Казанова Феллини

«Казанова Феллини» — это невероятно красивый, мечтательный и мрачный очерк славы похотливого странника, который считал своё тело кистью, а всех женщин мира своим холстом. Это «Сатирикон», перенесённый в век 18-й. У «Казановы Феллини» с «Сатириконом» много общего, в том числе исследование образов сновидений и разорванных взаимосвязей, перемещение в чужие миры полупонятных знаков и таинственных угроз, пафос одиночества, старения и смертности — не говоря уже о щедром использовании цвета и визуального образа, намеренного искажения реальных действий (напрмер, хотя бы эпизод плавания по пластиковым мусорным мешкам), чтобы передать иронию над искусственностью.

Роскошные наборы декораций и костюмов для щедрого украшения прихотей, визуально яркие персонажи до поры до времени надёжно скрывают данс макабр, хотя отголоски настроения из болеего раннего фильма «Рим» (эпизод раскопок) пробиваются уже с самого начала и усиливаются по мере продвижения к финалу. Некоторые сцены начинают напоминать галлюцинации или дневной кошмар, особенно встреча с почти призрачной матерью, после которой оставшиеся минуты фильма становятся всё более удручающими. Наш герой вынужден продвигаться в дикие и неблагополучные дворы Северной Европы, старея в процессе, и вместе с этим атмосфера фильма становится всё более серой, снежной и холодной. Постепенно Казанова становится человеком, над которым насмехаются, которого высмеивают и не уважают. Несмотря на его многочисленные любовные встречи и случайные романтические отношения, к старости он остаётся совершенно одиноким, владея только своими фантазиями. В частности, фантазией об анатомически правильной кукле в натуральную величину. Связь между жестокой, нелюбящей матерью Казановы и механической куклой Розальбой очевидна.

Урок сей концептуальной жемчужины Феллини таков: будь осторожней в своих желаниях.

Радостный, разношёрстный, яркий, пошловатый, фэнтезийный фильм Федерико Феллини… Кто и как к нему только не относился. С одной стороны — это же мастер, да с такими яркими сценами и образами. С другой — порнуха этот ваш мир маэстро, да совокупление.

«Стори делла миа вита» легендарного итальянского пройдохи Джакомо Казановы была взята за основу, но трансформирована как на душу ляжет. Согласно интерпретируемым воспоминаниям, режиссёр с нелюбовью отнёсся к самим мемуарам, однако впоследствии пожалел своего героя, в результате чего получился тот самый известный эпизод с механической куклой. Позже Феллини уверял, что фильм-то хорош, и даже один из лучших, если не самый, в его творческой биографии, но переубедить критиков и зрителей не очень-то и смог.

Дональд Сазерленд в роли итальянского ловеласа (что только украсило его карьеру) бродит по древней Италии, уродски-цирковой, вычурной, чрезмерно пафосной в своём отвращении и красках, прыгая из одной койки в другую. Канва бессюжетна, не имеет фактического начала, и сходится уже к упомянутому художественному финалу, хоть как-то заглянувшему в характер своего персонажа. События случайны, любовницы меняются как перчатки, неизменным остаётся только изображения секса — механического и заштампованного. За спинами однообразных героинь, открытых или скрытых нифмоманок, меняются антуражи и локации, каждая из которых проходит через границы фантазии итальянского режиссёра.

Всё буквально напоминает книжку-раскраску со страницами-трафаретами, в которой нужно максимально постараться в креативности и изображать рисунок раз от раза максимально вариативно. Формально — это поиск идеала со стороны героя, но это только формально — чего ищет персонаж Феллини, он вряд ли самостоятельно догадывается. И уж точно это не любовь, хотя находит он именно её. Место в обществе, более презентабельную работу, вместо ублажения всех подряд, ублажение конкретного и в одном ложе. Может лишь это. Лица меняются, как в бесконечном карнавале, и найти одно, очерченное, не представляется возможным.

Одно только ощущение карнавала и возбуждает. Возможно даже режиссёра. С упоением снятые праздники, пиры, балы и прочая мозаичная тусовка. Безликая, полумёртвая (полная и тотальная замелованность), похожая на старинную российскую телепрограмму «Куклы», если бы она снималась в наше время. Мерзкий, средневековый бурлеск, который внезапно становится кинематографичным и держит в напряжении — что же из этого лабиринта ты увидишь следующим?

15.5.2019

Тот, чье имя и понятие о кино — это одно и то же, назвал свой фильм Казанова Феллини. Чтобы не путали. Я к сожалению не прочла первоисточник, показался скучным, а вот житейское, наслышанное представление о Казанове у меня какое-то было, и оно заставило насторожиться, подобраться с первых же кадров фильма. Помните, соблазнение жаждущей этого монахини в зале с жестяной рыбой на стене? Казанова обращается к соглядатаю открытым текстом — возьмите меня и мои таланты. А он, как видится, и историк, и философ, и мыслитель, и еще какие-то неожиданные отрасли знания освоил… Но это не нужно, от него — только любовная работа. Все его другие предложения не рассматриваются.

После фильма долго не могла уснуть — соображала, а в какой же любви Казанова был счастлив сам? Так, чтобы все забыть и духовно и физически слиться… После монахини он расшевеливает девушку, которая ни разу не улыбнулась, так сказать, «возвращает розы на потухшее личико». Далее в высшем обществе его использует дама лет под сто, чтобы родить мальчика и в этом образе закрепиться, по ее мнению, уже навсегда.. Наконец, на его пути появляется что-то, вызывающее отблеск подлинной нежности на лице — Дональд Сазерленд это очень хорошо передает. Кстати, у меня, на основе слышанного, создалось впечатление, что Феллини актерам воли не давал, экспериментировал прямо на площадке, лепил образы как из глины. А Сазерленд якобы ему сказал — я так не могу, я английский актер, объясните задачу, концепцию и т. д. И Феллини уступил — ну представьте, что у вас хорошо прошел спектакль и вы возвращаетесь как всегда навеселе… А далее следовала сцена в повозке, которая благополучно опрокинулась..

Да, но вернемся к истинной любви Казановы — очаровательная девушка, подарив ему всего одну ночь, по каким-то своим соображениям исчезает безвозвратно…Дальше начинается полный беспросвет, любовное состязание — силы против ума, исполненное тут же на двух натурщицах. Казанова достигает пика большее число раз. Дальше — еще чище, смотрите фильм. Но вот суррогат, замена, имитация счастья наконец-то найдена — искусственная кукла-женщина, сыгранная как понимаю актрисой. Копия Олимпии из сказок Гофмана. Казанове нравится в ней одно качество — она соглашается со всем, что бы ей не говорили… наверно очень ценно для женщины. Но герой опустошен и раздавлен — его человеческая мощь, его духовный потенциал в очередной раз не востребованы. Таким мне показался фильм. Но книгу надо все-таки прочитать…

10 из 10

Поздний Федерико Феллини.

Гений, качающийся на облаках собственных фантазий.

Небесных, свободных, лёгких, почти невесомых…

Гений, смеющийся над мирозданием, Богом, Дьяволом, нравами, монархами, властителями дум…

Свободный, парящий в небесном эфире серафим…

Поздний Федерико Феллини.

Фантазия. Страсть. Красота.

Великий сердцеед и авантюрист Джакомо Казанова был единственным человеком, которому удалось сбежать из тюрьмы «Пьомби». С двух попыток. При мистических обстоятельствах. Когда яма, выкопанная в полу камеры была готова, его неожиданно переводят в другую камеру, а тюремщик обнаруживает дыру в полу… Но Казанове удаётся договориться с жадным надсмотрщиком… Через какое-то время он всё равно бежит, проделав лаз в крыше камеры и выбравшись на крышу… Под звуки тюремного колокола…

В фильме он говорит о том, совершить побег из тюрьмы ему помогли жажда свободы, страсть, любовь, точный ум, расчёт, отвага и удача. Из чего ещё может состоять человек? Разве что-то нужно ещё, чтобы быть совершенством? Ну, разве физическая сила… Которой у него тоже хоть отбавляй. В одном из эпизодов он называет Создателя «падре»… А мамашу его мы встречаем в Германии… Страшную, вульгарную, отталкивающую особу… Хромую. Дьявол… Ведьма… Из ниоткуда появившаяся и в никуда канувшая… Где же ещё, с точки зрения итальянца, может обитать чёрт, как не в лютеранской Германии? Казанова шепчет: «А ведь я не спросил её адреса…'. Лукавое самооправдание. Он безошибочно знал, что адреса у Сатаны нет…

И вот он, Джакомо Казанова — совершенный сын двух Начал, двух Стихий, Бога и Дьявола, Небес и Преисподней, Созидания и Разрушения. Обласканный и отвергнутый обоими.

И начинает он своё нескончаемое путешествие в Венеции среди шума, выстрелов, фейерверка, беспорядочной беготни и криков, когда из воды медленно появляется нечто осмысленное и понятное. Это статуя Венеции. Но, не успев показаться, она тут же вновь падает в воду, тонет в коллективном бессознательном. В хаосе, в мутных закоулках человеческого сознания… И это краткий пересказ всей истории жизни Казановы: в начале жизни он увидел уголок, краешек Загадки Бытия, Смысла Жизни, который тонет в мути человеческого несовершенства и пороков. И он отправляется на поиски разгадки…

Казанова идет наощупь, пытается ни от чего не отказываться, ничего не потерять, все использовать, чтоб достичь осмысленности, совершенства человеческого.

Ему кажется, что дух и тело должны работать на полную катушку. Но окружающие его понимают только там, где он может представить им плотские утехи и пищу для сплетен и глупого хохота.

Он одинаково серьёзен в своём отношении к духу и плоти. К свершениям обоих начал. И раз за разом попадает в одну и ту же ловушку, расставленную людьми, которым интересны только его любовные успехи, его физическая сила. Он светел и наивен до простоты и поддаётся на любые провокации, устроенные окружающими, в надежде что-то всё же донести, достучаться, объяснить.

В каждой женщине он видит разгадку Тайны Бытия, которая так полностью не появилась из воды. Но все они оказываются глупыми, вульгарными гусынями… Пустыми существами. Он влюблён в Генриетту, которая исчезла и манит своей якобы загадочностью, он ждёт Изабеллу, которая обещает и не приходит… И Казанова становится посмешищем в глазах пьяной развращённой публики, которая лепит из него «звезду цирка», провоцируя на новые и новые любовные подвиги, в которых нет места ни разгадке, ни тайне, ни страсти… И Казанова ведётся на провокации, пытаясь говорить и что-то объяснять этим пьяным ряженым уродцам. Он до невозможности серьёзен, до простоты наивен. И вот он гребёт по фальшивым волнам залива, сражается с декоративными бурями и штормами, а истинная его борьба — внутри. И почти всегда он её проигрывает. И нет ему подходящей модели жизни, модели личности… Всё не так и все не те. И путешествует сердцеед из страны в страну, от двора ко двору и везде натыкается на глупость, косность, извращения. И сам становится их жертвой. Бьётся как механическая птица. Вроде и жизнь, вроде и метания, вроде и искания, но не те, но не то, неживое, на одном месте…

Ещё раз. Казанова наивен до простоты. Не легче ли сказать, что он и был простак? Создатель забыл наградить его чувством юмора, цинизмом, сарказмом и просто смехом. И для Феллини, для которого смех был главным действующим персонажем всего творчества, это трагедия… Именно за это он и жалеет своего героя…

Механическая птица — это символ простоты Казановы. Те же провокации, те же декорации, те же соблазны, то же его одинаковое поведение, те же грабли… Посмешище для черни, посмешище для знати, извращения вместо любви, уродцы вместо разгадок… В сцене оргии с горбуньей и её уродливыми подругами механическая птица вырастает до огромных размеров и падает, падает, падает…

И только в одном эпизоде этой птицы нет. В сцене встречи с куклой. Казанова ей восхищён. Её красотой и грацией. Совершенной красотой и грацией. Он спрашивает, кто вас создал? И вот именно здесь из его уст и звучит слово «падре»… Первый и единственный раз. Выходит, кукла — божественное создание и она же его сестра. Вот она красота, вот она разгадка. Идеал, ускользающий идеал… Сцена и правда так хореографически построена, что кукла поначалу ускользает от Казановы. Он никак не может уловить её движений. И даже страх кары за смертный грех кровосмешения не может остановить великого любовника от обладания совершенной красотой. Момент просветления, момент истины. Озарение. И всё осветилось. Такое позволено только избранным, только тем, кого хранит сам Господь. И Казанова смеётся над ничтожеством мира, над ничтожеством его обитателей. И кукла в финальном эпизоде, в постели уже сама тянет к нему свои руки, обнимает… Вот оно — настоящая красота и истинный Казанова — провокатор, циник, смехач, не согрешивший грешник. И рядом с ним этот мир кажется уродливым карликом…

Но кукла молчит. Она — создание Создателя, но не часть этого мира. Казанова не находит в ней разгадки, ответа. И снова бьётся как механическая бутафорская птица. И снова мир грязен, туп, жесток, ничтожен… И опять от него ждут лишь побед в конкурсе по количеству оргазмов. Он идёт топиться в водах Темзы.

Но от смерти его спасает видение. Он видит огромную высокую женщину… Ростом семь футов. И как завороженный идёт за ней.

И вновь всё вертится по-прежнему. Ни капли души. Цирк уродцев. И вечный странник Джакомо Казанова, сын Бога и Сатаны, желавший стать поэтом, философом, разгадать смысл Бытия, но превратившийся в потеху для публики, которая о нём уже и не всегда помнит…

Так и остаётся он с куклой, божественным созданием идеальной красоты, но не принадлежащим этому миру, который нельзя ни переделать, ни изменить, ни разгадать…