Жан де Флоретт

Еще один «шекспир» французского кино, признание которого широкой публикой не вызывает у меня ни малейшего понимания. Признание нешуточное: по числу премьерных зрителей фильм не уступил искрометному Chevre. И сейчас на Allocine имеет оценку 3,8/5 против 3,6 у последнего.

Это ремейк фильма 1952 г. Manon des sources («Манон с источников») Марселя Панёля (Pagnol). Этот уникальный автор продолжает, сорок лет спустя после совей смерти, торговать с именного сайта (кто-то, прикупив ТМ, не устал ее доить). При жизни Панёль также не был лишен коммерческой жилки: во время оккупации прикупил за бесценок прованский замок Бюзине (якобы для съемок фильма!), а после войны выгодно продал компании, спекулирующей недвижимостью. Та порезала участок на клочки, и застроила «коттеджами», а сам замок превратила в руины. И только в начале нашего века исторический памятник был выкуплен государством и восстановлен.

«Манон…» настолько понравился автору, что он написал по фильму роман. Уроженец Обани, он прекрасно знал места, которые описывал. Его отец, школьный учитель, вывозил летом семью на природу, арендуя домик в сказочном уголке Прованса, вроде того, что мы наблюдаем в фильме. Пленительная красота природы Южной Франции — это единственный и неоспоримый плюс фильма. Чего не скажешь о содержании.

За ремейк взялся Клод Берри — режиссер и сценарист насколько трудолюбивый, обильный на продукцию, как кроличья ферма в сабжевом фильме, настолько и посредственный. Высшая точка его карьеры — «Жерминаль», где сумел передать букву, но не дух эталона реализма*. И здесь он, подобно Панёлю, заигрывает с реализмом, упоминая Золя и цитируя Мопассана: сцена с поддельным колье — аллюзия к «Ожерелью» (La Parure). Но на этом реализм заканчивается, поскольку сюжет, вопреки претензиям обоих авторов, далек от реализма. Здесь нет ни многогранных характеров, ни естественного, страшного как действительность, конфликта, ни социальных противоречий. Последние, наоборот, поставлены с ног на голову: городской чиновник выставлен в роли жертвы жадных пейзан. И в основе спора не выживание, как у Золя, где крестьянка убивает беременную сестру за парцеллу, а цветы, которым нужна вода с другого участка.

Берри, внеся ряд изменений в сюжет, сделал только хуже: те моменты, что у Панеля были мало-мальски правдоподобными, у Клода превратились в откровенные рояли. В оригинале у горбуна было двое детей. Мальчик отравился гнилой водой из цистерны. Отец не пережил потери и умер от горя. А здесь ему на голову падает булыжник. Нелепо. Так же нелеп и другой камень, о который дядюшка Юголена разбивает прежнего владельца участка. Мало того, это злодейство (и особенно спокойная на него реакция) не вписывается в характер дядюшки. Жлоб, мелкий буржуа, подлец — безусловно. Но хладнокровный убийца — это совсем другой характер, который здесь не виден. По сути, вырисовывается такой примитивный романтизм, не Гюго или Дюма, а стиль второсортных немецких и английских авторов жанра. Сюда легко вписывается и беспричинно положительный главный персонаж, которому далеко до Квазимодо, поскольку занят исключительно личными мелкими мещанскими заботами, и потому не вызывает эмпатии.

Единственный прописанный характер — Юголен. Но его дуальность не вызывает доверия. С одной стороны, он такой же подлец, как дядюшка (которого в оригинале вовсе не было), с другой — в нем проглядывают ростки совести и сострадания. И до большей каши его сделали чуть ли не слабоумным с одной стороны (даже не умеет читать во Франции 1910-х годов, когда уже 40 лет действовало всеобщее начальное образование), с другой -выдает идеи, которые и умному дядюшке в голову не придут.

Диалоги и монологи — отдельный разговор. Есть потуги на юмор, в основном, в репликах дядюшки, но в целом это полный провал. Лекции Жана про тыквы, кубометры, кроликов и Австралию нужны, разве что, авторам, чтобы блеснуть эрудицией (гугла-то тогда не было). Реплика горбуна (!) о том, что Юголен уродлив, вызывает смех. Реакция Жана на шар, прикатившийся в ноги девочке от игроков в петанк, совершенно неадекватна.

Наконец, главный провал: подбор исполнителей. Громила Депардьё со своим взглядом удава, здесь особенно ярко выраженным, никак не похож на страстотерпца. Его блеклая жена Элизабет играет роль жены хуже, чем в жизни. В роли дочки — зомби, лишенное эмоций. Интеллигентнейший Ив Монтан, даже с усами флика не похож на деревенщину и подлеца. Он совершенно не попал в роль, и сыграл самого себя, в отрыве от поступков и реплик. Единственная удачная работа — Отёй. Его Юголен — ярко прорисованный типаж, требуемый сюжету. Он, вкупе с безумно красивыми пейзажами спасет фильм от полного фиаско.

___

* Но есть в его портфолио и совершенно мерзкий лживый правацкий памфлет — «Ураниус».

Я пришел к единственному верному решению, обрести счастье можно только слившись с природой, я хочу есть плоды со своего сада, выжимать масло с оливковых деревьев, собирать яйца моих кур, пить вино из своего собственного винограда…

Жан де Флоретт, похоже он говорил обычные вещи… про масло, хлеб, вино, хлопок, мед и соль земли. Еще одна история, вновь совершенно случайно увиденная, с неожиданно живой и такой далекой от Сибири картинкой. Прекрасно снятой со сколь античного, так и аутентичного Прованса, его радующим светом в легком бризе более оливкового и солнечного, как и музыкой Верди, полной столь же ярких нот безмятежности, как и горьких, судя по названию, сил судьбы. Всё замечательно в этих краях, и охота, и сиеста, и игра, в которой ты бросаешь камни, все как устоявшаяся данность, чужаков нет, твой сад цветет и он прекрасен как церковь. Жизнь налажена и размеренна самой природой, как разбитые части одной истории, истории в которой все мы подонки, где обязательно кто-то что-то видел, кто-то что-то слышал.

Несчислимой количеством солнечных дней, побрякивающих колокольчиком холмов и отдающим лучшее утомленных растений. И скрывшегося, в этом раю источника: за жадностью, гордостью, злостью и т. д… И единственно подлинное, которое относилось бы к правильности любых чувств, которое должно, но вовсе не обязано стать отражением тех начал искренности и преданности деятельной добродетели, оно забито пробкой и притоптано, в благом намерении дальше прикрыть это темное дело красными гвоздиками, которые, к своей красоте, к тому же приносят еще и доход. Которые едва ли стоят услышанные, и так и не выстраданные слова горбуна о счастье, обрести которое можно только слившись с природой, когда существует лишь работа и любовь, и остального времени просто нет, и как досадно даже, если черепица не гармонирует с провидением небес. При этом любовь, надо понимать, тоже есть одна из приемлемых форм все того же безумия, безумия человека, который ясен разумом и безумен в своей душе.

Классика вне времени, простота нравов будет притягивать всегда, сама жизнь расставляет по местам. И если даже поздно, уже хорошо, потому как рано, к совести, мало кто поспешит. Кажется, и я тоже уже знаю толк в родниках, как в кроликах и тыквах. А родник как девушка…

«Жизнь состоит из рыданий, вздохов и улыбок, причём вздохи преобладают» О’Генри

В американском кино есть очень серьёзный пласт так называемых «воодушевляющих» фильмов. Фильмов, после просмотра которых среднестатистический зритель должен поверить в себя, понять, что нет ничего невозможного, что жизнь прекрасна, что никогда не стоит отчаиваться, как бы тяжело не было, — и в итоге тебя ждёт заслуженный heppy end. Герои таких фильмов имеют либо физические ограничения к счастью, либо становятся заложниками обстоятельств или жертвой своих собственных ошибок и проступков. Но если чего-то захотеть и никогда не опускать руки, то тебя ждёт успех — вот о чём говорят нам такие фильмы. И подобные картины заслуженно пользуются любовью зрителей, и поэтому чуть ли не каждый год выходит новый «воодушевляющий» фильм, который получает высокие оценки, хорошую кассу, а со временем становится «классикой кино». Одни из самых ярких примеров фильмов на такую тематику — «Эта замечательная жизнь», «Убить пересмешника», «Достучаться до небес», «В погоне за счастьем».

И полная противоположность этим фильмам — «Жан де Флоретт» Клода Берри по одноимённому роману Марселя Паньоля. Очень сложно представить героя, который бы своим поведением, своим отношением к жизни, к работе, к семье заслуживал бы счастья больше, чем горбун Жан де Флоретт. Если уж у кого и должно всё получиться, то именно у Жана! У человека, который мужественно несёт не только свой горб, но и все невзгоды, обрушавшиеся на него. Заслуживает он счастья и за то, какая любовь царит у него в семье: жена и дочь во всём поддерживают своего любимого человека, помогают ему во всём, идут на любые жертвы, вместе преодолевают очередную напасть.

Но нет…Фильм невероятно драматичен. После финала как никогда серьёзно задумываешься о справедливости жизни, есть ли она, эта справедливость. Почему одним — всё, другим — ничего. Банальные вопросы, которые гораздо острее переживаешь после такихфильмов. Вот уж действительно очень «невоодушевляющий» фильм.

События в картине разворачиваются в Провансе, в сельской местности. Перед зрителем предстаёт типичная деревня, со своими нравами и понятиями. Все живут по принципу «мы ни во что не вмешиваемся». И ведь не назовёшь крестьян, которых мы видим в фильме, плохими людьми, у них просто нет времени заниматься моральными вопросами, вмешиваться в чужие дела — у них есть земля, огороды, сады, хозяйства, которые требуют постоянного внимания. И когда у таких людей появляется свободная минутка — они, в первую очередь, хотят немного отдохнуть, выпить бутылку вина, побросать камни. Постоянная работа с землёй делает их самих «приземлёнными». Среди всех этих людей выделяется одна семья — Субераны, дядя и племянник. Они добились определённого уважения в деревне своим умением работать и добиваться поставленных целей. И, к сожалению, их очередная цель совсем не совпадает с целью Жана де Флоретта. А может именно Субераны и правы — романтики не созданы для жизни в деревне, а концовка фильма закономерна?

Кроме того, фильм «Жан де Флоретт» — это фильм о человеческой подлости. По сути, мы видим схватку двух противоположных мировоззрений. С одной стороны, наивные романтики, «светлые» люди, для которых счастье заключается в любви и гармонии с внешним миром, а с другой стороны — прожжённые прагматики, идущие к своей цели любыми путями, у которых уже атрофировались все чувства, и слёзы одного из героев — это не выплеск эмоций, а скорее рефлекс, оставшийся с детства. И в борьбе этих двух противоположностей побеждают, к моему лично сожалению, именно вторые.

А в целом, получился очень глубокий фильм, который вряд ли кого-то оставит равнодушным. Достигается это всё, в том числе, благодаря отличной актёрской игре (особенно, Даниэля Отоя) и прекрасным видам Прованса. Создатели фильма поставили перед нами ряд серьёзных вопросов и дали на них не самые, увы, приятные ответы.

Что ж, посмотрим, что будет во второй части…

Есть такое пиво, которое спонсирует по всему миру показы хорошего кино. Помнится, по НТВ под эгидой этого лагерка была некогда рубрика, где можно было увидеть неожиданно классные для нашего телеящика фильмы. И была там губногармошечная музыка. А тут вот, начинаешь смотреть «Жан де Флоретт», и играет эта самая мелодия. Однако, фильм то не про пиво, а, максимум, про вино, поэтому возникает вопрос — а чего это стеллушке брать в качестве предварительного саунда для всех спонсируемых крутопоказов именно Верди из дилогии Клода Берри? Но этот вопрос как то сам собой исчезает после просмотра. Потому как данный киноПаньоль — это архикино и всеэталон экранизации. Куда там Джексону с его Толкиеном.

Кстати, живут провансальские деревенщины, как и хоббиты, тоже на живописной природе — холмики-поля, цветочки-лепесточки, тыквы-огороды. Только вот добрыми соседями тут мало, кого можно назвать. К примеру, захотел внезапно староусатый Монтан прикупить для своего племянничка поле под хризантемы — не получилось — убил хозяина. И пришел в Обань горбатый Депардье. Восторженный до идиотизма городской бугалтер, с женой оперной певицей и деревянноликой дочерью, начитался Руссо, вооружился книжками, и отправился лепить себе неурбанизированый рай на земле. Вот только не учел он особенностей местности. В книжке почему то не написано, что без воды ни туды, ни сюды. Не написано, что криворожий и нелепый Отей с Монтаном забьют его родник и будут смотреть, как на холм опустится гибель. Не написано, что главное правило у местных — не помогать чужакам. Тем более городским, которые как известно, сплошь подонки и завистники — какими бы добрыми и хорошими при этом не были. Кто то умрет, кто то озолотится, а справедливость отправится торжествовать во вторую часть дилогии.

Чем кино сразу обезоруживает, так это аутентикой. Это вам не на синих простынях скакать — тут реальная садово-огородная романтика, которую почти тактильно ощущаешь сквозь экран. По сценарию надо вырастить поле кукурузы — его выращивают, надо иссушить его — иссушают, надо организовать кроличью ферму — организовывают, надо сделать сирокко — надевают на камеру светофильтр и делают… Провинциалы убедительно потеют и хлещут винцо, трещат за жизнь и за огород, сомельируют гумус, нехотя помогают нуждающимся и с удовольствием наблюдают за чужими невзгодами. Такое единение грамотного сценария и мастерского воплощения, что 99% современных широкоэкранных шедевров даже и вспоминать не охота. Ну, и без винрарнейших актерских работ, конечно, никуда. Некогда нуарно-плейбоистый Монтан поседел, отрастил усы и так крепко вошел в образ заботливо-беспощадного кулака, что поневоле задумаешься, не поспешил ли пару лет назад с выбором его лучшей роли. Гротескно-нелепый Отей, щербатый, лопоухий и тупой, тоже не отстает и исполняет жадного горлопана на все «Сезары» сразу. Третий из центровых — Депардье, который и есть вынесенный в заглавный титр Жан, явно перебарщивает в кристалльной квазимодности своего персонажа, однако берет харизмой и носом. Остальные толково работают майонезным фоном, придавая всей драме эпичности и колорита.

Да и сама история, чего уж там, цепляет. Тут, слава Паньолю, нет черно-белых характеров и поступков, и даже самого упоротого антагониста временами по-человечески понятно и жаль. Старик Суберан, убийца и скупердяй, четвертый десяток лет каждую ночь сжимает в руке чей то женский гребешок, и хочет отнюдь не скупердеть до конца жизни, а нянчить наследников, для чего и помогает племяшке заполучить поле под прибыльные цветочки. Репоголовый Уголен, моральный и физический уродец, постоянно порывается выпустить томящуюся в нем доброту наружу, но под давлением велеречивого диавола-дяди становится иудой. Прекраснодушный Жан, всем неудачам противопоставляющий неубиваемый энтузиазм, в угаре битвы за личный кусочек Сколкова в Провансе превращается в полоумного пьяницу, заставляя страдать собственную семью. При всей возвышенной красоте постановки сюжет и герои реалистичны и от того можно адекватно сопереживать экранным перетурбациям, не сплевывая голливудскую патоку и не кашляя российской чернухой. Оно, конечно, банально, но — да, французское кино оно такое одно, и — да, так уже не снимают. А зря.

Шикарная лента о нравах и обычаях французской глубинки, где каждый сам за себя и все за воду для огородов. Теплая, светлая, но горькая и жестокая, оставляющая какую то ноющую грусть в сердце, которая не уходит даже с прибытием на экран Справедливости. Настоящее кино, которое не забывается.

… Надо будет как-нибудь эту «Артуа» все таки попробовать.

Dixi.