Накойкаци: Жизнь как война

«Накойкатси» — третий фильм из трилогии «Катси» режиссёра Годфри Реджио. На этот раз в продюсерах числится Стивен Содерберг, тогда как во втором фильме серии продюсерами были Джордж Лукас и Френсис Форд Коппола. «Накойкатси» на языке индейцев означает «Жизнь как война». И действительно, какую-то часть фильма нам показывают, как люди, проявляя агрессию, враждуют между собой, производят испытание ядерного оружия, как происходят массовые столкновения граждан с полицией и всё прочее в этом же духе.

Первая часть неспешно знакомила нас с природой, после чего наше внимание переключали на жителей мегаполиса. А ближе к финалу картины можно было и вовсе погрузиться в транс, потому как всё происходящее преподносилось в ускоренном режиме, кадры сменяли друг друга на большой скорости, и на фоне всего этого в соответствующем темпе играла музыка. Вторая часть уже была посвящена людям. В то время как одни пашут, таская на себе мешки и содержа скот, другие живут более или менее нормально в больших городах. Третья часть, обращая внимание лишь на несколько деталей в начале, практически сразу даёт понять зрителю, какой проблеме посвящена эта лента. И если местами кажется, что покажут что — то ещё, помимо того с чем уже нас ознакомили, то рассматриваемые вещи лишь незаметно или временно отводятся на второй план, при этом продолжая оставаться в центре внимания.

Кто бы мог подумать ещё в начале двадцатого века, что спустя полтора десятка лет глобальная сеть, а это схематично показано в фильме, окутает весь земной шар и все станут её пленниками, при этом находя в ней массу развлечений каждый день. Фильм открыто намекает на то, что происходит с современным человеком под гнётом информации. Приведённый кем — то в действие план отлично проявляет себя, рождая толпы недовольных и обезумевших людей. Но, как и положено, для предотвращения массовой истерии и существуют стражи правопорядка. Так и в этом фильме. Странно видеть, как представители одной и той же расы набрасываются друг на друга.

Картина хотя бы из — за своего оформления воспринимается тяжело и если присмотреться, то можно заметить, как компьютерные технологии потихоньку завладевают миром, красота, демонстрируемая по ТВ, застревает в головах людей, диктуя свою модель поведения и моду, а нескончаемые войны заставляют людей доходить до отчаяния. Но помимо этого в фильме есть ещё много чего, что так или иначе влияет на жизни миллионов человек. Несмотря на то, что в этой части тоже есть над чем задуматься, всё равно это уже не то, что мы видели в воспринимаемой свежо первой части. Хотя и здесь попытка передать атмосферу первой части видна. Такая же ситуация была и с «Повакатси», в котором даже музыка отдалённо напоминала ту, что играла в «Кояанискатси». Но и до второй части «Накойкатси» не дотягивает.

5,7 из 10

Вавилонская башня неумолимо надвигается, щурится разбитыми окнами, затягивает в анфилады пустых комнат. Земной шар становится электронной схемой; рентгеновский снимок делает себе макияж; спортсмены и солдаты идут в атаку; на горизонте медленно вырастает ядерный гриб. Рекламная девушка пристально разглядывает гамбургер, вгрызается в него и выдает стоматологически правильную улыбку. Гамбургер веселый, мир — нет.

Мир в исполнении Годфри Реджио — место демонически ужасное, дисгармоничное, умирающее прямо на глазах. Дикий сон техногенной цивилизации о себе самой. Режиссер собрал, кажется, все страхи и страсти постиндустриального общества, завороженно проиллюстрировал все многолетние достижения философии на тему. Здесь и хайдеггеровский тезис о господстве техники над человеком, и бердяевские предсказания о победе потребительских ценностей над моралью и духовностью, и — особенно — образ шпенглеровского «Raubtier», человека-хищника, человека-завоевателя, высасывающего из природы все соки во славу потребления. Вещь становится выше человека; уже не машина служит нам, а мы ей, становясь управляемыми механизмами, поставленными на конвейер, чтобы бесконечно потреблять и производить, снова производить и снова потреблять, уничтожая ради этого все живое, включая и самих себя. Такая вот жизнь: безумная и беспорядочная («Кояанискатси»), паразитическая («Поваккатси») и даже жизнь как война («Накойкаци»). Трилогия «Каци» — забавный ответ Реджио на теорию лингвистической относительности. В ее основе лежит спорный, но соблазнительный для трактовок вывод ученого Уорфа о том, что в языке хопи нет категорий времени и множественности. Что их индейское мышление не знает воображаемого пространства, любая мысль сугубо материальна и способна менять мир по усмотрению думающего. Вот режиссер и изменил, создав трилогию как концептуальный продукт, в котором, кроме убойной дозы пессимизма, нет ничего идейно нового, однако реализация в стиле «немой документальный фильм с непонятным, но явно крутым названием» помогла достичь желаемого внимания.

Наиболее концептуален в этом трио именно «Накойкаци» с его цифровой оболочкой, где нет необходимости ни во времени, ни в количестве, ни даже в воображении. Ведь на одном жестком диске в восхитительном беспорядке может уместиться весь массив человеческой истории и культуры, все созданное и выдуманное за века бесцельного, разрушительного существования. По Уорфу, язык определяет реальность, по Реджио, в языке слов она и не нуждается: достаточно надрывного звукоряда и говорящих кадров, обогащенных всевозможными значками и узнаваемыми символами. «Накойкаци» — это визуализированный информационный шум, буйство хаотических наслоений, где прошлое сплетается с настоящим, а виртуальные проекции — с реальной хроникой. Если первый фильм был экспериментом семантическим, раз за разом повторявшим все вариации понятия «общество потребления»; второй раскрывал его синтаксические связи со странами третьего мира, сложноподчиненными цивилизации Запада; то третий — приглашение к семиозису, толкованию знаков, которыми, в видении Реджио, бессловесно передана вся суть современного бытия. Пространство выткано цифрами и формулами, чертежами и макетами, исчезающими в воронках двоичного кода. Природы больше нет, земной шар разлинован и упорядочен, мир стал микросхемой, а сама жизнь — бесконечным и бессмысленном зрелищем: ни о чем не думай, просто переключай каналы. Миром правят компьютеры. Миром правят цифры. Миром правят символы религий, флаги стран, значки валюты. Главная же мысль еще проще: миром правят. Ну, а люди — лишь пешки в чьей-то игре; виртуальные лица, собирающиеся в виртуальные толпы; никто без права голоса.

Однако в самом принципе построения мирового пространства как бинарной системы и кроется ловушка. Реджио беззастенчиво играет на полюсах максималистической шкалы: созданный им киноколлаж — это только Америка и обслуживающие ее страны третьего мира; только невинно убиенная природа и убивающие ее технологические монстры; только кардинальные формы без тени переходных состояний. Искусство работает на смерть; наука работает на смерть, деньги работают на смерть, но смерти-то и нет. Ведь «virtual» — не только «мнимый» и «воображаемый», но и «действительный, фактический». Реджио, сам того не желая, создал вымышленный подлинный мир. И, включив в ленту в том числе и собственные кадры, оцифровал сам себя. Стал частью общества потребления, предлагая себя потребить. Сделал вымышленным и обессмертил. Бросил вызов богу, как строители Вавилонской башни, как парашютист, красиво падающий в небо в последнем кадре. Собственно, почему бы и нет. Может быть, бог услышит и перегрузит наконец свой космический компьютер, отменив все законы и заповеди, по которым все равно никто не живет. Война как образ жизни, планета как игровая приставка, двоичный код как способ мышления. Фильм как навязчивый сон, виденный уже столько раз, что уже и не страшно.

В нашей стране, как и в любой другой, имя отшельника-самоучки и визуалиста-кудесника Годфри Реджио известно единицам. Однако за любую из считанного числа его работ эти немногие многое бы могли отдать. Полуторачасовая компьютерная кинопоэма «Накойкаци», завершает своеобразную трилогию Реджио («Коянискаци», 1982, + «Повакаци», 1988, +). Она необычайно красивая и в то же время самая бессмысленная в данном триптихе. На первый взгляд, она построена по тем же принципам коллажа, что и первые две, но беда в том, что к началу нового века этот приём настолько поистаскался, настолько был обесценен клипмейкерами, что браться за него всерьёз было смерти подобно.

Нет, почти каждый отдельно взятый кадр этого полотна красив настолько, что хоть вырезай и клей на стенку, эффектен настолько, что начинает возникать подозрение: уж не издевается ли Реджио? Может, просто задался целью задурить зрителю голову спецэффектами, которые как начинаются с первого кадра, так и не кончаются до финальных титров. А почему нет? Выдать их столько на-гора, чтобы стошнило, чтобы уже смотреть на них было невмоготу… Картинки в компьютерных искажениях, в цветных негативах и чёрно-белых позитивах, под непрекращающуюся музыку Филипа Гласса (естественно!), сменяют одна другую, как в дорогом рекламном ролике.

Здесь есть кадры зарождения мира, городов, зверей, людей, цифр, армий, морей, летящих космических кораблей, человеческой толпы, озверевших в рапиде спортсменов, восковых фигур, политиков (Буша, Клинтона, Мао, Ленина, Усамы бен Ладена, Мартина Лютера Кинга, Манделы etc), раздваивающейся овечки Долли, ядерного взрыва, ребёнка в космосе, биг-мака, доллара, евро, ужасов войны и красот архитектуры, звёзд Голливуда и торжественно вышагивающих воинов Красной Армии… И так до + бесконечности.

Они сменяют друг друга подобно узорам в калейдоскопе. Из тысяч образов, использованных Реджио, пропущенных через всевозможные цифровые фильтры, преображенных при помощи новейших спецэффектов, в какой-то момент окончательно улетучивается смысл (или становится совсем расплывчатым), и уже не позволяет сделать какой-то внятный вывод из этой образной вакханалии. С одной стороны, это, вроде бы, идеальное интерактивное кино, смысл которого рождается заново в соавторстве с каждым новым зрителем. Но с другой…

Реджио потратил на эту работу почти 10 лет (!), а в памяти из множества образов остаются от силы 3—4 картинки. Не слишком ли низкий КПД? Да такие узоры мало-мальски продвинутый компьютерный технолог может отгружать бочками за пару рабочих смен. Если про первый фильм Реджио можно было сказать, что в нём наша цивилизация увидена глазами одинокого инопланетянина, то «Накойкаци» лучше всего диагностировать как «зампинг» — тупое переключение телеканалов, как небольшую такую и в то же время бесконечную «ночку пожирателей клипов».

Знаменитая космогония Реджио в третьем большом фильме обратилась своей полной противоположностью: она стала абсолютно технологична и претенциозна. А мудрый философ превратился в профи, которому стало как будто не о чем говорить. На смену панорамно-библейскому «Коянискаци» (что с языка индейцев хопи переводится как «жизнь, потерявшая равновесие») и медитативному «Повакаци» («жизнь в преображении») пришло постмодернистское «Накойкаци» («жизнь как война») — пестрый серпантин из обрывков былых идей и останков некогда ёмких образов.

В аннотации к фильму предусмотрительно сообщается, что речь здесь идёт о губительной власти технологий, и фильм делится автором на три смысловые части: 1) человеческий язык уступает место цифровому коду; 2) жизнь становится игрой; 3) электронный прогресс затуманивает восприятие и обессмысливает мир. Однако есть серьёзное подозрение, что даже не случайный зритель уже к середине фильма может озадачиться куда более прозаическим вопросом: «и НА КОЙ чёрт мне сдалось это ваше КАЦИ?».

Заключительная часть трилогии «Катси» Годфри Реджио. Всё таки есть в нем такая антиамериканщина, что ли, и в «Накойкаци» это проявляется в полной мере. Современные технологии, гамбургеры, компьютерные игры, Голливуд — это и многое другое Годфри смешивает в своем последнем фильме в мельтешащие картинки, показывая насколько пал этот мир. Делая акцент именно на США, между прочим. Президенты разных эпох, регби, да даже космонавты с символикой «USA» на сердце, вот они — захватчики наших жизней, по версии режиссера. Нет, конечно это далеко не все действующие лица в этом фильме — Ленин и Хрущев, нацистские символики сменяющие серп и молот, представители Ку-клукс-клана и даже Элтон Джон! Прямо говоря, от такой смеси и частоты смены кадров можно выйти в окно.

Идея Реджио понятна. Как человек, проживший более десяти лет в монастыре, молясь каждый Божий день, ему больно наблюдать как люди тратят свою жизнь. С каждым годом, человечество всё больше нуждается в технологиях, всё новее и новее, люди забывают о природе. Всё это ясно, но сам фильм получился уж очень негативным. То ли Реджио совсем разуверился в человечестве, то ли просто слетел с катушек. Ведь мы не все такие, зачарованные.