Каждый за себя, а Бог против всех

Данный фильм относится к самому плодотворному творческому периоду Вернера Герцога семидесятых-восьмедесятых. Начался он с легендарной картины «Агирре» и закончится спустя десятилетие не менее легендарным «Фицкаральдо». Как по тематике, так и по стилистике «Каждый за себя…» наиболее полно выражает суть творческого метода режиссера того времени.

Начать можно с идеологии. Для Герцога две темы всегда представляли особенный интерес. Первой являлось падение цивилизации, опутавшая всю Землю глобальная система уравнивания. Второй темой была жизнь «маленьких людей» в современных условиях. Он пытался исследовать бытие тех, кого можно назвать отверженными, покинутыми, выставленными на задворки существования. Это были и карлики, создавшие свой микромир внутри чуждого социума и люди с ограниченными возможностями, чья жизнь протекала буквально в вакууме из-за врожденного или приобретенного отсутствия слуха, зрения или одновременно того и другого или даже малые народности иных континентов, до которых демократический взор цивилизации добирается только с целью захвата земель, богатых полезными ископаемыми. В общем и целом, для своих фильмов Герцог выбирает всегда только персонажей, еще не подвергшихся стандартизации, поэтому в большинстве его картин номинально даже нет сюжета, ведь все происходящее с такими героями никак не может вписаться в традиционную канву рассказываемой истории.

В данной картине в центре повествования помещается протагонист с одной стороны несколько типичный, с другой совершенно уникальный — человек с душой подобной чистой, неисписанной доске, индивидуум, еще не испорченный цивилизацией и ее отравляющей системой, нормами и правилами. В той же литературе подобного рода герои появляются регулярно — достаточно вспомнить, например, Тарзана, Маугли, героев Жан-Жака Руссо — фактически они служат определенной цели: на зеркально чистой поверхности их душ общество имеет возможность увидеть свое собственное отражение со стороны. Однако данный фильм все-таки носит исключительный характер. И его отличительной чертой является отсутствие фиксированной точки зрения на происходящее.

Можно сказать, что прочие произведения искусства подобного жанра эксплуатируют созданный ими «непорочный» образ для критической оценки существующей политико-социальной формации, развенчания лицемерия и лжи, господствующих в обществе. Фильм Герцога же носит куда более абстрактный и философский оттенок. Собственно говоря, это картина, в которой отсутствует субъект повествования, то есть личность главного героя просто-напросто растворяется и распыляется в окружающем мире, он не способен ни на какую конфронтацию, отстаивание и удержание каких-либо этических или моральных позиций, который с его точки зрения являются правильными, завоевывая таким образом симпатию и зрительский интерес. Напротив, задачей Герцога в данном случае являлось, в первую очередь создать атмосферу безличностного бытия, в котором субъект еще не отделен самосознанием от окружающей действительности и полностью слит с природой и текущим мгновением — вот с этим лучом света, с пролетающей птицей, с колосящейся золотой нивой, клонимой порывами ветра и так далее.

Каспар Хаузер (между прочим, реально существовавший человек) — это своего рода исключение из универсальности называемой «человек разумный». Для нас он практически человек с другой планеты (хочется сказать Ка-Пэкс), который живя с нами в одном пространственно-временном континууме, тем не менее существует в своей уникальной вселенной, которую никто никогда не увидит и не поймет. Герцог идеально воссоздает образ абсолютно полого субъекта, сравниться с которым может только персонаж Хоффмана из «Человека дождя». У него нет прошлого и нет будущего. Во-первых потому, что он попросту не знает, что это такое, поэтому не страдает от надежд или опасений за грядущее, а также сожалений или раскаяния о прошедшем. Во-вторых, его появление на свет, равно как и скоропостижный уход из него, остается тайной — это человек, в прямом смысле слова без истории — движущийся подобно комете из вечного никуда в вечное ниоткуда.

Конечно, у Герцога не получилось бы изобразить своего героя с такой степенью шокирующей полноты и достоверности без идеально подходящего на эту роль главного актера. В прочих своих проектах, проблему кастинга он решал просто — если он снимал фильм о жизни карликов, то приглашал их на съемки, для проекта о слепоглухонемых, он вместе со съемочной группой отправился в крупнейший в Германии пансионат, для картины о житии туземцев, вместе со съемочной группой полетел в знойную пустыню Африки, а когда ему понадобился безумец с пылающим взором, то он просто позвонил Клаусу Кински. Для роли Каспара Хаузера Херцог нашел настоящего умственно неполноценного человека, проведшего практически всю жизнь за стенами клиники. Поэтому нельзя сказать, что роль Каспара являлась для него ролью. Скорее, верный своей традиции гиперреализма и сверхподлинной достоверности, Херцог снял свой очередной документальный фильм, но на этот раз в антураже уходящей эпохи и с более развернутым сюжетом.

Также, стоит отметить, что в картине на протяжении всего хронометража прослеживается антитеза главного героя и окружающей цивилизации. Бытие одиночки-протагониста принимается как подлинное, в то время как социальная, структурированная и унифицированная жизнь рационального общества начала девятнадцатого века предстает как своеобразный лабиринт для заблудившихся душ. Это фукианское общество контроля стремится подвести все под общий знаменатель, записать все происходящее на бумагу, придать ситуации историю или оценку.

Естественно, «существо» подобное Каспару является для него бельмом на глазу, белым пятном, которое невозможно ни исследовать, ни редуцировать, ни встроить в систему. Как раз в то время «матрица», подогреваемая научно-технической революцией и развивающимся капитализмом, начала разрастаться, поэтому всех, кто не вписывался в ее план, она просто уничтожала или предавала забвению — это были преступники, бродяги, революционеры и безумцы, тесной группой сплотившиеся в тюремных застенках. В конечном счете, «Каждый за себя…» в некотором роде реквием по безвинно уничтоженным индивидуальностям, чья вина заключалась только в их непохожести на остальных.

Стоит отметить также невероятную по красоте и атмосфере стилистическую работу Герцога над композицией кадра и завораживающей, гипнотической подачей. Вместе со своим бессменным оператором Йоргом Шмидтом он пытается решить задачу по разрушению границ между сном и действительностью. Тут им явно пригодился опыт над прошлыми лентами «ФатаМоргана» и «Агирре», благодаря которому Герцогу со Шмидтом удалось выстроить невероятные по красоте, грации и пластике сцены в духе Тарковского, как бы наполненные невидимым животворящим духом. Антураж начала девятнадцатого века выполнен безукоризненно, а музыка из классического и аутентичного этно-репертуара, как всегда у Герцога, подобрана идеально. Все это делает фильм «Каждый за себя, а Бог против всех» одним из лучших творений немецкого кино. Это крайне необычная, почти трансцендентная картина, чья гениальность состоит в выходе за пределы — за пределы образов, сюжета, времени или места к каким-то иным светозарным вселенным чистой субъективности, способной вечно быть счастливой в своем уникальном истинном мире и так быстро и трагически угаснуть в матричном бреде нашего бытия.

После одной из своих ключевых лент «Агирре, гнев божий», где была показана история реального исторического персонажа — обезумевшего испанского конкистадора Лопе де Агирре, который очутился в «мире дикарей», стал обезумевшим от идеи, одурманенный властью, Вернер Херцог принялся за следующую работу, о таком же реально существующем чудаке. Но история эта идет вверх-ногами от истории об Агирре.

Каспар Хаузер — найдёныш, «дитя Европы», дикарь, который успеет побывать во всех сортах общества, начиная от обычных крестьян, заканчивая аристократическими приёмами у графов и лордов, он тянется к знаниям, ведет себя спокойно и миролюбиво, овладевает крайне экзистенциальным взглядом, радуется самым простым и мимолётным вещам. А ведь в самом начале фильма, герой даже не умеет ходить. Херцог осмелился перевести на экран свою адаптацию жизни дикаря, показав кем, или даже чем, был Каспар, проживая в «тюрьме». Человек, пронесший его по красивым и пейзажным местам, выбросивший его в городе, напоминает Бога, выбросившего человека в природу, толком не научив его писать и даже ходить.

Бога, который против всех, лишь потому что люди идут каждый сам за себя. Ведь проведя много времени с людьми, и освоив много направлений искусства и науки, Каспар говорит что в заключении было лучше, чем среди окружающих. А никто из окружающих не воспринимает его всерьез, и считают его философские взгляды — дикостью.

Мужчина, ведущий протоколы, тщательно повторяя каждое слово. Реакция ведущего математика, на ловко отгаданную логическую задачу. Сон главного героя, который можно трактовать абсолютно по-разному. Интересные взгляды на жизнь Вернера Херцога, устами Каспара. Фильм наполнен такими приятными мелочами, которые поддерживают интерес и приводят зрителя к целостности картины и к собственному восприятию посыла и главной идеи фильма.

Тематика фильма встречалась во всевозможной литературе в огромном количестве примеров. «О дивный новый мир» Хаксли, «Пигмалион» Шоу, «Книга джунглей» Киплинга. Примерами из кино могут быть: «Дикий Маугли» Трюффо и «Человек-слон» Линча. Но не смотря на всевозможную схожесть в искусстве и частое использование этой тематики, эта картина является самостоятельным шедевром.

Столкновение естественного человека и враждебного буржуазного мира демонстрирует наиболее известная картина Херцога с говорящим названием «Каждый за себя и Бог против всех». История найденыша Каспара Хаузера, выросшего в полной изоляции от внешнего мира, существа невинного и беспомощного, хрупкого, рассказана с невероятной силой и художественной глубиной. Особенно удачна сцена беседы Каспара с профессором логики, который предлагает решить ему простую задачу, однако, тот решает ее нелинейно, используя ресурсы своего воображения и склонность к поэзии.

Понимание между людьми в мире Херцога невозможно в принципе, ибо часть и целое несоизмеримы, экзистенциальная глубина человека ищет такую же глубину и во внешнем мире и находит ее в самых удивительных уголках Вселенной, но не выдерживает этой встречи и ломается подобно паскалевскому тростнику.

Путь в фильмах Вендерса и Херцога понимается по-разному, но вполне в русле экзистенциальной философии: любое путешествие — это всегда перемещение по внутренним ландшафтам, поиск ответа, соразмерного онтологическому вопрошанию, непрерывному в поиске истины. Поиск выхода из темницы одиночества, из рамок, ограничивающего нас буржуазного мира, навстречу своей мечте, или галлюцинации, или неожиданному открытию.

Путешествие — это всегда жажда коммуникации, жажда обретения себя в мире онтологически надежном и устойчивом, но не враждебном. Одиссея совершается ради обогащения не новыми впечатлениями и приключениями, но новым видением себя и мира. Каждый Одиссей возвращается всегда в новый дом.

Вслед за фильмом «Агирре, гнев божий» Херцог вновь обращается к теме «человек в чуждом ему мире», только теперь рассматривает её как бы от обратного. На смену «цивилизованному» диктатору, пропавшему в дебрях Амазонки, в цивилизацию попадает найдёныш Каспар Хаузер. Фильм начинается с того, как в 1828-м году в городе Нюрнберге появляется странный человек, как выяснилось, проведший всю свою жизнь в холодном сыром подвале.

Какое-то время он выставляется напоказ в бродячем цирке, где его представляют публике как одного из величайших уродов, называя «восьмым чудом света». Затем его берёт под свою опеку профессор Даумер, обучая Хаузера наукам, религии, языку, искусству, музыке. У дикаря быстро формируется мировоззрение и философия, близкая экзистенциальной, но всё это абсолютно не совпадает с потребительски-прагматичными установками общества, которому удобнее видеть в Каспаре утеху для удовлетворения собственно любопытства.

История Хаузера обнаруживает отчётливую связь с целым рядом популярных произведения, начиная с «Франкенштейна» Шелли, «Пигмалиона» Шоу и заканчивая двумя известными фильмами, появившимися как раз в тот период, — «Диким ребёнком» (1970) Трюффо и «Человеком-слоном» (1980) Линча. Классическая немецкая легенда, которая с годами обрела почти мифологическое звучание, в трактовке Херцога преобразовалась в философское размышление о трагедии одиночества, о несовместимости цивилизации и природного человека, априори девственного и непорочного создания.

Эмоциональное звучание ленты во многом усилилось благодаря исполнителю главной роли, непрофессионалу Бруно С. — социальному аутсайдеру и аутисту, также долгие годы изолированному от общества и 20 лет жизни проведшему в психиатрических лечебницах и тюрьмах ФРГ. Вчерашний изгой, пройдя вместе со своим героем путь становления и совершенствования, преобразуется прямо на глазах зрителя: мы видим, как поначалу отрешённый взгляд Бруно С. по мере развития событий обретает всё более осмысленное выражение.

Трагическая смерть персонажа — через 5 лет после обнаружения Хаузера убивает неизвестный человек — настолько взволновала исполнителя, что вызвала серьёзную тревогу за его собственное здоровье. Финал ленты представляет полную противоположность сопереживанию Бруно С. своему герою: врачи, вскрывшие черепную коробку убитого найдёныша, цинично заключают, что его особость объясняется всего-навсего физическим изъяном в головном мозге.

Фильм стал одним из ключевых творений Вернера Херцога и одновременно одним из фундаментальных явлений мирового кино в 1970-е годы.