Посетитель музея

Мутная идея в горе свалки
Фабула ленты выстроена вокруг образа постапокалиптического будущего. Зрители погружаются в ржавый, пустынный мир, погрязший в грязи и мусоре. Планета Земля почти мертва из-за химикатов, которыми человечество отравило и почву, и воду, и воздух.

Главный герой - мужчина, который приехал из города на берег загрязненного моря, ставший огромной свалкой. Цель его поездки - амбициозная и опасная. Он хочет добраться до некоего затопленного музея. Попасть туда периодически пробуют разные туристы, но получается это далеко не у всех - вода уходит всего на 7 дней - идти очень далеко. Можно заблудиться или просто не успеть вернуться до того, как вернется вода.

А с развитием сюжета мы понимаем, что 'Посетитель музея' - это религиозная притча. Это попытка представить как выглядел бы мир, брошенный Богом. И что могли бы делать люди, оставленные на Земле, кроме как погрузиться в вакханалию или взывать 'Господи! Выпусти нас отсюда!'

Идея фильма интригует и кажется даже более актуальной сейчас, чем в год своего выхода. Ее можно бесконечно долго сопоставлять с библейскими учениями, с картинами Босха и глобальными мировоззренческими подходами.

Но как художественное произведение 'Посетитель музея' довольно убогое зрелище, способное лишь ввергнуть зрителя с депрессию и вызвать чувство безысходности. В нем нет никакой ярко выраженной и ценной идеи. В нем даже нет эстетики. Просто долго-долго тянущийся фильм, в котором абсолютно всё и абсолютно все ужасны, кроме главного богоподобного героя.

Вообще для советского кино конца 1980-х это является отличительно особенностью - эгоистическая история одинокого человека, который вдруг обнаружил себя в совершенно лживом и ненормальном мире, из которого нет никакого выхода. Это конечно отражение надвигавшегося краха СССР и является консистенцией страхов и разочарований авторов лент. Поэтому 'Посетитель музея' мне кажется более справедливым сравнивать не столько с постапокалиптическим фильмом 'Письма мертвого человека' (снятого тем же режиссером Константином Лопушанским в 1986 г.), сколько с такими фэнтезийными лентами как 'Город Зеро' 1988 г. и 'Убить дракона' 1988 г.

Где Человек - Там Ад.
Главный герой- депрессивный Турист получил неделю отпуска. Он собирает пожитки в уютный чемодан, и двигает по ухабам мусорных куч в сторону бескрайнего отправленного моря, где по слухам можно найти вход в Музей- место, где ещё остались упоминания о прошлой жизни человечества до катастрофы. Путь его сопровождается тихим воплем умирающего мира, по которому снуют касты мутантов, именуемых 'Дебилы', да редкими остановками в апокалиптических хостелах, где скучающие обыватели пробуют впарить комнату, а мужи поумнее - втянуть в дискуссию о бытие. А мир за окном? Мир уже умер.

Признаться я обалдел от созданного режиссером конца света. Лопушанский взял да и переплюнул 'Сталкер', мало того, он реально создал концентрированный ночной кошмар в бреду апокалипсиса. Увиденное надолго отпечатались в памяти, ибо создатель снимал в натуральных декорациях, его мир после катастрофы - это по сути Кин-Дза-Дза, только в Аду. Смысл ленты тоже получается весьма забавным.

Две представленные в фильме касты 'Дебилы' и 'Обыватели', где 'Дебилы' одержимые религиозным мракобесием постепенно теряют человеческий облик, предаваясь ритуалам поклонения. (Здесь вообще следует сплошной вынос мозга, ибо Лопушанский извратил православную традицию, явив крестный ход- как бал безумцев и прокаженных), в то время как 'Обыватели' делятся на интеллектуальную элиту, рассуждающую об иллюзорности Бога, и простых потребителей, у коих на первом месте обман и нажива. При этом режиссер подчёркнуто превозносит атеистов над верующим стадом, показывая 'Дебилов' полу людьми полумонстрами.

Путешествие главного героя больше напоминает сонный паралич. Турист не видит радости от слова вообще, и его поход в музей раз за разом из географического положения обретает характер духовного поиска, где герой все ближе подпускает к себе окружение мутантов с их религиозным укладом. Что естественно не сулит приятных открытий.

Фильм нереально подавляет депрессивным видеорядом, где присутствует реклама товаров из будущего, аллюзии на моду (тут Лопушанский внезапно предвидел), чудовищными пейзажами снятыми на промышленных свалках, и конечно надеждой - ее нет от слова вообще. Погружаясь в этот мир после конца света единственным желанием возникает смыть с себя эту гнетущую обстановку безысходности.

Получается смысл в том, что вера в условиях глобальной катастрофы мертва? И любой кто ищет путь к чему духовному обретает духовность в формате деградации рассудка, и обитатели холмов эти 'Дебилы' являются отражением времени, конца восьмидесятых, олицетворением религиозных помешательств, людьми что в походе за истиной потеряли себя, но взамен получили что-то одному безумцу постижимое? Как знать, могу только заметить, что артхаус можно по разному трактовать, но очевидно одно - этот мир ничего хорошего не ждёт.

Выставленные авторами на показ уродства - цивилизационные, личностные, физические - ради размытого, нечётко сформулированного посыла об... экологической катастрофе(?)... цивилизационного тупика(?) в целом просто показ как можно большей фрикичности в людях и даже окружающей среде, что вполне определяемо мной как основные темы и предметы изучения европейским кинематографом, исключая из него итальянский неореализм, французские комедии рубежа 80х-90х годов. Но если принять этот музей уродств как подход в изобразительном искусстве - то вполне можно получать удовольствие от фильма, на границе философствования и креативности докуда существовал вполне себе сюжет, даже хорошо детализированный - огонь в окнах, спас. жилет 'туриста' и т.д., пока он не превратился в сумбур из непонятного набора сцен, мало связанных между собой.

Хотя в этом безумстве существовала красота актёрской игры Виктора Михайлова, но пропавшая втуне за набором кадров, локаций и отсылам к разнообразным фрагментам чувственной реакции зрителя, повторюсь, опять не связанных между собой.

Радикализм религиозного неофита
Еще более горькое послевкусие, чем «Письма мертвого человека», оставляет «Посетитель музея» - бескомпромиссная в своем неофитстве религиозная притча (сам Лопушанский признался в том, что в те годы был неофитом), очень точно выражающая смятение умов в эпоху Кашпировского и Чумака, поиск нетрадиционных, нью-эйджевых откровений, эру экзальтации и отрицания коммунистического атеизма. Снятый в разгар «перестройки» «Посетитель музея» лучше других фильмов той поры изображает угар тех лет, жажду изменить стремительно рушащийся привычный мир. Никогда, ни до, ни после апокалиптическая фантастика Лопушанского не была столь злободневна и мрачна.

Есть в этой картине нечто такое, что делает ее неприемлемой для христианина, и дело даже не в том, что она недвусмысленно делит персонажей на разумных скептиков и религиозно экзальтированных «дебилов», людей с очевидными психическими отклонениями. Скептики не вызывают у режиссера ничего кроме отторжения: они проморгали цивилизацию, привели ее своей наукой к гибели, они изолируют Другое, ненавидят и презирают его. «Дебилы» же несмотря на всю их несимпатичность, ищут истины, и она открывается им как безумным, ибо истина, по мысли режиссера, открывается только безумным.

Герой Виктора Михайлова, турист, пытающийся посмотреть реликвии разрушенного музея, проходит путь от разума к безумию, от скепсиса к экзальтации, становясь для «дебилов» Мессией. Это очень спорный, излишне дуалистический взгляд на проблему веры и неверия, который не учитывает целого спектра людей, образованных, духовно утонченных, верующих, но чуждых экзальтации и безумию (какова та же Настя из «Сквозь черное стекло»). Именно неофит, новоначальный склонен огрублять, упрощать сложность проблем веры и неверия, представлять их в излишне прямолинейном ключе.

«Посетитель музея» снят более изощренно в плане визуальности, чем «Письма мертвого человека», изображение в нем подлинно инфернально (Лопушанский и его оператор Покопцев постарались выразить апокалиптическую атмосферу игрой цвета и тени, почти в духе «джалло» Бавы и Ардженто). Смотреть этот фильм под дисгармоничную музыку Шнитке весьма дискомфортно: многие сцена, кадры, эпизоды невыносимы по своей длительности и статичности (особенно финальный план), что сильно утяжеляет зрительское восприятие, чего нельзя сказать о двух последних лентах Лопушанского («Роль» и «Сквозь черное стекло» смонтированы блестяще, невероятно органично, так что смотрятся на одном дыхании).

Разрабатывая и углубляя тему коллапса цивилизации и человеческой деградации, поднятую в «Письмах мертвого человека, в «Посетителе музея» режиссер активно цитирует Священное Писание, в том числе и напрямую, устами своих персонажей, это нужно ему для обострения конфликтности картины, для более четкого и жесткого противопоставления мирского и Божественного. Снимая о будущем, о грядущей кончине мира, визуально и концептуально ведя диалог с последней книгой Нового Завета, Лопушанский удивительным образом нигде не упоминает о Христе, о том, что конец мира, как его понимает христианство, - это в первую очередь, встреча человечества с Христом, потому это больше радость, чем горе.

В «Посетителе музея» герои-скептики много говорят о том, что жизнь уже невозможна, что цивилизации пришел конец, им вторят религиозно экзальтированные «дебилы», мечтающие о смерти и вопящие: «Выпусти нас отсюда», - имея в виду этот мир. Последние минут десять (если не пятнадцать) герой Михайлова всходит на свою Голгофу, моля Бога ниспослать смерть всем, кто ее ждет. Но разве эта танатофилия имеет отношение к христианству, проникнутому надеждой и верой в осмысленность страданий? Действительно лишь неофит так прямо, почти плакатно может понимать противопоставление Бога и мира в религии.

Снимая притчу о вере и неверии, Лопушанский создал не столько христианский, сколько религиозно-эклектичный фильм вполне в духе своего времени, ибо в разгар «перестройки», когда люди стали понимать, что атеизм и материализм ничего не объясняют, но наоборот лишь запутывают человека на его путях, ведя цивилизацию к гибели, тогда они стали верить самым диким и дремучим суевериям и действительно стали подобны безумным, «дебилам» из «Посетителя музея». По этой причине, как бы этот фильм не отторгал религиозно адекватное, не фанатичное сознание, он не претендует ни на что иное, кроме запечатления духовного климата советской цивилизации, неумолимо движущейся к своему катастрофичному финалу, кроме фиксации смены мировоззренческих парадигм от секулярной к постсекулярной.

Как показал разгул сект на рубеже 80-90-х, радения «дебилов» в «Посетителе музея» - не фантазия художника, а суровая реальность. По этой причине можно сказать, что данная картина, как и «Письма мертвого человека», тоже несет в себе профетический заряд, и как бы она не была по-новоначальному радикальна и чужда адекватной, трезвой вере и взгляду на мир опытного христианина, ее стоит посмотреть хотя бы из-за сбывшихся мрачных предсказаний в отношении человеческого духа, наступления эры нового дремучего Средневековья, фанатизма и фундаментализма, вытеснивших из сферы социального сознания атеистический скепсис.