Святая кровь

Алехандро Ходоровски — безумец. Притом по фильму «Святая кровь» даже не до конца понятно, гениальный или нет. С одной стороны кино имеет однозначно крепкую философскую и идеологическую основу. Но в то же время оно визуально работает в условиях низшевого жанра «В», что сильно бьёт по восприятию картины.

Но обо всём последовательно.

«Святая кровь» — очень неоднозначное кино. Являя из себя одновременно театр абсурда и бутафории, оно умудряется быть завораживающим и проникновенным благодаря неуёмной авторской фантазии, выраженной в самых фантасмагорических образах. Их неестественность компенсируется общим тоном картины, которая скачет от чистой фантазии к чему-то более-менее напоминающему реализм. В конечном итоге чувство обмана не пропадает до конца, но финал сам собой говорит, что, в принципе, так оно и надо. И посему под конец, будучи не удовлетворённым актёрскими работами, картинкой, можно всё свести к истине, что режиссёр такого эффекта и добивался.

Однако… Зачем? Ради чувства неопределённости? Одновременно с тем, насколько это здорово, это же мешает целостному восприятию глубинной темы, о которой говорит кино, ибо фокус переходит на вещи, к этой теме имеющие лишь косвенное отношение. А для того, о чём говорит лента, подобное — очень нехороший итог.

Как и огромное число сюжетов Ходоровски, фильм просто исторгает из себя идеи взаимоотношений с семьёй. Связь отец-сын, мать-сын — всё это крайне важные темы для постановщика. И эти самые темы не всегда имеют под собой сугубо любовный характер. Этот фильм — не исключение. Наполненные болью и страхом отношения под конец не дают главному герою Фениксу (Аксель Ходоровски) жить. А оформление процесса отпуская своих грехов в виде грехов своих родных и вовсе способно повергнуть в шок особо впечатлительного зрителя. Однако ведь… Такие нездоровые отношения бывают и такой итог — ещё не самое худшее, что может случится. Наоборот — это довольно здравый итог, явленный разве что с довольно жёсткой форме.

В принципе в такой серьёзной и грубой форме Ходоровски подаёт все свои аллюзии независимо от концепции истории. Что в графических романах («Инкал», «Метабароны»), что, вот, в кино. Притом метафорический контекст режиссёра везде глобален. «Святая кровь» — не исключение. Хоть здесь и построен он на простом фундаменте (внутрисемейные отношения, где мать имеет излишнюю опеку и власть над ребёнком) всё равно тема мощная и обширная в плане потенциала для обсуждения. В плане излишней власти Ходоровски вовсе являет образ через буквально отрубленные руки матери, которые ей заменяет сын. Чем? Своими же руками. И эти руки не дают ему жить. Чувство собственной вины поглощает и угнетает. Призраки прошлого не дают смотреть в будущее, постоянно сдерживая собственный прогресс. Забота — не есть плохо. Но уметь отпускать и видеть в своём чадо самостоятельного, целостного человека — тоже важно. Притом не стоит обращать внимание на его телесные или физические недостатки. Это — напускное. Разум, подход к собственной жизни и обществу — первичные черты социального человека. Именно потому столь важен встречающий зрителя образ палаты для душевнобольных. Именно потому Ходоровски так долго ждал, прежде чем вывести главного героя в город. Всё это — сизифов труд, с которым так или иначе сталкивался каждый из нас и который так или иначе каждому из нас приходилось преодолевать, несмотря на всю его напускную бесполезность.

Ввиду всего вышеописанного получается так, что серьёзность поднятой темы нереальным образом отвлекает от аляповатости её преподношения, что, всё равно, ни в коем случае не устраняет эту самую аляповатость.

Может таков стиль Ходоровски в рамках его кинематографической истории, может просто я чего-то не сумел понять, однако вся фальшь и явное отражение малобюджетного кино в этой картине не дали однозначно и без усмешки воспринимать всё происходящее на экране. Это одновременно странно и довольно закономерно. Актёры переигрывают; декорации представляют из себя панегирик гипсу и папье-маше, когда должны быть чем-то хоть отдалённо напоминающим бетон; кровь — не что иное, как разбавленный томатный соус; восковые части тел будто пришли из дешевых японских слэшеров конца 90-ых — начала нулевых. Это всё лично мне не даёт воспринимать картину однозначно серьезно. И в итоге выходит, что с точки зрения контекста фильм получился монолитным и целостным произведением. Однако в плане изображения он прям сильно не добирает.

Будучи Творцом с большой буквы, о чём говорят уже хотя бы необычайно смелые фантазии по так и не снятой «Дюне», прям немного сомнительно видеть такой подход к декорациям, визуальным эффектам и актёрской игре со стороны Алехандро Ходоровски. Образ всей картины в принципе выстраивается под конец неоднозначный: вместе с бесспорной фальшью, зритель запоминает атмосферу психоделической Мексики, которая живёт где-то на границе реальности и сна безумца. От самых простых и обыденных вещей «Святая кровь» легко и не принуждённо переходит к зрелищным и относительно масштабным сценам, отдающими то безумством с щепоткой метафоры, то метафорой с бадьёй безумства. И таков весь фильм. По нему одному ещё рано судить обо всём кинематографическом творчестве Ходоровски. Однако воспринимая его сугубо как сценариста, приходишь к выводу, что с этой точки зрения и эта картины — именно тот, старый добрый Ходоровски. Однако крайне слабая визуальная сторона, возможно преднамеренно, не даёт полноценно проникнуться антуражем и историей. По крайней мере, во время непосредственного просмотра. А вот послевкусие… Ну, у меня — довольно положительное, хотя всё равно неравномерное и шершавое. А потому и цвет рецензии такой, какой есть, хоть на содержание рецензии это не как не влияет, что важно.

P.S. Спасибо за внимание.

Алехандро Ходоровски, искусный маг, непревзойденный вуду сюрреалистического киноязыка на радость поклонникам в пятый раз берёт в руки камеру и снимает картину, обнажающую с помощью символов и метафор душевное бытие человека. На глазах маленького Феникса его мать выплеснула на мужа кислоту за то, что тот изменял ей с татуированной работницей цирка. Муж, в порыве ярости, отрубил ей обе руки и перерезал себе горло. Феникс после случившегося попал в психбольницу. Спустя много лет доведённый врачами до животного состояния он выходит на свободу. Безрукая мать соглашается взять его к себе. Изо дня в день Феникса посещают кошмары с участием его матери. Сможет ли он освободиться от преследующего его прошлого и обрести себя?

Взяв на вооружение феллиниевскую барочность, Ходоровски отрекается от своего многоуровневого метафоризма и безграничной символики, которой был забит каждый кадр в его предыдущих работах. В его стиле появляется определённость происходящего, позволяющая более осмысленно вложить идеи в кинообразы. Про метафоры режиссёр не забывает: из могилы взлетает белая птица, в сарае кричат сотни куриц, а из могилы выходит татуированная лошадь. Змей, вылезающий из штанов Феникса, символизирует его сексуальное влечение к женщине. Как всегда в кадре человеческие уродства, будь то карлик или трансгендер. Становление Феникса происходит с раннего возраста в атмосфере цирка. Клоуны, метание ножей, выступления под шатром. Отец, хладнокровно выжигающий татуировку в виде орла на груди совсем маленького сына, заботится о похожести Феникса на себя. Мать, неистово верующая в свою религию, основанную на культе безрукой девушки и её крови, в итоге сама оказывается в таком же состоянии. Кажется, только глухо-немая девочка способна полностью понять Феникса.

Становление Феникса, безусловно, имеет существенную связь с птицами. Курицы в ангаре, несколько раз повторяющиеся видения Феникса с лебедями, олицетворяющими вознесение, показывают изменение души молодого человека. Даже имя главного героя происходит от названия птицы, которая по легенде возрождается из пепла. Нельзя не вспомнить великого Андрея Тарковского, чей голубь в «Зеркале» натурно вылетал из окна родительского дома. Не нужно брать в руки лупу, чтобы увидеть многочисленные изображения американского флага на цирковых шатрах, на автомобиле-вагоне. Образ орла, с которого начинается фильм, часто появляется в кадре и тоже отсылает к Соединенным Штатам. По большому счёту цирк — это развлечение, а Америка является мировым центром производства и распространения развлекательного продукта. Превозмогая порочные желания, Феникс выпутывается из паутины кошмаров прошлого, преследовавших его с момента смерти отца. Ходоровски изображает первоэлемент человека, который оказывается, по мнению режиссера, важнее всех религий. Чилиец смешивает идеи христианства, иудаизма, мусульманства с восточными религиями, добавляя своё неповторимое видение мира. Религиозные категории Ходоровски приводит к единому знаменателю: искусственность, заложенная природой в человеке, неизменна, однако каждый должен пытаться доказать своим разумом естественность и неповторимость собственной духовности.

Маэстро отдаёт дань уважения фильмам ужасов: эксперименты Феникса в одежде человека-невидимки; эпизод встречи на улице глухонемой девушки с человеком, оторвавшим себе ухо, явно отсылает к «Синему бархату» Дэвида Линча. Сцена смерти и похорон слона является отсылкой к неудачному фильму Ходоровски «Бивень».

Рассматривая «Святую кровь» на фоне предыдущих работ Алехандро Ходоровски, в частности, «Крот» и «Святая гора», отчётливо видно, что она проигрывает им в экспрессии, в яркости цветовой палитры, в сложности декораций, в количестве находчивых операторских приёмов и ракурсов и, безусловно, в многоуровневости образов. Видимо, прибегая к крайностям в прошлых картинах, как, например, употребление актёрами наркотиков, изнасилование актрисы для реалистичности сцены, убийство нескольких сотен кур, достигался результат, формирующий особенный неповторимый стиль постановщика с его фирменными приёмами, которые позволяли максимально расширить сознание и получить на выходе абсолютные шедевры мирового кино, наполненные смыслами под завязку. «Святая кровь» ушла немного в сторону от ни на кого не похожего концентрированного Ходоровски: немного творческой цирковой манеры Федерико Феллини, эпизоды хтонического ужаса, похожие на Дэвида Линча, перекличка некоторых сцен со стариной Альфредом Хичкоком. Не настолько вольная, красочная и открытая для всевозможных трактовок, но, тем не менее, наполненная духовно-религиозными идеями обретения человеком самого себя картина «Santa sangre» занимает важное место среди представителей авторского кино.

7 из 10

В бродячем цирке «Гринго» подрастает маленький погонщик слонов, который водит дружбу с немой девочкой-мимом. Его отец мечет ножи в развратных статисток, имитируя половые акты. Привязанная волосами к трапеции мать выделывает акробатические трюки, а в свободное от основной работы время принимает ванны из святой краски и поклоняется самопровозглашенной безрукой богине. Это служение символично кастрированной святой с ходу указывает на неодобрительное отношение к полигамной мужской природе. Примерно на то же намекает слон, истекающий перед смертью кровавым медом из хобота. Но развеселому толстяку Орго все ни по чем: проведя инициацию сына через татуаж на его груди орла, он сладострастно падает в расписные объятия змеевидной гимнастки, получает от разъяренной супруги порцию кислоты на гениталии, а потом делает из нее Венеру Милосскую. Наблюдающий за всем этим кордебалетом маленький Феникс переносит сильнейшую душевную травму и оказывается в психиатрической клинике, где скатывается до полуживотного состояния. Собственно, фильм и начинается с его возвращения к человеческой жизни: иисусоподобный юноша спускается с дерева, чтобы перекусить рыбой, символом, опять же Христа, и тут же ему омывают ноги. А предшествует тому увенчанный кокетливым поглядыванием в объектив полет рисованного орла, который олицетворяет все то же воскресение.

Строго говоря, такое нагромождение однотипных символов для Ходоровского вовсе не характерно. Как не характерна для него продемонстрированная в «Святой крови» внятность высказывания. Если вам показалась чрезмерной здешняя эстетика, значит, вы просто не видели ранних фильмов возжелавшего воскресить сюрреализм режиссера. Грязный дикий эрос, бесконечный парад убогих, цирковая атрибутика, восходящая к Феллини и подарившая вдохновение де ла Иглесиа, обязательные «пятисоткилограммовые Офелии» и дождь из куриц — все то, что запросто может вызвать ощущение усталости и пресыщения, находится на своем месте. Если девушка по имени Альма растерянно бродит по грязным темным улицам, значит, душа героя ищет путь к свету; если из могилы выходит татуированная лошадь, можно быть уверенным, что совсем скоро Феникс одновременно и обретет самость, и разбудит спящее либидо; если юношу начинает душить питон, это мужская сила его рвется наружу. История безумна ровно настолько, чтобы казаться правдоподобной. Никаких мертвых кроликов и закормленных ЛСД артистов, никакой эклектики и хождений туда, обратно и еще разок вокруг горы. «Святая кровь» — тяготеющая, скорее, к «Рукам Орлака» Вине, чем раннему Бунюэлю экранизация всей библиографии Юнга, где бонусом идут клоуны и народные мексиканские песнопения. Впрочем, с таким же успехом фильм можно рассматривать как краткую историю христианства или как глумливый упрек ему же, где в авторитарном образе матери религия заходится фанатизмом и истребляет неверных чужими силами. Символика «Святой крови» действительно разворачивается бесконечной смысловой перспективой, однако Ходоровский с ранними эпатажными заявлениями выплеснул в мир слишком много своего авторского «Я». Да, он не сильно жалует христианство, как и любое другое вероисповедание, стремящееся узурпировать Бога. Да, вто второй половине ХХ века то самое христианство перестало удовлетрять общественным запросам, и все дружными рядами пошли на восток, в дзен, мистицизм и оккультизм. Такие настроения прослеживаются и у Ходоровского, но было бы печально констатировать, что человек, целью жизни выбравший самопознание, свой последний по-настоящему сильный фильм посвятил обыденному критиканству.

«Святая кровь» — это все же метафора пути к себе, причем лишенная самолюбования просветленного гения. Есть мальчик, нормальное развитие которого прерывается в детстве: он не успевает освободиться от материнской власти, что усугубляется невозможностью идентифицировать себя с отцом, похоть которого привела к трагедии, потому сознание Феникса подавляет любые проявления сексуальности. Конечно, было бы интересно увидеть какой-то иной расклад, но режиссер решает извлечь из волшебной шляпы коллективного бессознательного именно Эдипов комплекс. И Фениксу ничего не остается, как постепенно принимать свою телесность, учиться воспринимать как должное сексуальные инстинкты (ибо что может быть прекраснее очерченного ножами изгибающегося женского тела). Естественно, дается это все с трудом, мать стремится властвовать, жаждет заполучить себе источник жизни, визуализированный в фаллической символике рук. От нее, от желания забыться в безопасной утробе самообмана можно избавиться, лишь приняв сначала свое животное естество, а затем пробудив и душу, Аниму, Альму. Так обретается целостность, так внутри нас рождается Бог. Не иудейский, не христианский, Бог — как аппроксимация недоступного нам знания. То внутреннее самоощущение, которое позволяет заглянуть за край. Ходоровский приглашает избавиться от маски человека-невидимки, обратиться и к темному своему началу, и к светлому, найти инстинктивное в возвышенном и возвышенное в инстинктивном, победить свои комплексы, принять заложенное в нас искусственно, но понять, что и этой суммой своих частей мы не определяемся в полной мере. С победы своих демонов, приведения внутреннего мира в порядок только начинается постижение себя. Хотя и это уже не мало. В конце концов, чтобы на тебя посмотрела бездна, нужно иметь пристойный вид. Ходоровский, возможно, сумел придать такой вид своему самосознанию, но никому ничего не рассказал о последствиях, оставив зрителя стоять с протянутой в божественный эфир рукой.

Наконец-то просмотрена вся трилогия Алехандро Ходоровски. Сказать, что я поражена до самых кончиков мозговых извилин — ничего не сказать. Больше всего понравился «Крот», но он и проще для понимания, и тема художественного переосмысления Библии мне ближе, чем экзотическая смесь всевозможных явлении восточной культуры, каковая встречается в двух последующих фильмах. Думаю, что в этом разноликом мире гениального режиссера каждый видит то, что ближе ему, поэтому все мои размышления — исключительно субъективны, ни в коем случае ничего не навязываю.

«Святая кровь» — история о становлении человека в юном возрасте, о том, с какими соблазнами он борется, как, грубо говоря, встаёт на ноги. В отличие от других фильмов режиссера, в этом затрагивается достаточно много символов из древнегреческой культуры, и это немудрено — именно там, в разнообразном пантеоне, представлены все возможные казусы, связанные с воспитанием и рождением детей. Множество богинь — от Геры до Гекаты, и простых женщин в «Святой крови» перевоплощаются в «невест» героя, своеобразных преград, или, напротив, ступеней, на его пути к взрослению. Здесь представлен широкий, так сказать, спектр: от самой сильной великанши до слабой и беспомощной глухонемой, от «жриц любви», в полной мере наслаждающихся своей женственностью, до почти андрогина — самого «жениха». Эта его двойственная природа, гипертрофированный Эдипов комплекс мешает юноше перерасти в мужчину, библейского праотца, коим был его отец, не равнодушным к женщинам, мужественным, «орлом».

Общая обстановка фильма — сумасшедший дом, цирк предоставляет создателю возможность показать разнообразие живых существ, окружающих его героя, как впрочем, и в других лентах. Необычайно колоритные и поэтому кажущиеся совершенно естественными, эти декорации буквально заставляют верить во всё происходящее на экране.

Нельзя не сказать и о «птичьем» лейтмотиве фильма — так же, как и женщины, разные птицы показывают разные составляющие человеческого существа. Два этих мотива объединяются в образе Леды — древнегреческой Богоматери в образе лебеди, постоянно мерещащейся герою. А петух — символ выздоровления, поэтому против него настроена женщина, существующая в мыслях юноши, мешающая взрослению.

И, наконец, имя Феникс — тоже из легенд Древней Греции, внушает надежду на неизбежное возрождение из пепла, что тоже очень и очень важный символ.

И только две вещи напоминают нам о библейском подтексте, непременно присутствующим здесь: победу одерживает самый слабый, согласно заветам Христа. И, конечно, название, говорящее не только об ереси, которой принадлежит мать героя, но и об единственном пути к истине в христианском учении.

Разумеется, это далеко не всё, что сокрыто в фильме, но тем и замечательны шедевры Ходоровски, что их можно смотреть и погружаться в образы-загадки, из которых вырос, по сути, современный кинематограф «не для всех». Настоящее наслаждение для искушенного ума. За это всем фильмам высший балл.