Сны Акиры Куросавы

Солнечный свет сквозь дождь

В один из особенных дней, когда идет дождь при свете солнца, таинственные «лисы» проводят свадебную процессию. В это время мальчик пошел на прогулку, но мама предупредила его о свадебной процессии, на которую ему нельзя смотреть. Случайно подглядев лисью свадьбу, он нарушил табу и теперь должен отправиться в место под радугой, где обитают лисы, чтобы просить прощения за то, что нарушил таинство ритуала и естественный ход вещей. Сама свадебная процессия в этом сне выглядит, как нечто таинственное, волшебное и пугающее одновременно.

Персиковый сад

Второй сон это духовное продолжение первого сна. Мальчику то и дело видится девочка, которую никто кроме него не видит, она «ведет» его за собой в лес, где еще не так давно был персиковый сад, но его родители вырубили все деревья и теперь духи этих деревьев, в виде радужных кукол, рассержены на людей. Духи выбрали мальчика, чтобы показать ему в последний раз цветущий персиковый сад, потому что он (мальчик) еще не отдалился от природы, он еще был частью этой природы, в отличие от его родителей, поэтому он услышал их зов…

Надо сказать, что этот сон (как и предыдущий) отличается особой японской эстетикой и мистицизмом.

Снежная буря

Сон об альпинистской экспедиции высоко в горах во время снежной бури, из за которой участникам экспедиции невидно почти ничего. Они медленно, но верно замерзают, и в их поле зрения не проступает ни малейшей надежды на спасение, но лишь их предводитель верил в своих людей до последнего…

Тоннель

Этот сон тоже, в каком то смысле, продолжает предыдущий. Командир, выживший в плену, видит в темном туннеле своих убитых, на войне, солдат и берет вину (за их гибель) на себя. Виноват он был или нет, остается за кадром. Суть в том, что он был искренен с ними (подобно герою предыдущего сна), он тоже чувствовал ответственность за своих людей, которых «отправил на смерть».

Вороны

Человек, смотревший картину Ван Гога, погружается в этот иллюзорный мир, где встречает самого автора картины.

Ван Гог (его сыграл режиссер Мартин Скорсезе) говорит ему: «Когда я вижу красоту природы, я полностью в ней растворяюсь, но ее так трудно удержать внутри…»

Тут словно раскрывается причина душевной болезни художника, она чем то похожа на «болезнь» всего человеческого общества. Но Ван Гог принес в жертву свое ухо, в связи с «утраченной природой», которую он не смог удержать внутри себя, а человечество намеренно отдаляется от природы, оно даже не пытается ее «удержать». Именно на этот порок человечества, — конфликт с природой, намекает Куросава почти в каждой новелле…

Гора Фудзи в красном

Этот сон оказался во истину пророческим. Достаточно вспомнить события в Японии в 2011 году на АЭС «Фукусима». Куросава описал практически такую же ситуацию, но его предупреждения так и не услышали ни в Японии, ни в остальном мире.

Плачущий демон

Этот сон, с одуванчиками выше человеческого роста, можно назвать духовным (и логическим) продолжением предыдущего сна об аварии на атомных электростанциях (в результате извержения вулкана) со всеми возможными последствиями…

Деревня водяных мельниц

Путник, зашедший в «деревню водяных мельниц» начинает расспрашивать старца о местных условиях жизни и узнает, что местные жители легко обходятся без всех современных удобств, без которых жизнь обычного современного человека показалась бы последнему кошмарным сном, потому что «люди слишком привыкли к удобствам». Куросава дает понять, что есть альтернативные пути развития для человечества, что люди могут жить в гармонии с природой, но только в том случае, если они честны со своей собственной — «внутренней природой».

Этот фильм — эпопея путешествия души по жизни.

Первый сон «Солнечный свет сквозь дождь». Этот сон — метафора взросления души. Когда мы появляемся на свет из материнского лона, мы кричим от боли и страха, потому что с рождением мы получаем еще один дар — смерть. В психологической науке, как и во многих религиях мира, взросление человека начинается с осознания им своей смертности. Эту задачу мужественно решает мальчик Куросава — он отважно идет навстречу прекрасному и таинственному миру, освещенному радугой. В руке у него нож — символ смерти. Он отправляется в путешествие, зная, что теперь — он свободен: в этом поступке горечь и величие человеческого духа.

«Персиковый сад» Мальчик не боится богов, а также он не боится вести себя так, как считает нужным, он снова нарушает запреты, в награду получая возможность услышать слова уходящих богов. Природа, которую обожествляли наши древние предки, является неотъемлемой частью души человека, но в современном мире мы вырубаем персиковые деревья, чтобы построить заводы, стадионы, — мы теряем связь с богами. Но если мы следуем движениям нашей души, то мы получаем возможность переживания красоты и надежду на то, что если один человек верит и творит добро, то мир будет продолжаться… Таков рецепт спасения мира от Куросавы, великого гуманиста 20 века. И, несомненно, с точки зрения красоты кадра, это сон — необыкновенно поэтичен и прекрасен!

«Снежная буря» Красочная пестрая персиковая мелодия второго сна сменяется блестящей картиной белоснежно-голубой бури в горах, сквозь которую идут замерзающие альпинисты. Прекрасная женщина, явившаяся лидеру группы во время дремы, похожа на образ Смерти, она красивая и сильная, ее незачем бояться, но нужно сделать выбор: жить дальше или нет. Герой выбирает жизнь, просыпается, расталкивает замерзающих товарищей, и под фанфары их взорам открывается вожделенный лагерь… Куда шли, зачем — неважно, значение имеет только наш выбор — для других и для себя.

«Туннель» Первые новеллы поднимали общечеловеческие темы: переживание взросления, выбор между ответственностью и инфантильностью, понимание истинных ценностей. Последующие новеллы будут отражать социальные явления нашего времени, которые влияют на человека, продолжая формировать его характер. И обойти войну, которая разрушила судьбы целых поколений, Куросава не может.

Командир остался жив, жизнь сделала выбор за него. Теперь он мучается чувством вины, что послал свой взвод на смерть. Призраки, преследующие его, вступают с ним в диалог, и он плачет, винит себя, кается. Он ведет с ними (или с собой?) диалог, который на некоторое время позволяет ему почувствовать себя оправданным. Но когда он снова оправляет взвод в небытие, к нему возвращается злобная собака, освещенная красным фонарем: стыд и вина никогда не отпустят его. Такова судьба человека, раздавленного войной. Но войны начинают люди, правда, начинают они с вырубки персиковых деревьев…

«Вороны» Продолжается темы выбора своего пути: кто я в мирное время, к чему я призван, как услышать себя, понять, как найти возможности для самореализации?

Появляется герой, который пройдет сквозь все следующие новеллы — человек среднего возраста. Здесь он ищет встречи с признанным художником, чтобы спросить у него о том, как он создает картины. Красота кадров не уступает по своему эстетическому воздействию на зрителя картинам Ван Гога! Великий художник прост и немногословен, он открывает секрет своего мастерства: «… я поглощаю красоту природы, я растворяюсь в ней, и потом картина предстает передо мной завершенной».

Художник, по сути, несет бремя своего таланта, заставляющее его работать как паровоз, выгорать как свеча, но зажигать звезды для других… Путешественник по сну выглядит робким, он как бы крадется, а не идет. Он ищет во внешнем мире наказа и одобрения, а путь прокладывается — изнутри. И что в конце пути? Воронье, провожающее нас в небытие. Одиссей отказывается от возможности обрести бессмертие, потому что иначе теряется вкус жизни, и как много вкуса (краски напоминают карамельки) в этой новелле, хотя и тут Куросава не перестает нам напоминать о красоте и мудрости образа Смерти. Мгновение — вот что истинно ценно, а пойманное настоящим мастером прекрасное мгновение — наставление-подарок для тех, кто придет позже.

«Гора Фудзи в красном» Конец света от Куросавы — тема следующей новеллы. Сначала люди вырубили персиковые деревья, потом убивали друг друга тысячами на войне, а потом уничтожили жизнь на планете. Такова цена технического прогресса, цена предательства Родины — планеты Земля. Люди совершили массовое самоубийство, чтобы не ждать Смерти. Но герой снов продолжает бороться за жизнь, он верит до последнего вздоха, что может повлиять на судьбу. «Ждать, когда умрешь, что это за жизнь?», — говорит самоубийца, один из виновников катастрофы. Он уходит в море со словами: «До встречи». Но все ли мы живем с осознанием смертности, умеем ли мы ценить невозвратное время, на что мы тратим его? На создание средств, которые нас убивают? Всегда ли мы задумываемся над тем, что в нашей жизни имеет настоящий смысл? Может, мы тоже самоубийцы, которые убивают свое время пустыми делами? Жить, не давая себе ответы на эти вопросы, значит приближать смерть своих детей, напоминает нам великий кинохудожник.

«Плачущий демон» В мире, куда попадает герой после неудачных попыток спастись от атомной катастрофы, встречает он виновников бед на земле, вот та встреча, которая была предречена в новелле «Гора Фудзи в красном». Эта новелла по эстетике близка Дантовскому аду. Для героя это скорее чистилище, которое он может просто пройти, он держит путь как бы сквозь эти земли. Земля прекрасна, но мы можем устроить на ней сущий ад, если не одумаемся — предупреждение от Куросавы.

«Деревня водяных мельниц» Путник приходит в цветущую деревню и встречает там мудреца, который ратует за жизнь на лоне природы, за отказ от благ цивилизации. Именно такая жизнь, по мнению Куросавы, дает возможность познать всю радость бытия. Жить — это хорошо, жить — это увлекательно, если умеешь видеть истинные ценности.

Гуру современной психологической науки утверждают, что те люди, которые боятся смерти, не живут своей жизнью, их жизненное странствие так и не началось, они так и не покинули серые стены маминого дома, не решились на свое путешествие, полное испытаний. Смерть не так страшна, а порой она — благодать! Страшна скорее жизнь, в которой нет места любви, творчеству, добру. Такая жизнь плодит демонов, которые разрушают мир. Но у нас всегда остается выбор — на чьей стороне окажемся мы? Путник видел многое, что он выберет в конце концов? Вопрос остался открытым.

Невероятно образный фильм. Это не история в привычном нам понимании этого слова, это отдельные отрывки эмоций и воспоминаний. Это попытка передать чувства и переживания режиссёра на качественно ином уровне, обращаясь к архетипам находящимся в глубине разума каждого из нас. Правда европейскому зрителю будет непросто воспринять его. Диалоги здесь весьма минималистичны, и все идеи передаются через зрительные образы.

У этого фильма нет цельного сюжета, есть лишь набор не связанных между собой восьми новелл. Каждая из них закончена и несёт в себе отдельный посыл, но не это главное. Главное что несмотря на обособленность каждой из них как сюжетно, так и визуально фильм смотрится как единое целое. Да и несмотря ни на что во все них можно увидеть общий посыл автора направленный на гармоничное существование человека и природы. По настоящему чётко и связно это выражается в двух последних новеллах, когда показывают два мира. Один в котором человек был царём природы, и второй в котором он пусть и важная, но всё таки часть природы.

Визуально фильм даже сейчас вызывает восхищение. Сюрреалистические образы созданные Акирой Куросавой оживают благодаря грамотному гриму и с душой подобранным костюмам. Величественная классическая музыка как никогда передаёт возвышенность и отрешённость фильма. Декорации по своему безумны, но идеально подходят к историям.

Название Сны полностью подходит этому фильму. Мы видим лишь отрывки сути, ускользающие в дымке пробуждения. И это огромный плюс картины, нас не дают ответов, нам лишь показывают правильные вопросы. К тому же фильм навевает лёгкую меланхоличную грусть и заставляет взглянуть на путь выбранный человечеством под иным углом.

7 из 10

Если сны западного разума рождают чудовищ, то восточное подсознание наделяет их тонкой красотой гравюры и непременной притчевой мудростью. Акира Куросава моделирует свои «Сны» из обрывков воспоминаний, отголосков народных легенд, раздумий о судьбе своей маленькой страны в огромном мире, тягостных событий прошлого и трагичных проекций будущего. Здесь мёртвый взвод возвращается отдать честь выжившему командиру, люди уходят на дно моря, а рогатые демоны плачут на бесплодных руинах цивилизации. Но до тех пор, пока можно прогуляться под радугой и станцевать цветущий сад, жизнь остаётся самым великим из земных чудес. И даже жаль, что это всего лишь сон.

Японское мышление свободно от смысловой иносказательности европейской традиции, а потому, при всей затейливой образности, суть ленты довольно проста. Восьмидесятилетний режиссёр обобщает свой жизненный опыт на закате творческого пути. Восемь самодостаточных новелл, четыре возрастных этапа; восемь — символ бесконечности и количество прожитых десятилетий, четыре — число смерти. Грустным лейтмотивом идёт она через весь фильм, и даже в самой первой истории, полной щемящей грусти по утраченному раю детства, ощущается её присутствие. Пройдя почти дантевским сумрачным лесом и подглядев свадебную церемонию лис во время дождя, мальчик не только увидел неположенное, но и сорвал запретный плод жестокого знания: он должен умереть. Как вырубленный сад, как обманутые воины второй мировой, как земля, окутанная цветными дымами радиации, из последующих снов. Однако после чистилища ядерной катастрофы и мрачных картин бесконечности адских страданий сюжет завершает круг, приводя нас в место, исполненное света и внутреннего покоя. В рай, каким, наверно, видел его Акира Куросава.

Такой композиционный круговорот показательно соотносится с учением дао, близким загадочной японской душе, что склонна предаваться философскому созерцанию природных явлений как естественной иллюстрации бренности бытия. Цель дао — гармоничное слияние с окружающим миром, и именно взаимоотношения человека с природой становятся идейным ядром картины. С природой, которую человек убивает, оставляя искалеченные остовы деревьев, горящие огнём склоны Фудзи и кровавую гущу постапокалиптических озёр. Сегодня абстрактное грядущее пророчески отдаётся эхом Фукусимы; режиссёр же вполне конкретно адресует обвинения людям власти, что обрели в его аллегоричных фантазиях уродливый облик демонов, осуждённых на вечные муки. Велика цена прогресса, но не дарует он ни счастья, ни умиротворения. Этический дискурс охватывает и болезненную для японцев военную тему: тут не воевавший Куросава берёт на себя право испросить прощения у заблудившихся в тёмных туннелях истории исполнителей чужой воли, погибших, побеждённых и забытых. Ибо у вины нет срока давности, а у смерти — обратной силы.

Зато у неё есть лицо. Неестественный, меняющийся женский лик, завораживающий зимней бледностью на фоне густой синевы вечернего неба. Где-то в каменных лабиринтах гор, где снег тёплый, а лёд горячий, она является укутать серебристым саваном уставших и сбившихся с пути. Третий, самый немногословный эпизод картины, одновременно и самый пугающий. Вероятно, он навеян биографией режиссёра, у которого в горах покончил с собой брат (и это только одна из череды личных потерь). Но реальный жест слабости Куросава превратил в кинематографический аккорд жизнеутверждающей силы, победы воли над ослабевшим духом. Да и весь фильм отчасти автобиографичен: за разновозрастными героями ленты проступает чёткий абрис самого автора, для коего жизнь — борьба, преодоление и нескончаемый, прекрасный акт творения. Воплощением которого становится удивительная в своей абсолютной инородности новелла о Ван Гоге. Художнике, способном поглотить природу, чтобы, пропустив через себя, выплеснуть в мир застывшим эскизом субъективной реальности, буйной красками, свободной и нестерпимо яркой.

Пятый фрагмент — зенит повествования и своего рода послание космополита Куросавы человечеству. Искусство бессмертно. В нём созидательное начало личности выходит за пространственно-временные рамки, продолжаясь в каждом, кто прикоснулся, прочувствовал, прожил вслед с творцом его работу. Помимо сочного многоцветия вангоговских полотен, яркой визуальной палитрой выделяются лишь детские, полусказочные-полутеатральные сюжеты да финальный сон с деревней водяных мельниц. Так сквозь сложную полифонию аналогий пробивается ещё одна настойчивая нотка — нежной любви к родине и её особенной культуре, погружённой в себя самоё. В этой, международной, постановке режиссёр экспортирует Японию костюмированными представлениями и музыкальной экзотикой, традиционными костюмами и выдуманными обрядами, персиковым цветом, шёпотом воды, зеленью лесов и трав. Экология сердца — единственный путь счастливого единения с природой, вечной, цикличной, возрождающейся вновь и вновь. Даже после апокалипсиса. А похороны — не повод плакать, ведь то, что мы были, уже достойно праздника.

Жизнь есть сон, но ведь и умерших называют усопшими. И, может быть, смерть — лишь мост между разными берегами нашего существования. Простенький, деревянный, такой, по которому и сам Куросава ушёл, не оглядываясь, навстречу своему творческому бессмертию.