М. Баттерфляй

Хоррор-мэтр Дэвид Кроненберг серьезно удивил поклонников в 1993 году, выпустив эпатажную мелодраму «М. Баттерфляй». По визуалу картина оказалась бесконечно далекой от фирменных боди-жутиков канадца, а вот по сюжету органично вписывалась в его творческую стезю. Ведь режиссер всегда исследовал не только физические патологии и мутации, но и препарировал темные души и чокнутые головы своих персонажей. Вот и «М. Баттерфляй» долгое время обманчиво кажется традиционной лав-стори, но потом в один миг жестко ошарашивает публику. А еще больший шок вызывает факт, что фильм снят на основе реальных событий.

В далекие 1960-е в Пекине французский дипломат познакомился с местной оперной певицей. Внезапная дружба быстро переросла в интимную связь, приведшую к беременности артистки. Француз был настолько ослеплен большой любовью, что решил развестись с женой и создать новую семью. Вот только малой ложью в межрасовом романе оказались ответные чувства китаянки, а большим враньем — ….

Чтобы испытать максимальное удивление, не следует до просмотра читать историческую справку и подробные аналитические разборы ленты. Угадать главный финт довольно сложно, просто потому, что практически невозможно представить подобное в реальной жизни. Но хотите — верьте, хотите — нет, а сия странная связь действительно была. И насколько вы ее примете — зависит от субъективного взгляда на понятие «любовь», которая бывает не только зла, но и кошмарно жестока.

Не ждите от повествования динамики и насилия. «М. Баттерфляй» — созерцательная картина, как болезненно-причудливое сновидение, оборачивающееся зверской действительностью. Бесспорно — это высокохудожественное кино, с блестящими работами ведущих актеров, но извращенно-специфичное, в котором нет классических отношений, преодолевающих множество преград. Скорее фильм Кроненберга — история необъяснимой, душевно-физической одержимости, которая одних восхитит, а других возможно заставит пожалеть об увиденном.

6 из 10

Когда реальное больше не является тем, чем оно было, ностальгия присваивает себе все его значение

Жан Бодрийяр

Однажды в интервью Дэвид Кроненберг признался, что сюжет его «Видеодрома» родился под влиянием страха. Эти не кажущиеся неожиданностью слова с лёгкостью могут быть спроецированы и на все творчество режиссёра, которое по сути и есть трансляция гофмановско-гоголевского ужаса перед бесконечно множащимися матрицами галлюцинирующей цивилизации. Его кинематограф — босховские иллюстрации ада гиперреальности, где само бытие исчезает в миазмах разложения все более расчеловечивающегося мира. Хотя Кроненберг и пользуется в своих картинах приёмами постмодерна, его тем не менее с трудом можно причислить к апологетам и идеологам «новой эпохи» — он скорее ироник-разоблачитель, не лишенный даже своеобразного морализаторства «от обратного».

Фильм «М. Баттерфляй», снятый по одноименной пьесе Дэвида Хвана, хронологически расположен в одном ряду с культовыми картинами «Обед нагишом» и «Автокатастрофой». Всемирно известная история японской гейши Чио-чио-сан — молодой женщины, обманутой и брошенной европейцем, перенесённая в декорации Китайской культурной революции, снята в спокойных красках ретро-классики. Но реалистичность исторических событий и дотошность в воспроизведении национального колорита — всего лишь покрывало Майи, маскирующее изменённые формы вывернутого наизнанку, деконструированного сюжета. Странная повесть о любви французского дипломата Рене Галлимара к певице Пекинской оперы Сонг Лиинг — реверсивные останки некогда красивой и романтической сказки. Как и в упомянутых фильмах, это тоже трансгрессия и экстаз, но не вследствие наркотического или техногенного психоза, а от тяжкого синдрома ностальгии…

Герой Джереми Айронса — бухгалтер при посольстве. Средний человек среднего класса, не отягощённый изысками культуры… «хуже, чем никто». Ему скучно в Пекине, скучно на службе, скучно пребывать в этой уже привычной, лишенной красок жизни. И вот он вдруг обретает женщину мечты, «свою Баттерфляй», и, как ему кажется, встречается с собой, прорывается к чему-то главному и изначальному: к истинным чувствам, настоящей жизни. Взгляд, опущенный долу, стыдливость, преданность, покорность, готовность на жертву и «смерть с честью», — все в ней говорит о том далеком и прекрасном, что ушло из привычного мира, но сохранилось на уровне генетической памяти как знаковая система или модель поведения идеальной анимы. Словно мантры, повторяемые ею слова о древности китайского народа, стремящегося жить и любить по-старому, о скрытом смысле его традиций умело разыгрывают перед Галлимаром мифологический дискурс Востока, издревле манящий Европу эросом своих непостижимых тайн.

Но этот в совершенстве смодулированный образ, который транспонируется воображением героя на все сферы жизни, — всего лишь фальшивка, типичный бодрийяровский симулякр, та самая копия, что скрывает отсутствие оригинала. Но подобную подмену невозможно обличить, ибо болезненная зависимость души от всевозвышающего обмана не оставляет критериев для её определения. И искусная подделка постепенно вытесняет образец или становится его двойником — тема, поднятая режиссёром несколькими годами ранее в «Связанных насмерть» («Вылитые копии»), или более поздний её вариант в торнаторовском «Лучшем предложении». Кроненберг же словно играет со зрителем, разрушая миражи и тут же создавая их вновь. «Только мужчина знает, как должна вести себя женщина», — говорит Сонг Лиинг, а в следующем кадре камера подчёркнуто внимательно следит за грациозно и беззаботно удаляющейся девичьей фигурой. «Я твоя рабыня», — шепчут её уста, и Галлимар уже не замечает исчезновения старого Китая и волн поддержки нового режима, штурмующего Париж. Ибо ловец стрекоз, что однажды встречается герою на улицах Пекина, давно уже захлопнул свою клетку с наивным и доверчивым насекомым внутри.

Вселенная Кроненберга — мир, где человек тотально и безнадёжно детерминирован, с лёгкостью прочитываем и просчитываем, предсказуем и доступен манипуляции. Но когда наступает прозрение и Матрица в одночасье оскаливается темным подземельем Зиона, то карета вновь превращается в тыкву, пажи — в ящериц, а прекрасная незнакомка — в постылую замарашку, чьи некогда боготворимые черты теперь внушают лишь непреодолимое отвращение. И извечный вопрос о том, кого мы по-настоящему любим — человека или образ, созданный нашим воображением, с лёгкостью разрешаем несколькими словами: «Ты ничто по сравнению с моей Баттерфляй!» После чего остаётся только с презрением отбросить осколки души этого незнакомого и чуждого существа вместе с его тоскливой и тусклой реальностью. А затем — нанести на лицо грим, надеть парадные одежды и доиграть роль (свершить обряд) до конца: прорваться к тем самым «очарованным берегам и далям», что виднеются в призрачном полумраке темной вуали — к «сокровищу души», уже давно ждущей своего часа. И тогда искусство станет жизнью, мечта воплотится, а личность, наконец, обретёт свою истинную самоидентификацию. И если Кириллов Достоевского верил, что может стать Богом, то герою Кроненберга достаточно всего лишь мадам Баттерфляй…

Ведь главное не история, но музыка — бессмертная музыка Пуччини… в вечности…

for Vinterriket

Пьеса «М. Баттерфляй», драматурга Дэвида Хенри Хвана, отмеченная наградой «Тони», основана на реальном событии, случившимся с французским дипломатом, осужденным за шпионаж в 1986 году. В течение 20 лет он любил певицу из китайской оперы, которая оказалась шпионкой. Ладно бы просто шпионкой, но исполнительница главной партии в одноименной трагедии к тому же оказалась мужчиной. Когда смотришь картину, частенько создается впечатление, что ты смотришь театральную постановку (она и поставлена по нашумевшему бродвейскому спектаклю).

От мастера пускающего наружу кишки, Дэвида Кроненберга не ожидаешь увидеть приятное, успокоительное, любовное кино, коим является шпионская мелодрама «М. Баттерфляй». Отдельного внимания заслужила героиня, вот что значит актёрское мастерство! Джон Лоун, мне известный по роли злодея из «Тени», здесь просто, не узнаваем, вылитая женщина. Ай да, Кроненберг потрясающе организовал дело, нечего сказать.

Также Кроненберг метко подметил различие европейской и дальневосточной культуры, в их разных аспектах, концентрируя внимание на само различие традиций, сложившихся, устоявшихся за тысячелетия на Востоке, в сравнении с западной системой ценностей. Разницу отношений полов, и понятие любви. Как бы я не выражался по поводу темы любви, но тут кино демонстрирует обратное, мимолётную страсть и вожделение, без пошлости и грязи, а эстетически интересно с восхитительной музыкой Говарда Шора и азиатской галантностью. К слову, политическая ситуация в Поднебесной, происходившая по времена «культурной китайской революции» Рене (Джереми Айронс) откроется во всей её красе постепенно, как и тайна его женушки.

Художественные особенности так же оставляют приятное ощущение, Кроненберг подошёл к делу с умом, сверял реальные документы, выстроил атмосферу 60-ых годов до мелочей, отлично отобразив коммунистические идеи пролетариата Китая, обращая внимание даже на тему материнства. Однако, ему куда важнее было продемонстрировать совершенно иное, ту самую тонкую грань романтики и порока(как-то так выходит). Ведь в результате, от него вышло грустная история, от которой исходит больше положительного, чем отрицательного, как это было в остальных произведениях канадца.

У историй подобного рода, главное само исполнение и красота линий, и в этом плане Кроненберг не только удивляет, но и даёт понять, любовь абсолютна, слепа, если она больна. Финальным аккордом звучит монолог Галлимара, через несколько секунд, раздаются аплодисменты. Вот именно это стоит увидеть своими глазами, естественно понравится далеко не всем, но это лишь в зависимости от ваших индивидуальных предпочтений, и вкуса.

Вместо предисловия

Из-за твоей большой спины
Не видно ни черта
Ну и спина
Вот это да
Кто впереди — ну не видать
А позади — зачем нам знать

Мумий Тролль «Девочки — эмансипэ»

Собственно, даже если потенциальный зритель начитается самых злостных спойлеров, все равно разочарования не наступит, поскольку уже буквально с первых кадров интрига рассеивается, если конечно у вас не по минус 8 на каждый глаз.

Хороший актер роль не играет, он вживается в шкуру своего героя, пропускает его мысли через свои, и вполне понятно желание режиссера задействовать Джона Лоуна, ввиду его многочисленных талантов, включая оперное пение, но с точки зрения элементарной эстетики — это безусловный провал.

В свою очередь, Джерами Айронс, выглядящий весьма убедительно в образе сухих дипломатов-счетоводов-преподавателей, под строгими костюмами которых, живет ненасытный демон саморазрушения, питающийся как самыми низменными эмоциям и инстинктами, так и самыми возвышенными в «М. Баттерфляй» не проявляет и 10 части своего таланта.

Решить, что Айронс ровно за год «Ущерб» (1992) — «М. Баттерфляй» (1993), растерял свое актерское мастерство, а уже в 1997 в «Лолите» снова чудом его отыскал, не представляется возможным.

Однако в этом фильме Джереми Айронс словно, робот исполняет свою роль, делает удивленные глаза, старательно играет несуществующую страсть, изображает невыносимые страдания, видимо всему виной, гетеросексуальная «прошивка» Айронса, поскольку на протяжении всего повествования актер вымучено пытается передать несуществующие чувства без малейшего намека на реалистичность.

В «М. Баттерфляй» присутствуют многие ингредиенты для рецепта действительно стоящего кино — это и талантливый режиссер, и история, основанная на реальных фактах, и политические перипетии на фоне личной драмы.

И все же зритель, словно агент 007 приходит в бар в надежде получить свой любимый фирменный коктейль, который Ян Флеминг описывал как: водка, вермут, джин, лимонная цедра и оливка, и режиссер Кроненберг готовит этот коктейль, но почему-то вместо оливки в бокале оказывается зеленый огурец в пупырышках в виде Джона Лоуна.

И ничего ведь не скажешь — огурец прекрасный, и хрустит отменно, но что он делает в бокале мартини?

Так что знаменитая фраза Бонда — «взболтать, но не смешивать», как нельзя лучше подходит к «М. Баттерфляй», зрителя «взбалтывают» необычностью сюжета, но актеры при всей возложенной на них сценарием миссии просто не могут «смешаться» друг с другом, выступая в роли абсолютно разрозненных элементов.

Причинно-следственные связи присутствуют фрагментарно. Банально не ясно, с чего это герой Айронса влюбился в «героиню» Лоуна, сцена, где глаза Айронса вдруг озаряются светом при виде Сонг Лилинг, выглядит более чем неубедительно. В дальнейшем повествовании, также остается загадкой происхождение столь всепоглощающего чувства со стороны Рене Галлимара.

По сути, сценарий фильма явно хромает на одну ногу, поскольку отсутствует такая важная его часть как диалоги. Мало того, что актеры вяло, изображают любовь и страсть, так хоть бы вербально ее озвучили, но нет, осмысленные диалоги в этом фильме не существуют как класс.

В роли сценариста выступает автор пьесы, по которой снят фильм. Напрашивается вопрос, то ли и сама пьеса не далеко ушла от сценария, то ли именно сценарий Хван написал левой пяткой под одеялом.

Далее следуют чисто «технические» моменты: история Галлимара и Сонг Лилинг, рассказанная в формате фильма, наталкивает на мысль, что герой Айронса клинический идиот или опиумный наркоман со стажем, возможно и то и другое, поскольку не заподозрить очевидное, возможно только в сверхневменяемом состоянии, тем не менее герой Айронса выглядит более чем адекватным.

Возникает мысль, что Кроненберг явно недоисследовал вопрос относительно сексуальных предпочтений Рене Галлимара, прототипом которого является Бернар Бурсико и подошел к вопросам достоверности более чем поверхностно.

И даже если абстрагироваться и на секунду представить, что в какой-то сюрреалистической реальности, возможен вариант рассказанный в фильме, то хотя бы Ши Пэйпу (прототип Сонг Лилинг) фотографии которого, присутствуют в свободном доступе в интернете, выглядит куда более женственно, чем Лоун, широкие плечи которого, да еще и на фоне щуплого Айронса, здорово отвлекают от сюжетных перипетий.

Как итог: в фильме слишком много «белых пятен» и очевидных несоответствий для полноценного сюжетного и образного восприятия, «М. Баттерфляй» Кроненберга — это гусеница, которой не суждено стать бабочкой.