Зардоз

Режиссёр Джон Бурмен больше известен у нас по пафосному псевдоисторическому рыцарскому боевику «Экскалибур» о короле Артуре.

«Зардоз» — работа совсем иного уровня. Социальная сатира-антиутопия в духе «Машины времени» Герберта Уэллса. В фильме есть запоминающиеся образы и сцены.

Футуристические конные варвары поклоняются божеству — летающей голове, напоминающей по облику Карла Маркса. Летательный аппарат изрыгает на них огнестрельное оружие…

Увы, между между яркими началом и финалом сюжет провисает, и фильм превращается в социальную сатиру на отгороженных от реального мира интеллектуалов-интеллигентов-демократов — элиту будущего, обречённую практически на вечную, но скучную и тоскливую, жизнь.

Шон Коннори играет в своём фирменном стиле, но ни его игра, ни масштабные образы, ни фантазия режиссёра не могут преодолеть общего ощущения затянутости от фильма.

«Зардоз» может понравиться любителям картин Терри Гиллиама, но это более тяжеловесная, хотя и запоминающаяся, работа.

«… но убив меня, нельзя родить жизнь» — внушала Смерть Хоакину Мурьете.

Уж не знаю, понял ли её реальный мексиканский бандюк Мурьета, убитый в 1853 году капитаном добровольцев Гарри Лавом за нехилую по тем временам «пригоршню» в 1000 $, но герои Бурмена её не поняли и не сумели посчитать наперёд все возможные последствия собственного бессмертия.

Даже как-то странно, что обитатели Вортекса, считавшие себя хранителями «всех богатств, которое выработало человечество» (В. И. Ленин), не удосужились полистать «Путешествия Гулливера» Свифта. Там в описании бессмертных струльдбругов чётко указано, чем грозит человеку физическая вечность: «Струльдбруги не только упрямы, сварливы, жадны, угрюмы, тщеславны и болтливы, но они не способны также к дружбе и лишены естественных добрых чувств». Впрочем, кое-кто понимает это — так, бессмертный Френд (Джон Олдертон), говорит: «Ренегаты, приговорённые к вечной старости. Они злобные, злопамятные, агрессивные…»

От этого даже вечная молодость не спасает. За цветущей внешностью бессмертных, как за маской, скрывается такое, что иной раз мороз по коже проберёт…

Но — по порядку.

Всё началось с того, что бессмертный Артур Фрейн (Найелл Багги) — пилот каменного пепелаца и по совместительству логист, — объявил себя божеством по имени Зардоз. Имя он позаимствовал с книжной обложки, закрыв пальцами часть названия. Под этим именем Артур занялся прогрессорством, в одиночку наставляя и кое-как организуя многочисленное «быдло», обитавшее за силовыми барьерами Вортексов. Всем остальным бессмертным было глубоко начхать на то, что происходит в грязном внешнем мире.

Вероятно, вортекситы были втайне довольны тем, что Артур более или менее постоянно пропадает в своих хлопотных полётах. Он был слишком личностью для их замкнутого под куполом мирка — ироничный скептик, циник, изображавший из себя фокусника… Официально считалось, что Артур наблюдает за «быдлом». На том и успокоились. На том и сгорели, поскольку именно Артур допустил, чтобы в Вортекс попал Зэд (Шон Коннери), вожак Истребителей, «чистильщиков», избранных лжебогом Зардозом на роль волков, регулирующих численность «быдла».

К 2293 году земная цивилизация давно схлопнулась — произошёл «не взрыв, но всхлип», что-то вроде ползучей экологической катастрофы, называемой Тьмой, и уже пару веков всё было поделено на бесконтрольную территорию, где обитали Истребители и «быдло» (последнее в разных переводах именуется то «бруталами», то животными), и островки-Вортексы, закрытые невидимыми колпаками. Там, под колпаками, как в климатронах — экологический комфорт, сбалансированная природа, сплошная буколика, пастораль и идиллия. Никаких вонючих двигателей и радиоактивных реакторов — только гужевой транспорт, солнечные батареи и несложный ручной труд. Этакая планета Альфа из «Кин-дза-дзы». Никакого оружия — здесь (если до этого дойдёт) парализуют взглядом; в крайнем случае, большинство может подавить бунтаря-одиночку коллективной аурой. Все такие доброжелательные, молодые, красиво худощавые и на лицо приятные. Никто не ругается, ничего не меняется. Сообща месят зелёное тесто и пекут из него зелёный хлеб. И так десятки лет. Если кто-то взбесится со скуки, общество демократическим голосованием приговаривает его к старости и ссылает в дом престарелых. Кому уж совсем невмоготу, тот может наложить на себя руки, но суперкомпьютер, курирующий Вортекс, очень быстро восстановит самоубийцу и вернёт в строй. Смерти нет.

Но нет и жизни. Поскольку ресурсы Вортекса ограничены, его жители не размножаются. У них есть что-то типа вялой эротики, но дальше ласк желания не простираются. Бесконечное существование не просто надоедает, оно взрывает нестойких, а слабых стирает как личности — под куполом накапливаются старцы (т. н. ренегаты) и апатики (те, кому всё равно, хоть ты их режь), которые тесто не месят и хлеб не пекут. Чтобы прокормить этих балластных граждан, Вортексу и пришлось отрядить Артура Фрейна во внешний мир — понукать Истребителей пасти «быдло», заставлять его возделывать землю, а затем обменивать зерно на револьверы и винтовки.

Зэд, попавший в Вортекс, вызывает брезгливость вечно молодых («Фу, он животное! Он безмозглый! Он смертный!»), не вполне осознанную ненависть безусых мужчин и смутный интерес тонких женщин, подзабывших, зачем человеку причинные места. То есть по книжкам-то они знают, но практические навыки утрачены. Пока жители вечности, преломляя хлеб, рассуждают за столом, когда усыпить столь неуместное здесь грубое животное — через три недели или пусть ещё немного поживёт? — Зэд слушает и наблюдает. Хозяевам бы задуматься, почему их нечаянный гость столь хладнокровен и внимателен…

А Зэду есть что наблюдать и из чего делать выводы. Вместе с ним и зритель шаг за шагом убеждается, что общество Вортекса исчахло и прогнило, поскольку выбилось из естественного хода вещей. Закупорившись в вечности с помощью космических технологий, ни в какое светлое будущее эти избранные не прибыли — они словно застряли на обочине, пока жестокая, даже ужасная жизнь шла своим чередом и, описав виток спирали, сквозь хаос вновь понемногу пошла на подъём.

Конечно, со своей официозной точки зрения вортекситам есть, чем гордится: «Мы абсолютно стабильны», «Тебе нужны боги? Мы и есть они», «Мы немногие — богатые, могущественные, умные», «Мы хранители прошлого ради неведомого будущего», «Основа нашего общества — всеобщий труд на базе всеобщего равенства и гармонии». Так и кажется, что Джон Бурмен где-то подслушал высокопарные речи будущих трансгуманистов про технологическую сингулярность и про то, какое всем придёт Благо, когда оная сингулярность будет достигнута. И решил экстраполировать — как же оно на деле-то получится? И оказалось, что Благо — не всем, а кому достанется, тот заживо протухнет. Обидно, конечно, если тобою сделанный SkyNet тебя гробит твоими же ракетами — а ну как опекать начнёт и смерти лишит, а заодно и потенции?.. Вот и говорят бессмертные — сперва сквозь зубы, а потом едва не в крик: «Меня уже тошнит от двухсот лет мытья посуды», «Мы пленники собственных машин», «Я ненавижу всех вас, и себя тоже».

Немного жаль, что после часа экранного времени тонкая и умная научная фантастика, созданная минимальными и точными средствами, уступает место философскому кино с видениями, завываниями и изречениями. Словно склеены в одну ленту два хороших, но стилистически разных фильма. Впрочем, и в этой второй части лица и тела с плывущими по ним текстами, нотами, картинами — прекрасны.

Искусственный мирок рушится, ворвавшиеся извне Истребители хладнокровно расстреливают в упор бывших бессмертных, лишившихся компьютерной поддержки — на цинично-практический взгляд Истребителей эти женоподобные мужчины и худосочные женщины даже в рабы не годятся. Только Зэд, набравшийся знаний, и наиболее здравомыслящая из женщин — Консуэлла (Шарлотта Рэмплинг), — уходят, чтобы идти своим путём и побеждать Смерть, рождая детей. Хотя сюжетно интересна и судьба тех дам, которые уехали верхом, закутавшись в пэтчворк.

Отличное кино. Смотреть обязательно.

8 из 10

«Примат воли над разумом» или наоборот? Противостояние этих двух тезисов ведется в мировом кинематографе уже не одно десятилетие, и чуть ли не на каждую декаду приходится своя «Матрица», пусть и не такая популярная.

Ах! В том то и волшебство этих битв, что, кто их видит, тот не может не участвовать в них!

Ф. Ницше

Не желая оставаться в стороне, экзистенциалист от мозга до костей Бурмен, выдает свой постапокалиптический миф о тирании, массовой манипуляции, Избранном, революции ну и, конечно же, о самом главном. Вот и он вносит свой вклад в отчаянное сопротивление против мощи сократовской «империи рассудительности и рационализма», поданными которого мы стали уже давно. И что получается? А получается красочно, но немного топорно, дешево, но не очень сердито, интересно, но с толикой претенциозности. Бондовский дурман еще не отпустил Коннери, от чего его игра сводиться почти к нулю. Но Бурмен не был бы самим собой, если не выдавал бы очередную порцию визуально-звуковых деликатесов, при виде которых начинаешь лопать их не запивая. А если содрать кожуру, то мякоть тоже получился вкусным. Правда, добрался я до мякоти лишь в последние минуты фильма, когда дикарь в маске лжебога направил на меня пистолет, от чего я крикнул: «Убейте меня!». И захотелось мне умереть не потому, что звучала гениальная 7-ая симфония Бетховена, или моим кукловодом был Джон Бурмен, а потому, что мне стало страшно, от того, что рухнул наш бог «объективации», и я почувствовал всю отчужденность своего существования.

- Нас обдурили, и охмурили, и обскакали, и развеселили!

Сюжет шикарен — множество сюжетных штук превратилось в клише, но ко второй половине возникает чувство неравномерности, а именно ощущение того, что все тонкие и изощрённые повороты сценария придумались уже после начала съёмок. Это далеко не плохо, ожидая вкусить второсортный футуристически-фантастический боевик, в процессе просмотра, мы получаем нефиговый антиутопический эпос с вкраплениями элементов философии и множеством афоризмов. По структуре фильм очень напоминает «Крота» Ходоровского. Особенно радует 7ая симвония Бетховена, в качестве саундтрека… Вспоминается «Необратимость» (Мэйнстримщики, однако, подворовывают).

Умели раньше снимать… наверное из-за того, что в 70ые пёрлись от сознание расширяющего.

10 из 10