Кто боится Вирджинии Вульф?

Перед нами игра, которой забавляется пара лет за сорок. Существуют ли те самые гости, которые становятся невольными участниками этого шоу? Они существовали. Они жили лет двадцать назад, когда были еще полны надежд и энтузиазма, когда пристрастие к алкоголю у женщины скорее забавляло, а не ранило. Молодой биолог так же полон надежд, как и Джордж в начале своей карьеры. А Марта уже совсем не похожа на ту забавную глуповатую даму, которая выдает веселые комментарии.

Они не смогли иметь детей или потеряли своего ребенка. Они остались наедине с собой и со своим горем.

Нам показали разновидность той пары, где женщина наслаждается ничтожеством своего мужа. Она переводит на него все неоправданные ожидания. Марта ждала, чтобы Джордж прыгнул выше головы. Она принижала его изо дня в день, сравнивая со своим преуспевшим отцом. Джордж плывет по течению, его энтузиазм давно угас, он настолько врос корнями в само существо Марты, что не представляет иной жизни. Их отношения построены на игре — кто доведет первый? Марта скучает по прежнему, еще не испорченному ей самой Джорджу, именно поэтому она оказывает внимание молодому преподавателю Нику.

Джордж и Марта разрушают друг друга, они играют на нервах и причиняют боль. Игра — насколько далеко мы готовы зайти, на какую жестокость мы еще способны?

Вирджиния — символ сумасшествия, которым страдала романистка. Сойти с ума боятся и герои фильма. Сюжет построен на пограничном состоянии их брака. Супруги ищут причину — почему жизнь не удалась. И устраивают 2-часовой психоанализ… Смешивая вымысел с реальностью, по дедушке Фрейду.

А был ли сын? И так ли важно, застрелил Джордж свою мать или нет! И о себе ли написал в неизданном романе… про убитого отца? Это всего лишь светский трёп. В котором, как бывало и у Теннесси, открывается ужасающая правда.

Но Олби доводит её до абсурда!

Всё начинается с ночной вечеринки. Ник и Хани приходят в гости к Марте, дочке ректора. И Джорджу — её мужу. Возникает ссора, и он стреляет в жену из ружья… Но вместо пули вылетает… зонтик! Прецедент или шутка? Но когда выясняется, что Джордж таким же ружьём убил мать — становится не до шуток.

И как в мозгу безумца, у зрителя вспыхивает мысль: а вдруг всё так и было… Он убил родителей — как пытался Марту?

- И оба раза — несчастный случай, — подтрунивает та.

Подозревая мужа и в убийстве несуществующего сына…

- Этого я тебе не дам, — кричит она, — ты не посмеешь! Даже в мыслях…

Если предположить, что это — не игра. И известие о смерти сына почтальон впрямь принёс! А родители Джорджа им убиты? То лучше сойти с ума — чем с этим жить! Что Марта и пытается, напиваясь до чёртиков. Сам убийца исповедуется в книгах. В убийстве нерождённого ребёнка признается Ханни… До безумия напивается и она!

Безумия герои как раз не страшатся, это — единственный способ выжить. А здравый ум с жизнью не совместим, когда реальность ломает хрупкую человеческую душу.

- Не бойся Вирджинии Вульф, — утешает Джордж в финале.

- А я боюсь… — настаивает Марта.

Боится Вирджинии Вульф тот — кто опасается за свой рассудок!

Фильм потряс меня.

Элизабет Тейлор и Ричард Бартон гениальны. Не знаю, их личный, обоюдный совместный опыт семейной жизни или врожденный талант, но сыграно сильно. Браво!

В экранизации показаны безысходность, боль, злость, бешенство и снова безысходность. Все это в каждом движении, взгляде, в каждом дыхании персонажей.

Прочитала пару отзывов. «Институт брака», «распутство», «вынос сора из избы» пишут многие моралисты.. То что увидела я во всем этом хаосе злости и обиды, это боль. Боль одиночества, боль утраты. Утраты не вымышленного сына, ни карьеры, которая могла бы быть, если бы не обстоятельства, ректор-отец и пр. А боль утраты мечты, а вернее, иллюзии. «Подбери за собой осколки!» — кричит Марта своему мужу. Эти осколки, которые нужно подбирать за собой, когда разбиваются иллюзии. Так громко, звонко и так болезненно.

Как часто двое, хоть в браке, но так одиноки? И кто более одинок в этой постановке? Озлобленные друг на друга супруги Марта и Джордж? Или молодые, внешне нормальные и даже кажется, вполне милые Ник и Ханни? Такие выдержанные, внешне приличные люди? Первые, хоть и глубоко удрученные, но свыкшиеся и смирившиеся в своей утрате иллюзий и даже осознанно играющие и сочиняющие все новые и новые игры? Или те, вторые, растящие эти иллюзии прямо на глазах у зрителей внутри себя? Что хуже? Играть осознанно или показательно улыбаться, скрывая правду о себе, о настоящей реальности глубоко внутри до пятого-шестого стакана с выпивкой?

Первые заливают выпивкой боль, горечь и утрату своей возможной прекрасной и счастливой жизни, где муж — наследник престола, новый ректор университета, а рядом зеленоглазый умница-сын с волосами, как золотое руно.. по ходу банкета не уставая вести словесные баталии, обвиняя друг друга в утрате этого возможного счастья, не разбирая, где правда, а где вымысел, стараясь побольнее ужалить друг друга.

Зачем они устроили этот карнавал, это цирк паре незнакомых, вроде приличных людей, которых ненароком занесло в гости среди ночи? В самом начале складывается ощущение, что эту молодую и неопытную пару агнцев просто использовали в своих целях кровожадные и несчастные в своей злости о боли люди. Как будто Ник и Ханна просто жертвы эти людоедов, этих монстров. Так ли это… Так ли милы эти люди на самом деле? Достойны ли они такого неуважения, такого панибратского и потребительского отношения?

Через некоторое время все встает на свои места. Агнцы оказываются вовсе не такими невинными. Они всего лишь на своем пути. Пути лжи и предательства, обмана и хитрости. И в конце этого пути Марта и Джордж. С чего все началось, там и закончится. Все мечты, все планы, все превратится в осколки ненависти, злобы и предательства. Дайте только время.

Но разница между этими парами мне показалась очевидной. Марта и Джордж когда-то любили друг друга. И как могут, как умеют любят друг друга и сейчас. А вот Ник и Ханна в сущности абсолютно чужие и безразличные друг другу люди. Были, остаются и будут всегда.

Так что это фильм о любви. Как это не странно. Через боль, обиды, ненависть и злость. Любовь, которая не всегда прекрасна и нежна. Но все же это любовь.

10 из 10

Этот фильм представляет из себя лоскутное черно-белое одеяло. В нем есть стиль, концепция, но целое является лишь объединением пестрых кусочков. «Рассерженные молодые люди» перебрались через Атлантику и приправили свой гнев сахарной сентиментальностью. Смотрите-смотрите, когда пробивается рассвет, оборотни опять превращаются в людей, а гипер-реальность крупных планов предстает лишь элементом сказочной истории. Словно в Финчеровской «Игре» абсурдность, настигающая героев, оказывается артефактом, т. е. придуманной и нарочно созданной. Логичный вопрос, который появляется уже через 15 минут просмотра: «А зачем?», становится риторическим в финале фильма, расшаркиваясь и извиняясь за то, что втянул нас в эту историю. Картина уходит в сторону от проблематики семейных конфликтов, оставляя только наставление: «Так делать нельзя». Достаточно банальное окончание почти что триллерного накала. Как бы вам понравилось, если бы серийный убийца вдруг начал проповедовать нам о морали? Вот таким же притворным кажется и искупление наших героев, по логике театра абсурда превратив их действо в делириум, временное помрачение рассудка, почти что сон. Сон же — это все то же лоскутное одеяло.

Выводить оценку этому фильму невероятно трудно по той причине, что некоторые его части хочется оценить очень высоко, а некоторые наоборот. Лучше рассмотрим повнимательнее лоскуты.

Что удалось в этом фильме? Две звезды — Ричард Бертон и Элизабет Тейлор — в жизни представляли из себя ту самую многострадальную пару, которая и показана нам. Я бы не хотел вникать в их реальные взаимоотношения, но химия хорошо знакомых и уставших друг от друга людей видимо все-таки перенеслась на экран. К тому же соперничество в сюжете удачно подпитывается соперничеством актерского таланта и выписанных чеков. Конечно, фильм это не пьеса, он снимается по кадрам, и актер подчас говорит в пустоту, лицо его оппонента лишь вклеивается на монтаже, но миф об этой паре будет извечно подпитывать ауру данного творения. В противовес им мы видим молодую пару, которая мало того, что большую часть фильма разобщена на экране, но и в те моменты, когда они вместе, между ними словно бы и нет притяжения. Причины этого можно искать в искусственности их брака и их внутренних демонах, но эта пара так и не раскрывает себя на протяжение двух часов, оставаясь бездумными марионетками. Из этого вытекает ответ на вопрос, что же не удалось в фильме? Одна из главных историй, которая возникает в нем, это закольцованная история. Место, в которое прибывают молодые, словно трясина засасывает в унылую размеренную жизнь, которая доводит до состояния исступления своей обыденностью и невзрачностью. «Игры, в которые играют люди» в этом городе проистекают из невозможности в нем получить иным образом эмоциональную разрядку. Они напиваются и начинают отпускать на волю то, что днем угнетается под социальным давлением. Все выходящее наружу ночью, это фантомы запретного, когда прилежным преподавателям нельзя не являть собой идеал благопристойности, когда семейный порядок не может быть волюнтаристски нарушен, ведь на карту поставлена репутация. Чтобы снять с себя эти оковы необходимо выпить спиртного, а дальше выдумать новую жизнь, в которой вы не заштатный лектор, которого каждый вечер третирует жена, когда вы не добропорядочная жена и домохозяйка, а плетущая интриги бестия. Герои пытаются спастись от своей унылой жизни в придуманных альтер-эго, хотя режиссер своим финалом и отходит от этой трактовки. Так вот, эта судьба должна переноситься постепенно и на пару, только недавно прибывшую в город, они должны пройти через этот макабр для того, чтобы принять решение — кем они хотят быть, и смогут ли они сопротивляться среде. Зрителю, наоборот же, предлагается прочувствовать на себе садистскую роль манипулятора, так как главный фокус смещен на взрослую пару, чтобы в конце слегка покаяться за свои проступки. Совершенно иную глубину получил бы сюжет, когда мы бы увидели происходящее глазами молодой пары, тогда порочный круг обыденности превратился в извечный порочный круг, словно бы передающийся эстафетной палочкой дальше, что внушает гораздо больший ужас, чем самодурство от скуки в маленьком городке. Так или иначе, вторая пара героев выглядит бледно, даже их светлые волосы словно бы придают им еще большей блеклости, что уж тут говорить об актерской игре, не считая сцены с колоколом и сцены со слугой, мы не видим ничего в этих персонажах кроме благоговейной реакции на ту чушь, что им вешают на уши.

Что еще удалось в фильме? Две половины лоскутного одеяла — диалоги и мизансцены/операторская работа. Эти две половины работают одинаково хорошо по отдельности, но вместе они только перетягивают на себя зрительское внимание друг с друга. Работы с камерой выполнена филигранно, подчас с применением искажающих перспективу линз, но из-за нее словно бы пропускаешь те нюансы, на которых строится сюжет пьесы. Из маленьких деталей мы получаем фактурный портрет пары среднего возраста, но там, где в театре все 4 актера всегда на виду, тут мы видим крупный план только одного. Потрясающие мизансцены, когда лицо доминирующего персонажа занимает больше экранного пространства, чем вся фигура того, кто этой в сцене подавлен, своей кинематографичностью мешают нам взглянуть вглубь, где тот, на ком нет фокуса, выдает самого себя, не ощущая зрительского внимания. Операторская работа в высшей мере замечательна, диалоги полны намеков, иронии, насмешек вполне в духе салонов с участием реальной Вирджинии Вульф, но вместе эти две составляющие находятся в дисбалансе. Опять же, продолжая мысль, хочется отметить, что режиссеру не совсем удалось. Ему не удалось до конца превратить театральную пьесу в фильм. Как известно, пьесы представляют собой диалоги с ремарками, а еще в них бывает антракт. И в переходе от сцены с колоколами к сцене со слугой чувствуется, что он как раз должен тут быть, но вот антрактов в фильмах не бывает, поэтому наша фантазия не успевает представить себе, что происходило на втором этаже между Мартой и Ником. К тому же появляется некоторая аритмичность картины, из которой словно бы вырезали эти 15 минут антракта, потому что действие пьесы — это действие, происходящее в реальном времени. Пропуск между двумя сценами напоминает нам о том, как искусна выстроена пьеса, что 15 минут антракта действительно соответствовали 15 минутам в спальне, а фильм же словно торопит события, перематывая время вперед.

Социальная драма «молодых рассерженных» оказывается своего рода элегией по ушедшим годам, в двух шагах останавливаясь от статуса претенциозного и громкого, она превращает себя в масс-продукт, в котором бог из машины вдруг дарует разум обезумевшим.

7 из 10