего испанского паренька Энрике Ирасоки — экзальтированный фанатик, говорящий почти скороговоркой, спешащий жить и явно не исполненный «вселенским состраданием» к роду людскому. Иисус у Пазолини просто выполняет свою программу, не более того.

Специфично подобран и внешний антураж картины. Нелепые костюмы (особенно у фарисеев), угрюмые скалы-холмы, лохмотья практически на всех участниках исторического процесса и минимум массовки. По сути режиссер умудрился фильм с изначальным сюжетом на рамки пеплума, снять за рубльдвадцать из скудной массовки-любителей, и в целом, картинку выдержал в заданном ключе. А вот некоторые мизансцены в фильме смотрятся почти комично. Например, начало фильма, в котором Иосиф подозревает свою жену Марию, что та наставила ему рога, но затем приходит ангел в образе то ли девушки, то ли мальчика (что-то средне-непонятное) и «раскрывает мужу глаза». По-своему хорош подбор и персонажей на роль апостолов, которые внешне смахивают на сицилийскую ОПГ. В другом эпизоде Иисус палкой пытается сбить какие-то плоды на дереве, у него это не получается, он психует и восклицает: «Так не плодиться же тебе отныне никогда!» Смотрится это особенно по-идиотски, и подобных моментов в фильме предостаточно.

И, тем не менее, Пазолини сумел снять кино, которое по форме и необычно, и вызывает жгучую дискуссию. Экранизировать Евангелие в пролетарской стилистике, насытив фильм зверскими кадрами (бойня младенцев или самоубийство Иуды заставляет поежиться), а самих участников процесса, включая Иисуса, лишить «божественного провидения» — это еще нужно было умудриться. И Пазолини умудрился.

Честно скажу, не поклонник подобной стилистики в экранизации жития Иисуса, к тому же и режиссер своим нарочитым неореализмом уже порядком так запоздал, но Пазолини все же сумел удивить. А с учетом избитости и предсказуемости сюжета о жизни Иисуса, это уже не мало.

6,5 из 10

Экранизация Евангелий достаточно популярна в кинематографе: и до, и после Пазолини руку к этой теме прикладывали многие мастера, начиная ещё с 1916 года. Мел Гибсон, Росселини, Дзефирелли…

Что побудило взяться за эту тему Пазолини? Марксиста, а главное — атеиста. Ведь это же парадоксально, когда Святое Писание экранизирует человек, который отрицает существование Бога. Ладно бы ещё, если бы он сделал это в жанре сатиры, гротеска, но — нет. Евангельский сюжет воплощен с достоверностью, достойной документалистики. Порой кажется, что режиссер даже стремился подражать документальному кино: черно-белая пленка, съёмка, порой напоминающая документальный репортаж, длительное декламирование евангельских цитат.

Давайте попробуем разобраться.

К моменту съемок фильма в 1964 году Пазолини был уже достаточно известен как сценарист и главное, как поэт. Сборник его стихов получил престижную награду, он писал сценарии к кинофильмам известных режиссеров, работал вместе с Феллини. Две первых киноленты сняты им в стиле неореализма, а вот «Евангелие от Матфея» стало как бы переходным фильмом в творчестве Пазолини от неореализма к стилю его собственному, названия которому и аналогов которого по сей день нет. Стилю, в котором сняты все последующие его фильмы и по которому мы отличаем его от других авторов: вроде бы и незатейливому на первый взгляд, но завораживающему так, что невозможно оторваться от экрана.

Но между фильмом «Мама Рома» и «Евангелием от Матфея» был еще один короткометражный фильм, новелла «Овечий сыр» в киноальманахе «РоГоПаГ». По её сюжету актер, играющий вора, распятого рядом с Христом, умирает во время съёмок на кресте от обычного обжорства. Видимо, фильм не понравился Ватикану настолько, что Пазолини был арестован и приговоре к условному сроку. Не исключаю, что одной из причин, побудивших Пазолини к экранизации Евангелия стало стремление наладить отношения с Ватиканом и обезопасить себя в будущем от претензий со стороны этой организации. Тем более, что и следующий фильм «Птицы большие и малые» снят на «церковную» тему: в нем обыгрывается жизнеописание Франциска Ассизского, но уже с определенной долей сатиры.

Чем примечательно «Евангелие» Пазолини лично для меня.

Выбор натуры.

Очень удачен. Можно возразить, что это не Иерусалим и вовсе не похоже на него. Конечно. Но скажите, где в сегодняшнем Израиле, пардон, в Израиле-1964 можно было воссоздать атмосферу двухтысячелетней давности? А в итальянской Матере удалось вполне. В данном случае главное ведь не географическая, а историческая достоверность.

Безусловно, что еврейские лица в массовке выглядели бы убедительнее итальянских, но эта «недостоверность» также не испортила впечатление от картины. К тому же, выражение лиц людей, кричащих «Осанна!» или распинающих на кресте, во все времена и у всех народов принципиальных различий не имеют.

Лица. Это отдельная тема.

Лицо крупным планом удалось Пазолини просто шедеврально!

Начало фильма, молчаливый диалог между Марией и Иосифом на тему беременности. Только крупным планом два лица и больше ничего! Никаких слов! Но и не нужно больше ничего, зрителю все понятно. Вспомнилось даже, что очень крупный план (одни глаза) называют итальянским, хотя это немного о другом.

А лицо Христа (Энрике Ирасоки)? Оно выразительно, убедительно, харизматично, в нем выражен интеллект и уверенность в правильности своих (Божьих) идей. Уже после просмотра, заглянув в биографию актера (для которого это была первая роль в кино), не удивился, узнав, что он профессор литературы и эксперт в области искусственного интеллекта.

На момент съемок ему было 20 лет, меньше, чем Христу по евангельским рассказам, но ведь неизвестно, сколько ему лет было на самом деле?

Пазолини увидел Христа коммунистом — лично для меня он скорее бунтарь, харизматический лидер ессеев, которые видели в нем вождя в освобожденной от римлян Иудее, в то время как сам он в большей степени осознавал себя исполнителем Божьей миссии — донести миру новые заповеди. Насколько современники (включая апостолов) были готовы эти заповеди понять, если в их сознании слова о Сыне Божьем преломились в идею непорочного зачатия, а проповедь жизни вечной в идею биологического воскрешения — это уже другая тема. Их лица в фильме говорят о том, что они напряженно пытаются понять Учителя, но это не очень у них получается.

Но для Пазолини Иисус именно коммунист, и по мере развития сюжета его проповеди все больше напоминают речи на митингах и маёвках. Если бы ещё режиссеру удалось реализовать мечту и привлечь на эту роль поэта Евгения Евтушенко, сомнений в партийной принадлежности Христа не осталось бы и вовсе. Слава Богу, этого не случилось, и в исполнении Ирасоки мир получил образ высокоинтеллектуального Иисуса.

По мере продвижения сюжета автор отдаляет Иисуса от апостолов. Если в начале совместной деятельности мы видим их вместе, апостолы задают вопросы, крупным планом в кадре лицо Христа, пытающегося донести до них новое знание, то в моменты, когда он вещает на площадях, камера снимает уже из задних рядов. Съёмка ведется словно от лица одного из апостолов, не зря их ни разу не было в кадре в количестве двенадцати. Как будто этот один отодвигается все дальше, словно предчувствуя беду и не желая быть соучастником, а во время допроса Иисуса он находится в самом заднем ряду, постоянно выглядывая из-за голов.

В фильме нет как таковой Марии Магдалины, но о ней почти и не упоминается в Евангелии от Матфея, это больше у Марка и Луки.

К тому же в католической традиции она чаще отождествляется с Марией из Вифании.

И, конечно же, нельзя не сказать о звуковом ряде. Помимо разнообразия классики, в фильме несколько раз звучит русское хоровое пение. Для русскоязычного человека впечатление двоякое: с одной стороны, слова про степь широкую и Волгу-матушку плохо увязываются с событиями, происходившими две тысячи лет назад на земле народа Израиля, с другой стороны, как бы переносят место действия на родную многострадальную Русь, заставляя вспомнить скольких безвинных распяли здесь за все века.

Скорее всего, Пазолини привлек не текст, а именно торжественно-печальная мелодия, в сцене воскрешения она сменяется жизнеутверждающим гимном Одетты Холмс.

9 из 10

Ирония судьбы: снять религиозный фильм будучи представителем атеистического крыла. Для сознательного зрителя, пожалуй, в этом нет ничего удивительного. Ведь даже Луис Бунюэль снял вполне богоугодный фильм — «Симеон-столпник». Атеисты внесли довольно ощутимый вклад в сферу культуры, напрямую связанной с евангельскими и ветхозаветными историями.

Фильм «Евангелие от Матфея» бьёт в самое сердце. Он пробивает на слезу. Христос показан не столько со стороны своей божественной ипостаси, сколько простым человеком, готовым идти на жертву во имя Его. Иисус с лёгкой руки Пазолини становится более эмоциональным, живым и главное — в этом нет противоречия с каноническим текстом.

Впрочем, этакое молчание режиссёра и выдёргивание только лишь определённых цитат из Евангелия позволяет сказать, что фильм специально снят так, чтобы зритель обратил внимание на революционную, прогрессивную и очеловеченную идеологию Христа. Нагорная проповедь, к примеру, начисто лишена спокойствия — она экспрессивна в своей манере подачи видеоряда: кадры мелькают, звук изменяется, речь экранного Иисуса становится всё более оживлённой, будто он боится, что не успеет довести свою мысль до конца. А в один из моментов, когда Иисус идёт со своими апостолами по дороге, можно отметить — операторская работа выполнена таким образом, чтобы зритель сам мог ощутить себя последователем Христа, поскольку камера неуклонно качается в такт шагающих «ловцов человеков».

Пьер Паоло Пазолини создал чувственную картину. Иисус Христос выглядит в ней чуть более человечно, чем кажется при прочтении первоисточника, но то есть взгляд автора. Кинолента не претендует на абсолютную подлинность и документальность. Она создана для того, чтобы пребывать в царстве блуда и разврата. Но даже то является для простого зрителя лучиком света в тёмном царстве. И на том спасибо.

9 из 10

Два с лишним часа, а собственно кино в строгом смысле здесь немного, и очень жаль, т. к. это немногое сделано классно. Первое, что хочется отметить — это выбор мест для съемок — потрясающий выбор, замечательные города на склонах, место голгофы с видом на город просто сумасшедшее! Единственное замечание, что строения в условном Иерусалиме выглядят слишком потрепанными, но тут главное всё-таки образ, а реализм в данной теме вещь весьма и весьма идеалистическая.

Почему здесь мало кино? Потому что едва ли не полфильма — это скупые кадры с фигурой Ирасоки или вообще крупный план его головы, сыпящей афоризмами, иногда кадр разнообразят фигуры и маловыразительные лица учеников Христа. Ситуацию усугубляет бешеная скорость чтения Ирасоки библейского текста! — думаю, что человек, который толком не знаком с этим текстом, больше половины просто не успеет понять. Скука под пулеметную речь. По-настоящему интересная работа начинается только после сцены смерти Иоанна Крестителя с шикарных планов плачущих Христа и учеников на берегу моря и съемки в движении идущего по берегу Христа со спины и обращающихся к нему людей. Хорошо сняты отдельные эпизоды проповедей Христа движущейся через толпу камерой. Потрясающие сцены обвинения Христа священнослужителями и Пилатом, снятые с точки зрения зрителей! — учеников Христа — классное решение. Сцена несения креста сделана в подобном же ключе, движущейся в толпе камерой. В общем, вторая половина фильма очень порадовала отдельными сценами.

Теперь критические замечания о персонаже Христа, созданном Пазолини и Ирасоки.

Первое — не представляю себе человека, способного говорить столь сложным образным языком на такой скорости, если только речи предварительно не заучены и не отрепетированы до автоматизма, а вопросы, на которые нужно отвечать заранее не известны… следовательно реализма здесь крайне мало… но, если не человеку, то богу) всё под силу.

Второе — пытаясь подчеркнуть революционный характер Христа, Пазолини и Ирасоки придали его речам не просто обличительный характер, проповеди стали балансировать на грани ругани, а подкрепляемые порой угрожающим и злобным выражением лица, приобрели какой-то авторитарный характер, требующий повиновения, исполнения, покаяния. Этот Христос напоминает то ли какого-то диктатора, то ли ветхозаветного бога, юность только смущает. Вспоминается так любимое Д. У. Гриффитом слово — нетерпимость — и вот оно прекрасно сочетается с юностью пазолиниевского Христа-революционера, своей пулеметной проповедью расстреливающего маловерных. В нем почти ничего не осталось от агнца, а сквозь облик пастыря проглядывается волк. Сочувствие вызывает не распятый Христос, а его мать и Иуда.

7 из 10