Отчуждение

В «Отчуждении» один из героев, Махмуд смотрит «Зеркало» и «Сталкера», хотя было бы логичнее, если бы он смотрел «Затмение» или «Ночь» Антониони, ибо установка Джейлана на демонстрацию дистанции между людьми, даже самыми близкими, непонимания между ними, обозначенные в заглавии, диктует, конечно, именно эту интертекстуальную связь. Микеланджело Антониони, если судить, что называется по «гамбургскому счету» повлиял на современное кино едва ли не больше своих коллег: «Ложное движение» и «Париж-Техас» Вима Вендерса и «Экзотика» и «Славное будущее» Атома Эгояна, «Чунгкингский экспресс» и «Любовное настроение» Вонга Кар Вая, «Дыра» и «Не хочу спать одна» Цая Мин Ляна — далеко не полный перечень картин, в которых видно присутствие не только стиля Антониони, особенно раннего, но и его антропологии в целом.

Нури Бильге Джейлан, начиная в «Коконе» как подражатель Тарковского, и частично продолжив стезю этого эпигонства в «Поселке», в «Отчуждении» обнажает тесную связь своего художественного метода именно с Антониони (в более поздних своих работах «Зимняя спячка» и «Дикая груша» возникнет еще одна параллель — уже с Бергманом). Деревенский родственник Махмуда в исполнении все того же знакомого нам по «Поселку» Эмина Топрака, но с другим именем (теперь это Юсуф) ищет работу в Стамбуле, куда он приезжает, чтобы окончательно порвать с деревней. Однако, встречается здесь с фрустрациями, в том числе и сексуальными, отсутствием работы, полной своей ненужностью никому, даже Махмуду.

Столкновение двух родственников (возможно, сводных братьев, режиссер не проясняет их родство) и составляет нехитрый сюжет «Отчуждения», однако, на фоне этой простоты разворачивается настоящая драма «некоммуникабельности», как сказали бы советские исследователи Антониони. Путем невероятно красивых пейзажей зимнего Стамбула, визуализации молчания и неловкости в общении героев, Джейлан создает притчу о мире, где никто никого не ждет. Неудавшийся брак Махмуда и скорое прощание с бывшей женой, отсутствие в его жизни теплоты и чувственной близости, отказ от собственных творческих притязаний и интеллектуализма (от которого остается лишь просмотр лент Тарковского, которые то и дело, когда никто не видит, прерываются смотрением порнографии — страшная в своей горечи сцена) вызывают у зрителя гораздо меньше сочувствия, чем тщетное фланирование Юсуфа в поисках работы.

Этот простой парень, мучающийся, как и Махмуд, от сексуальной неудовлетворенности, не способный даже заговорить с понравившейся девушкой, этот пассивный наблюдатель собственной жизни, надеявшийся на перемены, когда покидал деревню, этот герой никого не обижает, он честен по крайней мере перед самим собой. В отличие от Махмуда. Этот человек пыжится от осознания собственной образованности и интеллектуальной культуры, он врет сам себе, когда, ругая Юсуфа, утверждает, что состоялся, что сделал себя сам. Фотографируя керамическую плитку за деньги для завода (поразительный заработок!), почти не выходя из дома, живя один, он полностью уничтожил в себе все живое, даже сочувствие к нуждающемуся родственнику, которого по сути дела выгоняет вон.

«Отчуждение» — чрезвычайно неторопливое кино, но оно не вызывает желания посмотреть на часы в ожидании конца. Такие фильмы, когда-то называли «умными» и «заставляющими думать», начисто лишенная обнаженки, постельных сцен и какого бы то ни было эпатажа, эта картина заряжена невероятным сексуальным напряжением, которое так и не находит выхода. Подобно Антониони в «Ночи» или «Затмении», Джейлан оставляет возможность для социальной интерпретации межчеловеческого отчуждения как следствия эксплуатации в буржуазном мире (на это указывают беседы героев об экономическом кризисе), но все же турецкий режиссер больше тяготеет с сартровскому пониманию отчуждения как «диахронического» процесса, вписанного в само человеческое существование, как следствие столкновения свободы человека и косной предметной среды, его окружающей.

По этой причине как бы не были прекрасны ландшафты, которые созерцают герои, все же «Отчуждение» — кино о бытийной дисгармонии, вернее о том, что человеку среди окружающей гармонии попросту нет места. Причина этому — его бытие как свободного существа, которому все мало: он порывает с традициями и укладом жизни в провинции, едет в Стамбул, но ничего там не обретает, мечта о переменах в жизни оказывается миражом. В своей следующей картине «Времена года», в которой Джейлан снялся сам со своей женой в главных ролях, постановщик сконцентрируется уже на отчуждении прежде всего в супружеской жизни, создав более абстрактную, чем «Отчуждение», психологическую притчу.

Нередко люди ещё при жизни превращаются в «мёртвых», не осознавая этого. С определённого момента наиболее желательными их спутниками, помимо работы, еды или сна, становятся собственные иллюзии, с годами превращающиеся в оковы. Молодость очень быстро сменяется зрелостью, принося не только физическое истощение, но и нравственные страдания. Одинокий стамбульский фотограф Махмут, уже ни на что не надеясь, поселяет в своём доме молодого родственника Юсуфа. Безработный Юсуф из глубинки надеется быстро поправить дела в большом городе и заработать достаточно денег для себя и родителей. Нетрудно догадаться, что в действительности всё оказывается намного сложнее для обоих.

Первый прославленный фильм Нури Бильге Джейлана станет весьма интересным, но неожиданным сюрпризом для ценителей кинематографа Тарковского. Турецкий режиссёр демонстрирует не просто уважение к традициям русского коллеги, он максимально заостряет их, помещая в нетипичную среду южной страны. Впрочем, не настолько уж нетипичную. Достаточно вместе с героями выйти за пределы тёплого дома и увидеть вокруг заснеженные равнины, чтобы ощутить себя не иначе как в зимней России.

При отсутствии значительных материальных затрат Джейлан фактически из ничего формирует целый спектр чувств и эмоций, имеющих здесь исключительно внутренний характер. Вместо долгих и томительных диалогов «за жизнь» между героями, которым сто процентов есть о чём поговорить, режиссёр через сцену демонстрирует длинный кадр с фоновыми звуками вроде телевизионных программ или фильмов Тарковского, а в это время в умах людей совершаются самые невероятные схемы, от гуманистических порывов помощи ближнему до низменных желаний включить порно-фильм или устранить ненавистного родственничка, который всё никак не уедет.

Сдержанность «Отчуждения» при обилии невербальных драматических эпизодов — непростое испытание для зрителя, призванного ощутить личное присутствие в негостеприимном и холодном Стамбуле. Однако Джейлан не стремится обезличить характеры персонажей, позволяя им оставаться самими собой. Для Махмута лучшими друзьями стали тишина и одиночество, а молодой Юсуф сознательно тянется к таким же, как он, подолгу смотря вслед весёлым парочкам или одиноким девушкам. В его молчании и грусти скрыто значительно больше смысла, чем в лаконичных сценарных монологах исполнителя данной роли, трагическая судьба которого стала своеобразным библейским итогом пребывания в земном мире, где кино и реальность давно стали отражением друг друга.

«Отчуждение» и последующие работы Джейлана раскрывают зрителям другую турецкую действительность, где мало жаркого солнца и так же мало солнечного света в душах героев. Режиссёру вовсе не нужно пугать зрителей, ему важно не приукрашивать суть и не смешивать чёрный и белый цвета. Стоит лишь преодолеть начальную планку неприятия и проникнуться атмосферой этого фильма, чтобы убедиться в становлении нового крупного мастера, сумевшего и в XXI веке поставить горькую обыденность на общечеловеческие рельсы.

Не знаю, чья это вина, но подобные фильмы смотреть всегда скучновато.

Вот один герой собрался-было спать, да вернулся, а другой уже тайком включил порно. Пришлось переключить, вроде бы ненадолго, да тот все не уходит. Раз на него посмотрел, второй — не понимает. Что с него, с деревенского, взять. Гениальная сцена, совершенно точно и потрясающе отыгранная. Но смотреть все равно скучно. Тоже, видимо, хочется переключить на что-нибудь другое, поострее.

Была у меня когда-то идея фантастического рассказа про пришельцев, которые обладают искусством монтажа жизни. Не хочется ждать долгой поездки в метро или электричке — склейка, и ты уже на месте. Попав же на Землю, они очень удивились нашим «длинным непрерывным планам», заинтересовались, зауважали, захотели так же, но не могут.

А мы бы, может, и хотели, как они, да не получится. Жизнь состоит вот из этих длинных скучных пауз, и только мы сами можем найти в них волшебство по своему вкусу.

Если, конечно, не захотим переключить.

В общем, фильм хороший, но скучный. А те воображаемые пришельцы оценили бы выше, чем

7 из 10

Сквозь тучи пластмассовых кино-проектов тонкой струйкой проливается на нас кино-элегия Нури Бильге Джейлана. Я бы сравнил это произведение с исполнением хорошо знакомой темы на Таре или ином уникальном турецком музыкальном инструменте. Колорит незнакомых звуков, но мотив известный.

Отчуждение — это своеобразное прочтение мужского кризиса среднего возраста. Это и тема болезненного одиночества, и спазмов всевозможной неудовлетворенности. Безысходность сурового течения жизни здесь в каждой сцене, в каждом мизанкадре, в каждой детали. И при всей своей аутентичности, со стамбульской разрухой и скукой, картина на удивление насыщена символами и пестра красками. Вот красавица в снежно синем платье, она неприступна, и ее сердце занято. Вот тоскливый отсвет вечера у телевизора, вот обшарпанный промерзший порт. Вот замужняя женщина, которая птицей в клетке, томится и получает свободу лишь на краткий ночной миг. Вот однообразный турецкий контингент, состоящий из черных кожаных курток, щетины и сальных темных волос. Вот общество, которому больше не нужна фотография. Вот она Турция, омываемая человеческой печалью.

Но город! Город ярок, не смотря на тихую грусть нереализованных возможностей. Город прекрасен, он укутан снегом, он и сам как снег — холоден, но красив и бел.

Режиссер методично погружает нас в суровое одиночество главных героев, в их обреченность. Мы чувствуем отчужденность Махмуда и Юсуфа почти физически. Мы ощущаем столкновение двух совершенно разных миров. Лишь разойдясь кораблями в море, они друг друга поймут, они вспомнят ту деревушку, где оба выросли, где пасли овец и пекли хлеб. Но здесь и сейчас это абсолютно разные люди. Один искатель, инородное тело, ищущее приюта, всадник, у которого нет почвы под ногами. Странник, который устал без любви и тепла. Второй затворник, черствый мужик, который потихоньку превращается в старика, в кощея, который так и зачахнет над своим скромным златом. Но если Юсуф моложе и спокойно переносит трудности, то Махмут — это та самая мышь, которая застряла на липкой бумаге и уже не выберется, как не выбираются плохие люди из Зоны братьев Стругацких.

Что может дать Махмут людям вокруг кроме комнаты с лежаком и стареньким шкафом? Одиночество — удел сильных, но мы сами загоняем себя в него, когда перестаем делиться, перестаем отдавать окружающим свою заботу, свой интерес, свою теплоту. Так и Махмут, озлобленный одинокий раб своего узкого мира. Махмуту уже давно ничего не интересно, даже дело всей его жизни — больше не трогает окаменевшее сердце. Да, он еще способен ценить прекрасное, способен любить. Но мелодия его сердца звучит все отдаленнее. Что-то оборвалось в жизни Махмута. Любовь покинула его, и он никак не может стать самим собой, прежним улыбчивым Махмутом с фотографий в мамином альбоме. Но создатели ленты оставляют проблески светлого будущего — он все таки провожает любимых и близких. Он все таки приходит на причалы, в аэропорты, больницы попрощаться. Он скучает по тем, кто оставил его. А значит, шанс еще есть!

Юсуф в этом смысле куда более перспективен. Открытая душа, доброе сердце. Главная его черта — не простота, не боль от постоянных потерь и неудач, а желание. Желание изменить свою жизнь, желание встретить любовь и обрести почву под ногами. Он ищет и под градом шишек не теряет себя, остается самим собой. А кто ищет — тот обязательно найдет!

Отчуждение Нури Бильге Джейлана — осколок биографии, фрагмент грустного периода жизни двух неплохих в общем-то людей, которые так или иначе продолжают свой путь. Тема пути, в контексте скитаний, одна из сильнейших в фильме. И как один из сильнейших приемов здесь — панорамная съемка, общие планы Стамбула, и взгляды — ракурсы, открывающие просторы моря. Все мы, если что, можем уплыть. Но уплыть суждено не всем, кто-то так и останется страдать наедине со своей сложной натурой.