Форс-мажор

Какова нужда в видимости?

Настолько ли она велика, чтобы сохранять семью и связь, независимо от очевидной «неискренности» частиц и участников?

Настолько ли велика, чтобы исключать любую возможность предоставления вниманию связанных видимостью того, что выступает контекстом взаимоотношений?

Настолько ли, чтобы очевидные вещи были рассматриваемыми с дистанции сугубо зрительского (потребительского) изумления, из глубины литературного «Как если бы»?

Видимость, если она действительна (необязательна) — не страшится быть видимой, но отчего же действенной (актуальной) она считается лишь по мере приобретения качественной «невидимости»?

Отчего рассуждение необходимо ведётся «в контексте», таким образом в основание рассуждения полагая нечто столь хрупкое и оскорбительно «женственное»?

Или же контекст не есть видимостью?

В таком случае, к чему установление видимости сверх существующего и предположительно определяющего её контекста?

Если контекст есть природа вещей, то видимость выступает культурой вещи — или культурой обращения с вещами — или культурой реакции, рождаемой вещью — или культурой, как сферой влияния вещей, приобретающих известную независимость от контекста, удаляющихся от корней настолько, насколько древесная крона может подниматься над почвой в её слепом стремлении к свету. Но в то же время, представление о дереве — представление человеческое, то есть отношение имеющее либо к контексту либо к видимости, и в этом случае есть ли хоть малейшая гарантия того, что «дерево, которое мы знаем растущим» — не есть видимостью знания, дерева, роста, слепоты и в принципе необходимости умозаключать?

Видимость — это наличие гнезда и страх, испытываемый маленькой девочкой, вообразившей себя новорожденным птенчиком, не успевающим и позавтракать толком, как ветвь, поддерживающая её дом (место рождения), оказывается на невообразимой высоте, при одной только мысли о которой холодеют неокрепшие крылышки, а редкое оперенье поднимается дыбом. В то же время, состояние детства остается контекстом человечества, и страх одиночества — есть видимость, необходимая для сохранности гражданского общества.

Кто бы назвал видимостью эту девочку, — и даже если найдётся человек в достаточной степени эгоцентричный (альтруист), чтобы не признать её присутствие, то и он, исходя из недр губительного самомнения, не сможет отрицать дара её воображения.

Но имеет ли воображение отношение к видимости более, нежели к контексту, или же оно исключительно одаренно в творении именно собственного (индивидуального) поля влияния?

…

Так обстоит дело и с данным семейством, персонажами кинокартины, с постановкой чьей «жизнедеятельности» довелось ознакомиться на бесплатном показе на улице Межигорской в Киеве около двух недель назад.

Можно ли говорить об этом фильме, как предмете искусства всерьёз, учитывая возможности, которые нам преподносят технологии — это вопрос.

Но в основании затрагивается куда более значимый, нежели сохранность отдельной семьи, опыт — нечто катастрофическое и неминуемое, от чего вынужден отгораживаться как зритель, так и персонаж, какое-то, возможно, тотальное суеверие, некая беспросветная глупость, на которой (оказывается) зиждется как нужда общения, так и тяга к уединению.

Нет нужды в лавине, чтобы прочувствовать самое нутро — таково положение вещей сегодня. Достаточно быть «начеку» и сохранять известную долю ницшеанской подозрительности.

6 из 10

Случается, что члены семьи понимают, что совершенно ничего не знают друг о друге. Порой они говорят одной, но при возникновении каких-либо ситуаций делают абсолютно другое. Такие неожиданные открытия могут стать поводом для конфронтации и последующего семейного кризиса, с которым внезапно столкнулись главные герои психологической драмы «Форс-мажор».

Синопсис Семья из Швеции проводит отпуск на лыжном курорте во Французских Альпах. Однажды во время обеда они стали свидетелями схода лавины, повлекшего за собой непоправимые последствия, после которых от прежних теплых семейных отношений не остается и следа.

Прежде всего, хотелось бы отметить игру актёров. Очень понравился Йоханнес Кунке в роли Томаса, поначалу верного супруга и заботливого отца, которому предстояло открыть в себе то, о существовании чего он даже не полагал. Также впечатлило исполнение Лизы Ковен Конгсли в рули супруги Эббы, всем сердцем верящей, что у них идеальная семья, но после «форс-мажора» с лавиной с горечью осознавшей, что они также не лишены серьезных проблем.

Так уж вышло, что с творчеством шведского режиссёра Рубена Эстлунда я познакомился во время просмотра другой его более знаковой картины «Квадрат». Как и «Квадрат», «Форс-мажор» относится к типичному представителю артхаусного интеллектуального кино, рассчитанного на настоящего любителя независимых фильмов. Так, отличительной особенностью этого фильма являются растянутые на несколько минут эпизоды из жизни главных героев, видимо, с целью демонстрации, как резко могут измениться люди, которые еще недавно друг в друге души не чаяли.

Сценарий фильма разделен на несколько глав, названных по счёту дней, которые главные герои проводят на курорте. По сюжету на второй день они отправляются на завтрак в ресторан у подножия крутого спуска, по которому начинает сходить лавина. Стремительно набирая скорость, она создает панику среди зрителей, и те пускаются в бега. Однако если Эбба берется защищать детей о возможной опасности, то Томаса и след простыл. Шокированные поступком главы семейства, Эбба и дети еще больше расстраиваются, когда Томас отказывается признавать его. Герой вступает в спор сначала с женой, потом с приехавшими друзьями, но когда появляются неопровержимые доказательства его побега, Томасу с усердием придется принять факт проявления трусости и неспособности защитить семью в критический момент.

Итог Конечно, «Форс-мажор» — очень необычное кино, которое нужно просто внимательно беспрерывно смотреть, чтобы понять, поскольку спустя время, переварив увиденное, ты осознаешь, насколько чуткое, глубокое и актуально это кино о том, как порой люди ошибаются в самих себе.

8 из 10

Случайно попал в прошлом году на «Квадрат» не известного мне тогда шведского режиссёра Рубена Эстлунда. Фильм, смелый и очень остроумный, мне понравился, но показался слишком затянутым и насыщенным, будто часами смотрел какой тематический канал на ютубе, так что собрать все мысли воедино и написать рецензию мне тогда не удалось. Что ж, отыгрываюсь теперь на «Форс-мажоре».

С виду идеальная шведская пара, Томас и Эбба, с детьми приезжает отдыхать на горнолыжный курорт во Франции. Накатавшись на лыжах, семья идёт в ресторан под открытым небом. Взрыв. На отдыхающих несётся снежная лавина. Глава семейства хватает айфон и убегает, оставляя жену и детей «на верную погибель». Только вот взрыв был контролируемый, так что кроме «дыма от лавины», как позднее выражается Эбба, площадке ресторана ничто не угрожает. Все живы и целы, но в отношениях между мужем и женой возникает трещина, и вокруг этой трещины действие фильма и разворачивается.

Эстлунд исследует то же поле, что и его коллега по цеху Йоргос Лантимос, обнажает те же нервы. Только скальпелем орудует как-то деликатнее, и надрезы у него тоньше, и заживают они быстрее. Эстлунд какой-то более игривый, лёгкий художник, нежели Лантимос, хотя, казалось бы, первый из Швеции, второй из Греции — наоборот бы должно было быть! Но нет, камера медленно плывёт вдоль тускло освещённой стены, заворачивает за угол, зритель видит зловещую дверь, в воздухе потрескивает от напряжения: «Готовься, зритель…» — шепчет Лантимос; «А вот и нет, это я так просто!» — громко и весело восклицает Эстлунд и показывает кукиш. И получается смешно. Швед вообще очень здорово играет на контрастах. И заливающийся в истерике мужик, посаженный перед объективом камеры Эстлунда — это очень смешно. Не потому, что слёзы — удел женщин, нет, просто у Эстлунда вообще все персонажи какие-то дурацкие и делают всё как-то не так, как надо: в каждом жесте какая-то аляповатость и неловкость. Совсем как в жизни, а точнее — в ютубе, и сопереживать таким персонажам как-то без натуги получается — чего не скажешь о лантимовских манекенах.

В общем, забавная вышла лента: вас тут и носом тыкнут в нечистоты, и посмеяться вдоволь дадут, и ослепительно белым снегом накормят, и подумать будет над чем. Держу кулаки с Эстлундом на пару, чтобы женатые пары после просмотра «Форс-мажора» ещё раз хорошенько подумали о разводе.

Муж, жена и двое детей отдыхают на горнолыжном курорте. Утром они спускаются со склона, днем обедают в ресторане, вечером чистят зубы и ложатся спать. Однажды за завтраком на туристов сходит лавина. Так начинается фильм-катастрофа, впоследствии обладателя Золотой пальмовой ветви, Рубена Эстлунда. Нет, лавина оказывается не настоящей, а только валом снежной пыли. Никто не погиб и горнолыжники, пусть и хорошенько перепугавшись, возвращаются за столы и продолжают трапезу. Однако жизнь героев уже никогда будет прежней. Отец семейства инстинктивно хватает телефон с перчатками и первым бросается в укрытие. Про жену и детей он, кажется, забыл. Через пару минут уже стыдливо прячет от них глаза.

Кино не просто о том, что делать, если близкий человек оказался слабым в критической ситуации. Дело в европейских ценностях, которые до добра не доведут. Во всяком случае, пока будут оставаться только красивыми словами и неоспоримым идеалом. Цивилизованный человек настолько держится за вид своей цивилизованности, что нарочно избегает нравственных конфликтов, в том числе и с самим собой. Так за внешним благополучием скрывается глубокая изоляция. Кризис коммуникации как результат страха выявить то, что не вписывается в общественные нормы. Ведь и открытые упреки в сторону мужа полетели не сразу. Некоторое время все настойчиво делали вид, что ничего не случилось. Настолько утратили критическую оценку и разучились говорить о проблемах. Мы же идеальная семья, как можно подумать иначе!

Камера отстранено наблюдает за разворачивающейся катастрофой. Много общих планов, редко кто из героев остается в кадре один. Словно некто ведет почасовые дневниковые заметки. Вполне естественно, что зритель тоже занимает нейтральную позицию и только ждет, чем все обернется. Дело не в том, что ты не осуждаешь поступок мужа. Фильм в первую очередь заставляет усомниться в самом себе. Ну и проверить свое мужество не получится, пока не попадешь под снежную лавину или огромный метеорит. Поэтому и вернуть потерянное доверия, кажется, делом невозможным. Хотя, если речь идет о любви, которая несмотря на все кризисы в этой семье определенно присутствует, пожалуй, возможно все. Однако кино остается тонким и безумно актуальным, не потому что исследует треснувший брак, эгоизм или вред информационных технологий. Человек есть раб своих животных инстинктов точно также, как и раб цивилизованности. Причем непонятное еще, что хуже для общества и влечет за собой больше последствий.