На пределе

Фильм сразу бьет наотмашь, переплетается куча проблем — смешанный брак, проблемы рас, вопросы с родственниками, взрыв, смерть близких. И все это вначале воспринимается несколько отстранено, потому что и фильмов на эти темы много, и в реальной жизни такого вагоны. Начинает казаться, что это еще один фильм о нацизме, шовинизме, расовых несоответствиях. События бегут вперед, а ты уже практически уверен, что не на свой фильм пришел.

Затем картинка меняется. Фильм, кстати, разбит на три части. Во второй начинает казаться, что фильм о несовершенстве судебной системы, о том, что отношение наше к людям в суде формируется не на основании рациональных вещей, а исключительно из личных пристрастий. Если у тебя муж турок, по всему телу татуировки и в прошлом потребление запрещенных препаратов, то тебе нечего ожидать и сочувствия. Дайан Крюгер раскрылась во всю мощь своего творческого потенциала, ей сочувствуешь даже невольно. А фильм приобретает какой-то привкус «Постороннего» Камю и это уж намного интереснее.

В третьей части картинка проясняется и даже если ты не дошел с помощью разума — о чем фильм, то у тебя все равно останется ощущение. Но становится понятно — для чего была нужна вся эта шелуха в первой части, суд во второй и что в конечном итоге хотел сказать режиссер. Немного напрягал оператор, я, конечно, не специалист, но быстрое мельтешение камеры иногда резало глаза. Или это вопрос к режиссеру, не знаю.

В общем и целом, фильм с очень глубоким смыслом, держит в напряжении все полтора часа и, самое главное, как матрешка, раскрывает все новые и новые горизонты. То есть, можно сразу просмотреть несколько фильмов в одном. Абсолютно зря «На пределе» не номинирован на «Оскар» для фильмов на иностранном языке.

Чтобы не заканчивать на трагической ноте, хочу поделиться парой наблюдений. Главную героиню зовут Катя и она немка. Что ж, бывает. Но адвоката ее зовут Данила. К чему бы это? И, может мне показалось, а может это во всех немецких фильмах — здесь более длинные паузы в титрах. Наверное, немцы ждут, когда все прочитают.

10 из 10.

Террор — это всегда скользкая тема. Обсуждая ее очень легко перейти грань и начать спекулировать или темой мести, или общественной справедливости, или вовсе нагнетать страх и напряжение в обществе, тем самым фактически поддерживая преступников. Фатих Акин идет в бой смело, предлагая собственное видение проблемы. Он не концентрирует внимание на преступниках, а полностью показывает взаимодействие выжившей жертвы, потерявшей семью, и общества, фиксируя многочисленные вопросы к правосудию. Ну, а если правосудие не срабатывает, то…

Акин вполне изящен в показе эмоциональных страданий женщины, которая фактически потеряла в одночасье смысл всей жизни. Благо, Дайан Крюгер очень страстно и увлеченно отнеслась к роли. Ее экспресии хочется верить и сопереживать. И это входит в противоречие с холодной безучастностью чиновников. То ее подозревают, то не замечают, а то ее показания попросту не принимают во внимание. Очень подобно и внимательно показан суд. Фатих Акин старается фиксировать свое внимание на несовершенстве судебной системы. И это его взгляд.

Ну а финал мне показался очень слабым. Выбор героини фактически ставит ее в один ряд с ее визави, обнуляя все личностные старания. Акин видимо прекрасно понимал, что идти по заветам голливудских фильмов о мести (например, «Отважной» Нила Джордана) — большая ошибка, но так и не смог предложить для своей героини более интересного сценария. И вот уверен, лет через 5—10 фильм и не вспомнят. Слишком уж все просто. Так уж вышло, что Акин попросту сыграл на актуальной для Европы теме.

И вот всегда с такими работами непросто. Вроде и все правильно расставлено. Но, не покидает чувство, что автор попросту сочувствует тем или иным политическим течениям, резонируя до предела и попросту подталкивая зрителя к нужным для него выводам. Таким был «Левиафан», такой вышла и картина «На пределе».

5 из 10

Европе в настоящее время как никогда близки вопросы иммиграции беженцев. С 2015 года объемы принимаемых европейскими странами бегущих от войн мусульман увеличиваются с каждым годом, выводя терпение европейцев на новые уровни прочности. Больше всех в Евросоюзе отдувается старушка Германия, граждане которой знакомы не по наслышке с данным явлением. И пока Трамп старается сделать Америку «great again», раздувая проблему мексиканских нелегалов, «Аладдинов» и других «смуглых инженеров» на бюргерских улицах становится все больше. Естественно, вопросы межнациональной розни, экстремизма и расизма не могли не оказать своё влияние на индустрию немецкого кинематографа. Очередной фильм на проблемную и острую тематику представляет немецкий режиссер турецкого происхождения Фатих Акин.

По сюжету муж и ребенок главной героини Кати гибнут в результате теракта, устроенного нео-нацистами. В попытках совладать с горем, главная героиня ищет справедливости… любой ценой.

Картина Фатиха Акина абсолютно всем начиная от синопсиса и заканчивая наградами буквально кричит о своем фестивальном предназначении. На фоне не самой стремительной динамики перед зрителем разворачивается драма, четко поделенная на три части: завязка сюжета, его развитие и кульминация. И исполнено все на самом высшем уровне включая драматургию, великолепно поддерживаемую игрой Дианы Крюгер. Но, неизменно, у самого привередливого зрителя возникнет вопрос: а что принципиально изменилось бы, если, к примеру, сняли картину о мусульманах, взорвавших семью главной героини? Вот именно, от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. Изменилась бы только повестка дня, но все прекрасно понимают что в 21 веке угнетателями, фашистами и ненавистниками могут быть лишь белые люди — вдвойне идеально если из Германии.

Как итог, на деле зрителю представлен очередной паразитический слезовыжемательный продукт, приготовленный специально к фестивалям, имеющим чёткую либеральную позицию на фоне правильного информационного курса.

Хоть и сделан он весьма качественно и профессионально.

+: Актерская игра, постановка.

-: Заведомая узконаправленная ангажированность не добавляет картине ни красоты, ни оригинальности.

Их, в общем, двое сейчас в европейском кино, сверхуспешных, фестивально и зрительски-кассово обласканных режиссёров непрестижно эмигрантского происхождения: француз из Туниса Абделатиф Кешиш и турецкий немец Фатих Акин. Оба, не стыдясь, в выборе тем и визуального ряда эксплуатируют свой неопрятный, с душком провенанс, оба самим наглым и заметным существованием своим донельзя раздражают угрюмо забаррикадировавшую мозг неотрефлексированным неприятием политкорректности публику, оба в восприятии большинства идеально вписываются в новотолерантный канон взгляда на мигрантов в Европе, оба этот канон по-настоящему, хоть и по-разному подрывают. Кешиш с французской элегантностью лицемерия предпочитает показывать своих французских арабов большими европейцами, чем сами французы, обходя проблемы интеграции как надуманные и малоинтересные на фоне цветущего многообразия их жизней, а проблемы расизма и дискриминации — как оставшиеся в постыдном прошлом вместе с умершей от сифилиса насельницей человеческого зоопарка, готтентотской женщиной Саарти Бартман, варварские пережитки. Акин агрессивно отвергает благодушие старшего коллеги. «Восковой в натуральную величину слепок с тела Бартман, со всеми особенностями её стеатопигии и оттопыренных половых губ, всё так же хранится в парижском Музее Человека, хоть и не выставляется из этических соображений»,- — говорил он, критикуя «Чёрную Венеру» Кешиша, а больше позднейшие заигрывания того с партией Марины Ле Пен, -» Но нет ничего эфемернее сиюминутных этических соображений. Я уверен, что стоит нам ослабить свой антирасистский пафос, позорное анатомическое пособие снова будет выставлено, и в Саарти снова увидят в первую очередь откляченную негритянскую задницу, а не не человека, которым она была!»

Собственно, все фильмы Акина — о том, что любой мигрант в Европе, в любом причём поколении, до сих пор воспринимается единственно как откляченная негритянская задница. Что шаблонных, то есть готовых обывателю на потребу взглядов на мигранта два: простонародный, брезливо-враждебный («Уберите отсюда этот человеческий мусор, он вонюч и преступен!»), и просвещенный, брезгливо-жалостливый («Бред и ужас Востока, пыльная катастрофа Азии, зелень только на знамени пророка, здесь ничего не растёт, кроме усов. Мудрость Востока — это мудрость битых, так возрыдаем же об их участи!»). Что Запад, обвиняющий иные цивилизации в сбрасывании местного населения со счетов, как пыли, как песка на исторических колёсах, сам совершенно не интересуется индивидуальным под этикеткой «лицо эмигрантсткого происхождения». Что мертвенность сковавших Запад клише по отношению к тем, кому навязан статус чужаков, корёжит жизни своих же, первосортных, белокожих, потому что свои и чужие срослись-сроднились за три поколения так, что не разорвёшь бескровно, но только с болью, с кишками наружу, с мозгами, брызнувшими на тротуар.

Фактической основой сценария фильма «На пределе» (неудачный перевод немецкого «Aus dem Nischts», буквально — «среди бела дня», «среди ясного неба») — послужил теракт, совершенный в июне две тысячи четвёртого года в Кёльне, на Койпштрассе, в самом центре турецкого квартала. В результате теракта пострадали двадцать два человека, четверо остались калеками. Кустарная, начинённая гвоздями, но с дистанционным управлением бомба, якобы небрежно оставленная в портфеле, прикреплённом к багажнику велосипеда, сдетонировала у стены турецкой парикмахерской. Парикмахерская выгорела полностью, повреждены были также интерьеры близлежащих магазинов и многочисленные припаркованные на Койпштрассе автомобили. Скандальным расследование теракта на Койпштрассе стало в особенности потому, что вина в нём праворадикальных, неофашистских сил была доказана лишь в две тысячи одиннадцатом году, с огромным то есть опозданием относительно графика расследований такого рода инцидентов. В течение семи практически лет полиция и прочие органы правопорядка упорно искали в нём привычный публике исламистский след, игнорируя подчас прямые улики (записи, например, с камер видеонаблюдения). Лишь отчаянное желание быть услышанным Явуза Селима Нарина, адвоката, ранее представлявшего семью Теодороса Булгаридеса, убитого нацистами в Мюнхене в две тысячи пятом году, заставило следствие выйти из замкнутого круга стандартных в эмигрантском формате преступных мотиваций мести, шантажа, ссор из-за сфер влияния в наркоторговле и краснофонарном бизнесе, а также длинных шупалец Партии Свободного Курдистана и посмотреть реальности в лицо. Неохотно, из-под палки посмотреть — и тут же забиться обратно, за охраняющие внутренний уют флажки («Хурма, сурьма, другая раса»).

В Каннском интервью каналу Арте Акин признавался, что уже выбрать актрису на главную роль потерявшей мужа и сына женщины из местных стало для него практически невозможным квестом: «Наши прекрасные арийские блондинки неизменно уходили от ситуации на дистанцию вытянутой руки, мне не удавалось заставить их поверить в то и убедить зрителя в том, что это могло произойти и с ними тоже. У меня не было выбора, кроме как взять никогда до того не снимавшуюся в Германии и во-многом растерявшую в Голливуде наши повадки Диану Крюгер. И я горжусь ею. Здесь она встала вровень с Ханной Шигуллой». Самоуверенное заявление Акина имеет, однако, под собой, веские основания. Диана Крюгер, играющая в «На пределе» недоучившуюся германистку в тату и пирсинге, вышедшую замуж по кошачьей похоти за чуть отвратно красивого турка, у которого в студенчестве покупала травку, родившая от него очаровательного, как все дети-метисы, очкарика, безработная, неприкаянная, не имеющая во вдовстве иных средств, кроме мужниной страховки, но честно и до конца преданная семье и букве закона — ненатужно и непринуждённо воплощает собой современную Германию, как Шигулла у Фассбиндера воплощала послевоенную ФРГ. Лучшее в современной Германии Крюгер воплощает, верящее в кружево красивых слов и живущее в соответствии с провозглашаемыми левыми политиками максимами, отвергающее расизм как форму мизантропии и даже снобизм как форму отчаяния. И оттого именно она — обречена.