Короткий монтаж

После неожиданного творческого возрождения в «Игроке» (1992), в котором Олтмен разделал под орех Голливуд, он будто обрёл второе дыхание и накануне 70-летия снял свой самый звёздный и самый по-юношески задорный фильм. На этот раз он отважился на ещё более радикальный шаг, решив нарисовать многофигурное полотно о буднях тех самых обывателей, для которых американская мечта стала явью. За основу проекта, вынашиваемого режиссёром долгие годы, была взята серия рассказов Рэймонда Карвера. Получившийся в итоге трехчасовой фильм не имеет четко выраженного, в привычном смысле, сюжета и представляет собой масштабную фреску с множеством персонажей, плотное взаимодействие которых образует коллективную модель общества накануне землетрясения 1992-го года, исполняющего здесь аллегорическую роль наказания господнего.

Short Cuts — это групповой портрет Америки в интерьере лос-анджелесских декораций. Знакомство с ним интригует почти также как групповой секс. В том смысле, что, с одной стороны, так и подмывает оказаться внутри этой разномастной тусовки среднего класса, с другой же, нет никакого желания подвергать себя столь мазохистскому удовольствию — добродушному глумлению мудрого «королевского шута». На примере десятка лос-анджелесских семей «Свифт американского кинематографа» ухитряется показать, какие мутации произошли к концу века в главной социальной ячейке общества. Максимально рационализированные отношения между мужьями и женами, к тому же построенные на лжи и недомолвках, привели к тому, что многомиллионный город превратился в одну большую коммуну, в которой все связаны друг с другом невидимыми нитями.

Несмотря на единство места (Лос-Анджелес) и времени (несколько летних дней), фильм представляет собой эпическое полотно, ключевым образом, философией и основной формулой которого является калейдоскопичноть. При каждом повороте «сюжета» герои не просто сталкиваются друг с другом, но образуют всё новые узоры витиеватой авторской мозаики. Каждое их взаимодействие вызывает резонанс, иногда лёгкий, а иногда способный перевернуть и разрушить судьбу. 22 основных персонажа — врач, чистильщик бассейнов, телеведущий, художница, таксист, официантка кафе… — являются героями десятка историй, каждая из которых в той или иной степени встраивается в другую, подобно темам в джазовой композиции.

Но, несмотря на кажущуюся спонтанность монтажа, видно, насколько тщательно продуман каждый стык. Порой в соединении двух соседних кадров проявляется истинный и до поры невидимый смысл происходящего… Молодая мамаша вынуждена подрабатывать на дому телефонным сексом, невзирая на присутствие мужа и детей: «Я вся такая мокрая», — говорит она невидимому клиенту, вытирая при этом зад своего описавшегося младенца… Семейный полицейский, через день навещающий любовницу, объясняет жене своё отсутствие проведением оперативных мероприятий… А пригретая им мать-одиночка не просто спит с копом, но обеспечивает таким образом свою безопасность… Трое рыбаков находят в реке труп изнасилованной девушки, но, тем не менее, не бросают любимое занятие: какой смысл суетится, она ведь всё равно мертва, а уик-энд — это святое…

Олтмен открыл приём short cuts ещё в середине 1970-х — в фильме «Нэшвилл» (1975). Тогда впервые посредством последовательного соединения множества коротких эпизодов, казалось бы, несвязных между собой, была выстроена модель целого микромира. Через 18 лет он вновь (в который уже раз) прибегает к этому ноу-хау: в проходных ситуациях и незначительных поступках отражает наиболее характерные особенности поведения «самой здоровой и оптимистичной нации мира». Прекрасно осознавая культурную значимость олтменовских творений, в них с готовностью снимаются за гроши голливудские звёзды. По их общему представительству Short Cuts являются фильмом-рекордсменом: никто из приглашенных актёров не устоял перед соблазном вписать своё имя (и лицо) в многофигурную «антологию американской жизни конца ХХ века».

Но даже, несмотря на звёздный дождь и тот факт, что картина Олтмена, названная в США «энциклопедией постиндустриального общества», победила на фестивале в Венеции (поделив «Золотого льва» с фильмом Кесьлевского «Три цвета: синий»), простые американцы по обыкновению не захотели смотреться в поставленное перед ними зеркало: кассовые сборы фильма оказались удручающе скромными.

Рецепт сего муви-коктейля весьма прост: берём длинный «мыльный» сериал, а лучше несколько, сжимаем всё до 3-х часов, нарезаем, перемешиваем, склеиваем, добавляем известных актёров, бытовой эротики и бытового же юмора с кусочками сарказма и вуаля. Ведь всё, что происходит на экране, т. е. скандалы, споры, капризы детей и взрослых, — всё это мы видели и в жизни и на экране по многу раз. Оригинальность этого фильма заключается в потрясающем актёрском ансамбле, а также в своеобразной нарезке отдельных ситуаций.

Отдельное слово можно сказать о Тиме Роббинсе. Ведь перед этим фильмом я посмотрел «Игрок» этого же режиссёра с Тимом в главной роли. То был потрясающий фильм с особой атмосферой закулисья Голливуда. А этот, хоть и имеет некоторую оригинальность, всё же имеет сильный запах обыденности. Но игра Тима Роббинса здесь хороша.

5 из 10

Если взглянуть на тенденцию стремительного, точно ночной экспресс, современного бытия, можно заметить, что человеческая жизнь сплошь состоит из историй разных степеней интереса и заурядности. Трагичные и смешные, депрессивные и триумфальные, тоскливые и любовные. Стоит ощутить нехватку своих, как мы в одночасье обращаем уши к друзьям и знакомым, а глаза и ум к писателям, чьи работы могли бы восполнить пустующую жизненную нишу. В этом плане, творчество Джорджа Карвера, потенциально лучшего литературного труженика в жанре грязного реализма, в два счета восполнит недостаток любых бытовых ситуаций. Владение острым, как нож маньяка, слогом снискало ему лестное сравнение с Хемингуэем и Чеховым, а предельно укороченная проза давно записалась в каталоги электронных книг (да, это протест против вырубки лесов) у американских читателей. Именно его истории, взяв за основу, сплел воедино в огнях ночного Лос-Анджелеса начала 90-х режиссер Роберт Олтмен, окрестив их лаконичным названием «Короткий монтаж».

Под шум вертолетов, распыляющих в округе инсектициды против плодовых мух, нас знакомят с обитателями домов, сверкающих переливающимися жемчугами искусственных светил. Обнищалый чистильщик бассейнов и высокомерный хирург, вечно пьяный водитель лимузина и заядлый рыбак-тунеядец со спортивным прошлым, непризнанная миром художница и клоунесса, телеведущий и полицейский-кобель с приступами тирании, профессиональный гример и надрывающий жилы кондитер, покорная домохозяйка и разгильдяйка-тусовщица, престарелая джаз-певица и подросток с суицидными наклонностями…

Короткими нарезками режиссер знакомит с жизнью каждого из них, тщательно убеждая зрителя, что общего у разноклассовых героев не больше, чем у чемпиона мира по боксу с чемпионом сварочного цеха завода N по литрболу. Однако это нарочный прием, как отвлекающий маневр фокусника перед демонстрацией очередного магического трюка. В «Коротком монтаже» роль трюков отводится весьма прозаичным, оттого не менее интересным, обстоятельствам, через которые осуществляются пересечения жизненных линий протагонистов. Сложные семейные отношения, испытания любви, не выдерживающие быта, и скачущий общий настрой… Ближе к финалу, точно перемешанная разноцветная флора на поляне Лос-Анджелес, мирки героев ассимилируются в единый цветущий, бурлящий контрастом мир, где в каждом протагонисте, читай цветке, видишь и ощущаешь особый, характерный оттенок личности со своими предрассудками и мыслями.

Способствует такой ментальной близости великолепная, более точно не описать, подборка актеров. Роберт Олтмен и так имел реноме режиссера, умевшего находить взаимопонимание с любыми актерами, отчего последние, точно африканские детишки, увидевшие белого туриста с камерой, рьяно рвались попасть в «фильм Олтмена». Но здесь, кажется, режиссер перещеголял сам себя, что отметило «авторитетное жюри» Венецианского кинофестиваля победой в номинации «За лучший актерский ансамбль». Для статистики и пиара приятно, однако гораздо важнее то, что этот ансамбль действительно вышел под стать музыкальному, не фальшивящим ни единой ноты ни единым инструментом. А казалось ведь, присутствие таких мастодонтов голливудских холмов, как Роберта Дауни-младшего (из-за прически схожего с Джорджем Клуни времен «от заката до рассвета»), оскароносного Тима Роббинса с обаятельным Крисом Пенном априори должно выделять их на фоне менее именитой плеяды звезд, как отличников на школьной линейке. Но этого не происходит. Дает знать о себе полигамный подход к построению повествования. В лучших традициях социализма трехчасовая притча поделена поровну между 22-мя задействованными персонажами. А если добавить к этому мизантропические наклонности литературного образчика и кинопостановщика, предугадать заготовленную участь «частичек» историй не получится при всем желании.

В этом и заключается прелесть «Короткого монтажа». Целостность и бесшовность выстроенного мира, которая не нарушается даже по истечении трехчасового клубка событий, вырванного из контекста времени без начала и без конца. Просто обыкновенное человеческое безумие, продолжительностью в несколько экранных дней. Это жизнь, это история. Она такая.

Мыльная опера, уж больно затянутая. Участие массы популярных актеров и режиссура маститого Олтмана никак не отменяют того обстоятельства, что фильм безбожно затянут, в драматургическом смысле никчемен (можно добавить 2—3 новых линии или убрать 2—3 из существующих), в нем отсутствуют «ударные» реперные сцены, что для трехчасового творения, в общем, фатально. Критический настрой к «среднему классу» не меняет сути дела. Смотреть перестал после двух часов: что-то не верится в ошеломляющий финал, который якобы перевернет все виденное ранее. «Магнолии», снятые не без ощутимого влияния Олтмана, получше.

6 из 10