Уитнэйл и Я

О чем фильм? Ответ несколько абстрактен. Он про эпоху? Близко, но не совсем. Про дружбу? Возможно, но не только. Кусок из жизни двух актеров, оставшихся не у дел, полный серо-желтого кислого дыма, абсурдного быта и, под занавес, выбивающей воздух из легких драмы. Не меньше, но и не больше, нет.

Жанр? Опять же, вопрос. В фильме множество смешных, нелепых, откровенно придурошных моментов, но прошу, держите в уме, что режиссер снимал не комедию — и не снял, хотя заставить пытались. Это явно не то, что Вы захотите посмотреть вечерком под кружку чая, отдыха голове данный фильм принести не способен.

Герои? О, тут все еще интереснее… Уитнейл. Вы можете считать его непризнанным гением, борцом с системой, мятущейся великой душой! Но, уверяю, увидя такого на улице, Вы обойдете его стороной, а то и сплюнете тихое: «Пьянь!..» И будете правы. А еще он эгоист, врун и сволочь, готовый продать друга (единственного, прошу заметить) за ключ от домика на селе. И это я даже не утрирую. Марвуд. Впечатлительное невысокое создание с кудрявыми волосами, красным мягким свитером и книжечкой для записи собственных мыслей. Только вот именно он пытается прорваться сквозь эту отвратительную до рвотных позывов жизнь и вытащить того, второго — «Гения». Одно плохо: «Гений» вытаскиваться отказывается… К тому же еще есть Монти — ценитель прекрасного, а особенно прекрасных юношей. Выше я написала про ключ от домика — да, речь именно об этом.

Отношения главных героев? Режиссер здорово пошутил, выставив данный вопрос прямо перед зрителем, но ответа не дал. А может и дал, только каждый понял его по своему.

Актеры? Они великолепны. Они заставляют смеяться над пластиковыми пакетами, ловить мерзкий «приход», чувствовать смущение от вторжения в чужую и очень личную жизнь. Даже если Вы знаете только Ричарда Гриффитса (кто его не знает), будьте уверенны — игра Ричарда Гранта, Пола МакГанна, да и всех остальных, Вас не разочарует.

Финал? Зачеркните все, что я написала про сволочей и мягкие свитера! Я смотрела этот фильм не один раз, но финал все так же болезнен, все так же прекрасен. Обведенные красным глаза, тихое «Чин-чин» и распроклятый нудный дождь — этого Вы точно не забудете.

Конец 1960-х — это только расцвет британской культуры, истоки становления популярной эпохи молодёжи, когда жизнь ещё казалось такой лёгкой и беззаботной. Хотя момент коротко-стриженных парней и лёгких гитарных песенок прошёл и казался невозвратно-далёким, ведь усилиями Джими Хендрикса и некоторых психоделических групп музыка в корни изменилась, а именно она формировала умы ещё неокрепших подростков и бродяг похлеще школ и телевидения. Оттого любую эпоху легко определить по истории рока, особенно в господствующей в этом стиле Великобритании. В 1969 на улицах не расхаживали панки с кислотно-зелёными ирокезами, не щеголяли металлисты, тряся по ветру длинными волосами, а Набоковские девочки-нимфетки не поджидали Битлз или Роллинг Стоунз на задворках студий. Никого из них просто нет на улицах того Лондона — вот и всё. То есть как такового периода молодёжного бунтарства не наступило. Люди сидели в квартирах, курили косяки и упивались авангардным «Сержантом Перцем», и какой тут смысл высовываться?

Даже в таком фильме, как «Уитнэйл и я» 1987 года, где музыкальная и вообще культурная гамма отсутствует напрочь, по вышеперечисленным признакам период легко узнаётся — тот самый конец 1960-х. С поражающей натуралистичностью режиссёр Брюс Робинсон смог показать последние времена величайшего десятилетия в истории, как его назвал наркодилер Дэнни. Пустые, серые, гротескные улицы маленького Камдена — центрального района Лондона — не представляют никакого интереса, на них машины катаются да собаки бегают. А вот если заглянуть внутрь пабов или простых квартир, то открываются новые возможности познакомиться с тогдашними британцами. Главные герои Уитнэйл и Марвуд — так будет правильнее сказать вопреки названию фильма, откуда становится понятным лицо рассказчика истории. Они живут в настоящей «помойке»: в съёмной квартире кругом разбросаны вещи, грязная посуда, приоткрытые полки, пустые бутылки, и занимаются только попойками и употреблением наркотиков, отчего их жизнь кажется никчемной. Удивительно, но на плаву их держит призвание быть актёрами театра, на деле выливающееся в постоянные переговоры с невидимым зрителю агентом и ожиданием приглашений.

Но общество на корню не воспринимает таких молодых людей, притом что чисто внешне они не похожи на извечных забулдыг. Тот же Марвуд в исполнении актёра Пола Макганна, имя которого мы видим в фильме единственный раз на телеграмме, не ведёт себя вызывающе или инфантильно, тогда как в его голове и намёка нет на бредовую мысль. Когда он получает в пабе оскорбление на пустом месте от упитанного посетителя, то как и многие воспринимает это близко к сердцу, рассуждает, что в нём не так. Становится ли поводом для оскорблений закадычная дружба с Уитнэйлом, особенно когда они ни на шаг не отстают друг от друга? В пабе — нет, там исключительная нападка быдла из-за духов, но например в Озёрном крае, куда они переезжают провести уик-энд, местное население также недоброжелательно к понаехавшей публике. Тоже непонятно, ведь создатели фильма никак открыто на это не намекают, ограничиваясь тезисом «We don`t like your type round here». Возможно, так неявно продемонстрирован извечный конфликт поколений.

Но если по одному Марвуду история выглядит запутанным клубком арт-хауса, то Уитнейл несколько её разбавляет. Периодически именно он становится для друга сплошной проблемой, втягивая его в неприятности. Но куда важнее сам Уитнэйл. Его образ — это уникальное появление в киноискусстве, негласное олицетворение актёра-неудачника в своей ипостаси. Этот человек невероятно притягателен своей эксцентричностью поведения, по-детски ироничными диалогами и постоянным желанием пить, пить и пить. Серьёзно, Уитнэйл закидывается всю картину и чем угодно: вином, хересом, антифризом, и практически никогда не выглядит в зюзю пьяным. Эта гипербола позволяет предположить, что для героя алкоголь как воздух — смешно и грустно одновременно. С одной стороны перед нами предстаёт ещё ребёнок с зашкаливающим чувством собственной важности, который «на серьёзных щах» готов остановить ребёнка и попросить справить нужду в бутылку для последующего обмана полицейского. С другой стороны — это потерянный член общества, ничего не делающий для возвращения к нормальной жизни и живущий на пособие по безработице.

Но возникает вопрос — а нужно ли такое общество Уитнэйлу? Пока что оно лишь немного потряслось от Британского вторжения и полнилось людьми старой закалки почти в каждой отрасли (за исключением той же музыки). В кино и в театре — старая элита, живущая по нравственным догмам типа Кодекса Хейса, и когда пройдохи по типу Уитнэйла пытаются пробиться к ним, то становятся отверженными. Вот и вся злая сказка. И это при том, что актёр Ричард Грант сыграл своего героя восхитительно и абсолютно-правдиво передал его готическое настроение и состояние души. Но насколько он хорош в своём ремесле — узнать невозможно из-за отсутствия к нему интереса со стороны важных шишек. «Такие разгильдяи в искусстве не нужны» — как бы приговаривает время, поэтому Уитнэйл и страдает или умело преувеличивает свои страдания путём бессмысленной траты своих дней и пристрастия к спиртному. От выходок также страдает и приятель — вполне нормальный и не опустившийся человек, для которого в фильме проделаны неприятности вроде дяди Монти.

Коротко говоря, Уитнэйл просто родился не в то время. В свои 30 лет — эпоха хиппи и зарождение хэви-метала. Родился бы он лет на 10 позже, то бесспорно стал бы культовым героем, что с лёгкостью доказывают примеры Сида Вишеса или Иэна Кёртиса. Конец 1970-х стал временем, когда достаточно было покривляться на сцене с отключенной от усилителя бас-гитарой, а по улицам рассекал ветер перемен. Во время действия фильма судьба невостребованного актёра порождает его трагикомедийную сущность, оставив его у разбитой машины без денег, без семьи и даже без стержня. Но при этом герою всё ни по чём, и он продолжает жить, как бы выжидая своего часа-Х. Именно такая лёгкая и сумбурная жизнь наполняет киноленту Брюса Робинсона комизмом, отчего фильм не кажется унылой драмой или поучительной притчей, а над поступками или словами Уитнэйла действительно появляется искренний смех. Поистине уникальное кино. Со временем «Уитнэйл и я» приобрёл культовый статус, был поставлен в список 100 лучших британских фильмов на уверенное 29 место, опередив таких грандов как «Доктор Ноу», «Влюблённый Шекспир» или «Бразилия». Можно сказать, что злая ирония до конца похихикала над главным героем и вместила фильм о нём в нужный момент.

9 из 10.

- У мужей есть нелепая, надо полагать, сволочная, привычка — схожая на болезненный укол в межреберье. Оскорбляющая честь, но дарящая такую прекрасную усладу для глаз, в танце обращающая скверный день в отменный. Ничего тоскливого доселе не было видно. Так великолепна, но по-мужски брутальная и слегка отталкивающая. Безусловно, порой случаются и пренеприятнейшие конфузы в виде слез прекрасных наших дам — вторых половинок, дочерей и матерей. Шедевральных, роскошных божьих детей, чьи улыбки дадут бой любому мерзкому злу, угрожающему нашей любви. Как вы догадались, эта привычка — употреблять огненную воду. У вас, Денис, она зовется — нажраться!

- Да, у нас она зовется — нажраться, мой дорогой друг! И отвечаю я вам, тряся пенисом на центральной площади города, в лучах уличных фонарей и вспышек камер. Мой iPad ловит слабый сигнал Wi-Fi, и я отправляю вам в прошлое сообщение за сообщением. Прекращу я лишь тогда, когда буду схвачен копами. А пока — меня снимают на смартфоны зеваки, я пытаюсь им объяснить, что «Уитнейл и я» — ода инфантилизму и авантюризму. В наше сухое рациональное время, когда человек самоуничтожается из-за переизбытка, утрачивается человеческое, реальное — это не вернуть уже никогда. Та искренность, с которой не стыдно выйти на люди, в пропахшем табаком пальто на голое тело. Сейчас меня назовут извращенцем и педофилом, а я волен только лишь творить, на лобке моем выбрито имя любимой и кажется, ничего в мире меня не остановит. В это время зеваки кричат, что мой парфюм дурно пахнет. Но как может плохо пахнуть Jim Beam «Honey»? Да, Уитнейл, вы абсолютно правы насчет оскорбления чувств наших прекрасных дам — моя старушка сейчас лежит дома в слезах, с синяком под глазом. Ненавидит меня, вас, Уитнейл, и заодно Виктора Пелевина (стыдно признаться, но его книгой, в которой живет гомосексуалист Кримпай, моей возлюбленной и прилетело в глаз). Мы помиримся, и она поймет, что Вы — не мракобес, Вы и есть культура.

Вот вам философский вопрос, Уитнейл. Чем бы вы предпочли выковыривать еду из зубов: зубочисткой из слоновой кости, заботливо выточенной губастым африканцем, по имени Тафари, или же заточенной ножом спичкой?

- Предполагаю, что в моем положении будет уместен выбор третьего варианта. Я выковыриваю еду заточенной спичкой, мечтая о зубочистке из слоновой кости. Понимаю, все три варианта безрадостны. Первый, во время процесса дарит мысль о пальце в заднице, от чего наступает щенячий восторг. Во втором же случае, этот самый палец покидает теплое местечко, лишая удовольствия. А вот о третьем варианте уж лучше вы мне поведайте!

- Вы не живете в наше время, но понимаете его. Не таите зла на меня, Уитнейл. Я голый и в плаще, чем я хуже вас? Лишь тем, что нахожусь в своем времени. Мне кричат, — вали домой, там у тебя много порнухи на жестком диске. — И это те, чьи тела сутра просыпаются со стояком в трусах, надевают свои унылые лица, проходят мимо холодильника с магнитиками из дальних стран и ближних городов, открывают дверь и умирают. Умирают, нахрен! А вы, Уитнейл, живете, пьете и куролесите! Даже дядька ваш дышит полной грудью. Втирает пот молодых парней себе в область паха и подмышек. И пахнет он не алкоголем, а стройными юнцами из военной академии. Знаете, Уитнейл, у нас сейчас таких много. О них снимают кино и стремятся романтизировать их образы, в щетинистых поцелуях и борьбе скипетров. У нас тут другое время и новые прогрессивные обычаи, от скуки которых, Уитнейл, вы бы повеселись.

Пересматривая фильм, главным героям которого вы являетесь, мне хочется попасть туда к вам, в мир прекрасного юмора и комических ситуаций, замечательной музыки и небезопасных автомобилей. В мир, где все еще царят туманы и дожди. Я хочу грустить и улыбаться с вами, Уитнейл, ведь я нежеланный сын своей эпохи. Похоже, мне пора, спишемся в следующей жизни, Уитнейл. К сожалению, в РОВД нет бесплатного сигнала Wi-Fi, а приближающиеся парни с дубинками, намекают своим взглядом, что ближайшее время я проведу именно там. Прощайте!

Двое безработных актеров, живущих в замусоренной квартирке в Кэмдоне, где в раковине под немытой неделями посудой уже, похоже, завелось какое-то чудовище, делят безденежье, скуку, бутылку и урванную по случаю сосиску. Один из друзей Уитнейл (Ричард Э. Грант) что-то среднее между мятущимся Чайльд-Гарольдом в вечно развевающемся пальто и слегка побитым вечностью вампиром из уморительно смешного фильма What We Do in the Shadows, пребывает в неизбывном трагическом пессимизме по поводу своей неоцененности миром и ждет Роль. Другой, более оптимистичный и упорядоченный «…и Я» (Пол МакГанн), менее привередлив в своих амбициях и ждет хотя бы какую-нибудь роль.

Устав, как это часто бывает, от безделья, и позаимствовав у дяди Уитнейла Монти (Ричард Гриффитс) ключ от его деревенского коттеджа, друзья отправляются в глушь, в деревню, чтобы отдохнуть несколько дней от Лондона. И вот тут-то их и одолевают приключения, свалившиеся на все части тела, включая и мягкое место одного из них.

Первое, чем невероятно привлекает и завораживает этот фильм, так это необычно остроумным и нетривиальным сценарием, который будто написан Шекспиром, случайно заплутавшем в Пенрите, графство Камбрия, а чтобы позабавиться, он разыграет шутки с двумя оболтусами. Но как это обычно бывает у Шекспира, сквозь юмор и комедию положений, здесь проглядывают серьезные вещи.

Словно герои пьесы «Розенкранц и Гильденстерн мертвы», перенявшие игру своего патрона в безумие и нормальность, заблудившиеся между мирами актеры Уитнейл и Я жонглируют словами, говорят парадоксами и любят абсурдные ситуации.

Что касается упомянутых ситуаций, то нехватки в них не ощущается, поскольку помимо местных жителей, которые не дают друзьям скучать, их чудесную компанию приезжает разбавить Монти, владелец коттеджа, а по совместительству богемный альтруист и гомосексуалист. Его трепетная и открытая искусству душа не может пройти мимо прекрасного, как с картины Микеланджело, друга Уитнейла, тем самым подталкивая двух приятелей к давно витавшей между ними мысли о природе своих отношений, о которой они, так комфортно чувствуя себя друг с другом, никогда не задумывались. Другой вопрос, где кончается дружба и начинается любовь, и можно ли ощутить проходящую между ними грань? Гм…ответ всегда крайне туманный.

Прекрасная режиссура Брюса Робинсона, стремительная и ни на секунду не дающая повествованию провисать, а также фантастические актерские работы всех троих актеров, которые ни разу не нарушили жанрового равновесия, когда комизм не переходит в фарс, а трагизм — это миллион всяческих эмоций, дают возможность ощутить всю прелесть того, что называется британский кинематограф в своем первозданном, даже с театральным привкусом, виде, когда все компоненты удивительно гармонично скроены.

Герои, периодически апеллируя к самой известной пьесе Барда, накладывают на нее, словно кальку, свой рисунок, дополняя его шекспировским орнаментом, и подтверждают тем самым сакраментальную мысль о том, что весь мир — театр, а они в нем актеры, только никак не могущие попасть домой, в свою родную пьесу. И оттого их бесконечно жаль, как бездомных детей, чьи путеводные нити из хлебных крошки склевали птицы.

И потому глядя на потерянных скитальцев Розенцкранца и Гильденстерна, охотно веришь, что если все собаки после смерти попадают в рай, то все безработные актеры точно попадают в «Гамлет», чтобы там, наконец, предстать перед своим Творцом.

8 из 10